тошноты и на мгновение потерял ориентацию в пространстве. Отсутствие опыта сказалось в том, что, плохо рассчитав силу толчка, космонавт сделал несколько кувырков в воздухе, прежде чем достиг цели. В результате он потерял из вида все ориентиры, что в сочетании с почти полным отсутствием гравитации повергло его с состояние, близкое к панике, столь знакомое всем начинающим пилотам. Наткнувшись рукой на один из прутьев клетки, он отчаянно ухватился за него и вновь обрел спокойствие.
Через долю секунды Силберт уже стоял рядом. Он принялся складывать паутину, что заняло не больше тридцати секунд, — несмотря на видимую сложность, механизм оказался удивительно прост в обращении, — и затем подтолкнул Бризнагана к почти невидимому тросу, по которому им предстояло взобраться наверх. Подъем потребовал больше ловкости, чем можно было предположить с первого взгляда, и Силберту дважды пришлось подхватывать своего менее опытного напарника, когда тот терял трос. Если бы первым шел Силберт, Бризнагану пришлось бы намного хуже. Благодаря страховочной веревке Силберт успел подхватить напарника, павшего жертвой законов элементарной физики. Когда младший из космонавтов во второй раз чудом избежал опасности, Силберт сказал:
— Остановись. Мы двигаемся слишком быстро. Чтобы так подниматься, нужно владеть некоторыми специальными приемами. А поскольку сейчас учиться не время, просто ухватись покрепче за веревку и за меня, когда я скажу.
Силберту предстояло решить непростую задачу. Изначально оба космонавта подпрыгнули в воздух со скоростью, недостаточной чтобы достичь станции. Вообще-то, если бы имелась такая возможность, то и запускать клетку было бы излишне. Движение по направлению к станции осуществлялось по угловой результирующей, несмотря на то что клетка, весившая менее пятидесяти фунтов, незначительно сказалась на сумме векторов движения и, следовательно, на кинетической энергии космонавтов.
Если математику семнадцатого века закон об угловом векторе скорости представлялся довольно умозрительным, то Силберт сталкивался с ним каждый день на практике. И точно так же для защитника в бейсболе векторная скорость является вопросом первостепенной важности, в то время как для астронома траектория движения комет значит немногим больше чем набор цифр. На этот раз задача усложнялась не столько весом Бризнагана, сколько его неопытностью.
По мере приближения к станции боковое отклонение стало настолько заметным, что Бризнаган испугался, что им не миновать столкновения с вращающимся ободом конструкции, если они доберутся до станции. Однако Силберт был другого мнения.
Приземлившись на спицу колеса, космонавты могли изменить направление оси вращения. Но неизмеримо опасней, если бы, опустившись на обод, они изменили скорость вращения станции. Все внутренние системы аппарата, созданные для работы на Земле и с Землей, целиком зависели от гравитационных сил. Поэтому Силберт не допускал и мысли, что можно приземлиться где бы то ни было, кроме как на одном из полюсов станции. Сейчас космонавт немногим отличался от йо-йо, привязанного за ниточку к пальцу ребенка, зато, в отличие от игрушки, он мог выбирать: подняться ли наверх либо опуститься вниз на длину троса.
Несмотря на весь опыт, он немало повозился при стыковке с входным клапаном, который находился достаточно близко к центру тяжести станции, чтобы приземление произвело лишь незначительную прецессию. В результате орбита станции относительно Дождевой Капли временно сместилась. Но смещение длилось так недолго, что фактически компенсировало отклонение, произведенное клеткой, когда она отделялась от поверхности спутника.
— Мы постоянно корректируем орбиту станции, — заметил Силберт, открывая входной люк. — При каждом выходе в космос нарушаются согласованные вращения станции и спутника, так что я порой сомневаюсь, стоит ли вообще их синхронизировать.
— Если станцию отнесет слишком далеко от шлюза на Дождевой Капле, придется прыгать прямо с желатиновой пленки, что не слишком удобно, — возразил молодой человек, когда звездное небо исчезло за крышкой люка.
