конструкцией, — и космонавты вошли в небольшое помещение площадью не более пяти квадратных футов и высотой около семи. Люк оказался очень прост в обращении; Силберт закрыл дверь в основной отсек и повернул замок, затем откупорил ручной клапан на противоположной стене. Мощный поток ворвался внутрь и за минуту заполнил помещение. Космонавт открыл дверь на той же стене, где находился клапан, и оба они выплыли из кабины.
Плыть было гораздо легче, чем ходить по зыбкой пленке. К тому же Бризнаган был превосходным пловцом, имел богатый опыт глубоководных погружений и привык ориентироваться в среде с плохой видимостью.
Вода была прозрачной, хотя и не такой, как в тропических морях Земли. Точно установить дальность видения космонавты не могли, так как не находили вокруг себя предметов более или менее определенного размера, кроме оставшегося позади шлюза. Рыбы не населяли этот необычный водоем — владельцы Дождевой Капли все еще не пришли к единодушному мнению, насколько благоприятны условия спутника для рыбного хозяйства, — и ни одно из растений не было знакомо, по крайней мере, Бризнагану. Он знал, что подводные глубины были заселены искусственными формами жизни; ученые внесли изменения в генетический код некоторых альгокультур и бактерий, чтобы приспособить их к жизни в море, столь не похожем на моря Земли.
Дождевая Капля состояла из ядер нескольких малых комет, или, точнее, из того, что осталось от этих ядер, после того как часть их сгорела в реактивных двигателях, когда кометы выводили на земную орбиту. Их заключили в полимерную оболочку, пульверизированную специальным образом, так что она превратилась в спрессованный изолятор и обволокла собой кометы, затем с помощью системы гигантских зеркал из фольги и под воздействием солнечного излучения кометы расплавили.
Нередко попадались остатки первоначальной оболочки, которую впоследствии, когда ее содержимое уже превратилось в жидкость, заменило специально генерированное органическое соединение, представлявшее собой модификацию альгокультуры с желатиновым эпителием. Микроскопический слой изоляционной пленки обволок всю Дождевую Каплю и легко самовосстанавливался после метеоритных дождей; кроме того, слой был настолько прочен, что выдерживал на поверхности давление в одну четвертую атмосферы. Инженеры-биологи, проделавшие работу по созданию органической оболочки, не переставали гордиться и считали ее своим шедевром.
Метан, содержавшийся в химическом составе комет, подвергся окислению под воздействием колонии бактерий и кислорода, выделяемого в процессе фотосинтеза, в результате чего образовалась вода и диоксид углерода. Генетические исследования все еще продолжались из-за необходимости ликвидировать значительное количество аммония, растворенного в водной среде, наполнявшей Дождевую Каплю, и препятствовавшего трансплантации жизненных форм в невесомый аквариум.
Отдавшись на волю внутреннему течению, космонавты продолжали удаляться от шлюза, когда младший из исследователей спросил:
— Как мы выберемся обратно, если шлюз вдруг скроется из вида?
— Наилучший способ — это не терять его из вида, если только у тебя нет желания осмотреть ядро, чего я бы не стал делать: ты и здесь увидишь предостаточно. В твоем скафандре имеются магнитный и звуковой приборы, которые при необходимости помогут тебе вернуться обратно, но, поскольку я забыл проверить их перед отплытием, лучше держаться поближе ко мне. Думаю, мне удастся показать тебе все, что может заинтересовать. Кстати, как ты думаешь, что именно Уэйсанен собирается исследовать?
— Ну, он знаком с основным набором физических характеристик: температурой, скоростью вращения, рисунком подводных течений, природой оболочки. Он также знает, что и когда здесь выращивалось, хотя быть в курсе эволюционных процессов, идущих на спутнике, довольно сложно. Новые генерированные формы жизни не слишком устойчивы в отношении мутаций, поэтому экологическая среда аквариума крайне изменчива. Я полагаю, что Уэйсанена интересуют произрастающие в данный момент полезные растения. Как ты знаешь, после последних выборов организация продала Дождевую Каплю частному концерну. И, похоже, новые владельцы намерены поддерживать программу исследований, но, несомненно, будут вынуждены ограничиться лишь исследованиями, приносящими ощутимый доход, иначе им не отчитаться перед держателями акций.
