наряд шёл ему, как никому другому. Кристофер был в нём просто ослепительно хорош собой. Он носил одежду с природной лёгкостью, и хотя стоял в расслабленной позе, спина его оставалась прямой, а плечи расправленными. Хрустящая белизна его накрахмаленного галстука контрастировала со смуглой кожей, а свет канделябров играл в золотисто-бронзовых волосах.
Проследив за её взглядом, Амелия приподняла брови.
— Какой привлекательный мужчина, — сказала она и перевела своё внимание обратно на Беатрис. — Тебе он нравится, правда?
Прежде чем Беатрис удалось собраться с мыслями, она послала сестре взгляд, полный страдания. И опустила глаза:
— Сколько раз в прошлом я могла бы увлечься представителями противоположного пола. И всё было бы правильно, пристойно и не сулило проблем. Но нет, я должна была дождаться кого-то особенного. Кого- то, кто заставит моё сердце биться так, словно его растоптало стадо слонов, или бросили в Амазонку на съедение пираньям.
Улыбка Амелии была полна сочувствия. Её одетая в перчатку рука скользнула по руке Беатрис:
— Беа, дорогая, тебя утешит то, что описанное тобой чувство влюблённости на самом деле совершенно нормально?
В ответ Беатрис приподняла ладонь и пожала руку сестры. С тех пор, как их мать умерла, когда Беатрис было двенадцать лет, Амелия стала для неё источником бесконечной любви и терпения.
— Это называется влюблённостью? — услышала она свой тихий голос. — Странно, но мне кажется, что всё гораздо хуже. Как будто смертельное заболевание.
— Милая, я не знаю. Трудно различить влюблённость и любовь. Со временем всё прояснится.
Амелия помолчала немного.
— Ты его привлекаешь, — проговорила она. — В тот вечер мы все это заметили. Почему бы тебе не поощрить его ухаживания?
Беатрис почувствовала, как перехватило горло.
— Я не могу.
— Но почему?
— Я не могу объяснить, — печально ответила Беатрис. — Могу лишь сказать, что я его обманула.
Амелия с удивлением посмотрела на сестру:
— Это совсем на тебя не похоже. Ты последняя, кого я могла бы заподозрить в склонности ко лжи.
— Я совсем не собиралась его обманывать. И он не знает точно, что это
— Господи, — Амелия нахмурилась, пытаясь осмыслить это противоречивое высказывание. — Ну, ладно. Всё это как-то запутанно. Может, тебе следует довериться ему. Возможно, он удивит тебя в ответ. Как там обычно говорила наша мама, когда мы делали всё, чтобы вывести её из терпения? «Любовь прощает всё». Помнишь?
— Конечно, — отозвалась Беатрис. Она ведь даже написала это изречение в одном из писем Кристоферу. Её горло судорожно сжалось. — Амелия, я не могу сейчас об этом говорить. Или я начну рыдать и свалюсь на пол, как подкошенная.
— О, боже, только не это. Кто-нибудь может на тебя наступить.
Молодой человек подошёл к Беатрис, чтобы пригласить её на танец, и избавил этим самым от продолжения разговора. И хотя у Беатрис в тот момент настроение было совсем не для танцев, отказаться танцевать на частном балу было бы проявлением крайне дурных манер. Если для отказа не было правдоподобного и очевидного предлога, вроде сломанной ноги, следовало соглашаться.
К тому же, танцевать с именно этим джентльменом было нетрудно. Мистер Тео Чикеринг был симпатичным и любезным молодым человеком. Беатрис уже встречалась с ним во время своего последнего сезона в Лондоне.
— Вы окажете мне честь, мисс Хатауэй?
Беатрис послала ему улыбку.
— С удовольствием, мистер Чикеринг.
Выпустив руку сестры, она последовала за юношей.
— Вы сегодня очаровательны, мисс Хатауэй.
— Благодарю вас, вы очень добры, сэр.
Беатрис надела своё лучшее платье, фиолетового цвета, из блестящей материи. Его низкий лиф открывал взору её нежную светлую кожу. Волосы были завиты и забраны наверх при помощи жемчужных шпилек — её единственного украшения.
Почувствовав, как покалывает у неё затылок, Беатрис быстро огляделась вокруг. Её взгляд сразу же встретился с парой холодных серых глаз. Кристофер пристально смотрел прямо на неё, на губах не было и намёка на улыбку.
Чикеринг грациозно закружил её в ритме вальса. Завершив полный круг, Беатрис посмотрела через плечо, но Кристофер больше не обращал на неё внимания.
По правде говоря, он больше ни разу не посмотрел в её сторону.
Беатрис заставляла себя смеяться и танцевать с Чикерингом, втайне отмечая, что нет ничего более тяжёлого, чем притворятся счастливой, будучи несчастной. Время от времени она бросала осторожные взгляды на Кристофера, окружённого женщинами, которые хотели с ним пофлиртовать, и мужчинами, жаждущими послушать его рассказы о войне. Казалось, каждый хотел познакомиться поближе с человеком, которого называли самым почитаемым героем войны в Англии. Кристофер сохранял невозмутимость, оставаясь спокойным и любезным. Изредка на его губах появлялась улыбка.
— Этого парня трудно обставить, — сухо заметил Чикеринг, кивая в сторону Кристофера, — и слава, и приличное состояние, и великолепная шевелюра на голове. Даже презрение других людей ему не грозит, потому что он единолично выиграл войну.
Беатрис рассмеялась и изобразила притворно-жалостливый взгляд:
— Вы нисколько не уступаете капитану Фелану, мистер Чикеринг.
— В чём именно? Я не служил в армии, у меня нет ни славы, ни приличного состояния.
— Но у вас великолепная шевелюра на голове, — заметила Беатрис.
Чикеринг усмехнулся.
— Подарите мне ещё один танец, и вы сможете любоваться моими пышным локонами, сколько вам будет угодно.
— Благодарю вас, но я уже дважды с вами танцевала, следующий танец будет уже нарушением приличий.
— Вы разбили мне сердце, — шутливо пожаловался он ей, и Беатрис рассмеялась.
— Многие из присутствующих дам будут счастливы его склеить, — сказала она. — Пожалуйста, ступайте и осчастливьте их. Джентльмена, который так хорошо танцует, нельзя монополизировать.
Чикеринг неохотно её покинул, и Беатрис услышала позади себя знакомый голос:
— Беатрис.
Несмотря на своё желание убежать прочь, она повернулась и оказалась лицом к лицу с бывшей подругой.
— Здравствуй, Пруденс, — проговорила она. — Как поживаешь?
На Пруденс было роскошное платье цвета слоновой кости, с юбками, украшенными пышными оборками из белоснежного кружева, которые чередовались с рядами шёлковых розовых бутонов.
— У меня всё замечательно, спасибо. Какое у тебя модное платье… сегодня ты выглядишь очень взрослой, Беа.
Реагируя на её снисходительную реплику, Беатрис криво усмехнулась. Пруденс была всего лишь на год младше её.
— Мне двадцать три, Прю. Осмелюсь заметить, я уже успела вырасти.
— Ну, конечно.
Возникла долгая и неловкая пауза.
— Тебе что-то нужно от меня? — резко спросила Беатрис.