— Справедливо — согласился Силберт и, нажав рычаг, открыл доступ кислороду, который со свистом ворвался в отсек. — Но мое мнение, что это лишь дань традиции. А вот и сигнал безопасности, — на стене неожиданно загорелась зеленая лампочка, — теперь можно в любой момент снять скафандры. Раздевалки в соседнем отсеке. Впрочем, ты ведь прибыл на станцию как раз через этот вход?
— Да. Я не заблужусь.
Пять минут спустя, избавившись от скафандров, космонавты спустились в обод станции, где искусственно поддерживалась нормальная гравитация. В этом отсеке станции располагались по большей части пустовавшие жилые помещения, за исключением нескольких лабораторий и центров связи. Увидев необъятные жизненные пространства, Бризнаган понял, почему Силберт готов выполнять довольно нудную работу в сотне тысяч миль от человеческого общества. Плотность населения на Земле достигла угрожающих размеров; едва ли один человек на миллион владел таким же пространством и имел возможность уединиться.
Уэйсанен с женой заняли несколько роскошных комнат на противоположной стороне обода. Спустя час после прибытия шаттла, доставившего их и Бризнагана на станцию, начальник, любивший, чтобы его приказания исполнялись незамедлительно, отправил космонавтов на исследование Дождевой Капли. Сам же тем временем приводил в порядок своей скарб. Нажимая кнопку переговорного устройства, Силберт и Бризнаган ожидали увидеть в директорском отсеке полнейший беспорядок, но они явно недооценивали миссис Уэйсанен.
Получив приглашение войти, они вступили в комнату, которая выглядела так, будто в ней жили уже год, а не час, как на самом деле. Красивой, удобной и со вкусом расставленной мебели было столько, что одни затраты на ракетное топливо для ее доставки на станцию во времена, когда оно еще синтезировалось химическим путем, образовали бы невосполнимые дыры в бюджете государственного департамента космической промышленности.
Сложно сказать, хотел ли Уэйсанен пользоваться всеми благами домашнего комфорта даже во время командировок или супруги планировали задержаться на станции на более продолжительный срок.
Представления Силберта и Бризнагана о том, какого возраста должен быть финансовый магнат, оказались ложными. Начальник показался им чересчур молодым. Ему едва ли можно было дать тридцать, скорее всего, он был лет на пять моложе. Примерно одного роста с Бризнаганом — около пяти футов десяти дюймов — и примерно одного с ним веса. Хотя программист и считал, что находится в неплохой спортивной форме, он должен был признать, что его босс более мускулист. Даже Силберт, будучи шести футов пяти дюймов ростом, человек далеко не хилой комплекции, рядом с Уэйсаненом выглядел более чем обыденно.
— Входите, джентльмены. Пару минут назад мы почувствовали, как вы приземлились. Полагаю, у вас есть, что мне сообщить. Мы не предполагали, что вы вернетесь так быстро. — Уэйсанен жестом пригласил космонавтов войти в комнату и, закрыв дверь, указал на кресла.
Бризнаган остался стоять, испытывая неловкость из-за неоконченного отчета, Силберт же опустился в ближайшее к нему кресло. Директор тоже не садился.
— Ну что, мистер Бризнаган?
— Что касается точных чисел, мне практически нечего доложить, — начал программист. — Мы провели внутри Дождевой Капли только несколько минут, но этого времени хватило, чтобы прийти к выводу: детальное исследование жизненных форм, населяющих спутник, без микроскопа невозможно. В результате к составлению отчета я казался неподготовленным. Теперь я понимаю, чтобы добыть стоящий материал, надо было взять с собой аппарат для сбора образцов планктона. Мистер Силберт всегда его использует.
Лицо Уэйсанена не отразило ничего, кроме вежливой заинтересованности.
— Что ж, вы правы, — произнес он. — Мне следовало пояснить, что мне нужен не детальный доклад о живых организмах, а субъективное описание физических процессов, причем составленное непрофессионалом. Однако я думаю, даже за столь небольшой срок вы успели составить некоторое впечатление о Дождевой Калле. Как полагаете, вы сможете подготовить отчет на основании увиденного?
Беспокойное выражение исчезло с лица Бризнагана, и он утвердительно кивнул.
— Есть, сэр. Я не писатель, но рассказать о том, что видел, смогу.