— Да будет так! Потому что я тоже держатель акций.
— Правда? Поддерживать регулярные поставки на спутник не так уж дешево…
— Достаточно. Так что, Уэйсанен и есть новый владелец? Стало быть, он мой босс и работодатель.
— По крайней мере, один из них.
— Хм… Меня это не удивляет.
— Что не удивляет?
— Он и его жена — единственные люди, которых мне приходилось встречать, для кого космический полет то же, что прогулка на собственной яхте. Тот, кто в состоянии купить Дождевую Каплю, не задумается над таким пустяком, как приобретение личной ракеты класса Феникс.
— Не сомневаюсь. Конечно, теперь не те времена, когда использовались химические двигатели и требовалось согласие огромного коммерческого концерна или большинства членов правительства, чтобы запустить в космос человека.
— Может быть, ты и прав. Когда Землю населяют четырнадцать биллионов человек, не приходится говорить о богачах в духе прежних Форда или Карнеги. Большинством концернов владеют несколько миллионов людей, таких, как я.
— Однако, думаю, Уэйсанену принадлежит гораздо больший кусок Дождевой Капли, чем тебе. Не знаю, как в отношении тебя, но в том, что он мой босс, у меня сомнений не возникает, точно так же, как и в том, что он потребует от меня отчет. А я пока что-то не вижу, о чем писать. Какие организмы, помимо составляющих внешнюю оболочку, здесь обитают?
— О, здесь их очень много. Ты просто невнимательно смотришь. Многие составляют микрофлору водоема и, само собой, невидимы. Именно из-за них мы видим не дальше двухсот ярдов, и именно они производят наибольший объем фотосинтеза. Не меньшая доля приходится на бактерии, не участвующие в процессе фотосинтеза. Они, как и в любой экосистеме Земли, синтезируют углекислый газ, хотя Дождевую Каплю с трудом можно назвать экосистемой. Иногда водоросли так разрастаются, что уже в двадцати футах становится ничего не видно, а иногда берет верх царство бактерий. Соотношение видов никогда не стабилизируется, даже когда, казалось бы, нет источников новых форм жизни. Так, например, сегодня мы, вполне вероятно, занесли на себе и скафандрах новые виды бактерий в экосистему спутника, и если хоть одна из колоний выживет при данной концентрации аммония в водной среде, эволюционный процесс на Дождевой Капле начнет новый виток.
Есть здесь и макроорганизмы — в основном модифицированные океанские водоросли с Земли. Шлюз весь порос ими — на обратном пути ты сможешь рассмотреть их поближе, — немало их растет и у самой изоляционной пленки, где больше света. Некоторые, и таких немного, живут в водной толще, ни к чему не прикрепляясь, и, разумеется, становятся первыми жертвами естественного отбора. Благодаря медленным конвекционным течениям, которые неизменно возникают из-за особенностей строения спутника и вращения вокруг своей оси, теплые воды из прогретых областей достигают донных, куда не проникает солнечный свет. Поэтому свободноплавающие растения либо приспосабливаются к длительным периодам темноты, либо вымирают. Кроме того, поскольку на поверхности уровень радиационного излучения довольно высок, мы постоянно сталкиваемся с неожиданными мутациями, превышающими допускаемые нормы, которые приходится учитывать в генной инженерии. Короткая жизненная фаза ускоряет протекание эволюционных процессов.
— Уэйсанену все это известно, — произнес в ответ Бризнаган. — Похоже, ему нужен проекционный отчет о том, каков спектр живых организмов на Дождевой Капле в данный момент.
— Понятно. Дело в том, что более точная информация устареет уже к следующей неделе. Достаточно посмотреть на нити водорослей, прицепившиеся к застежкам твоего скафандра, или хотя бы на вот эти большие водоросли недалеко от тебя. Понадобятся специальные исследования, чтобы выявить, как они
