разговорами.
— Скоро вернемся в Звездный и нас будут распределять по проектам.
— Как это?
— Ну, каждый проект, это какой-то определенный этап работы в космосе.
— Так и ты полетишь?
— Навряд ли. К сожалению женщин все меньше и меньше отправляют в полет. И потом, сейчас нас там двенадцать человек, а вакансий на ближайший год, только одно место. Значит две девушки, основной пилот и дублер, будут отобраны и задействованы в дело.
— У вас в отряде оказывается дискриминация?
— Это естественно. Врачи и руководители полетов, все больше понимают, что женщины много не могут из-за своего биологического развития и, экономически, естественно, выгодно посылать мужиков, а если отправляют в космос нас, то только для политического престижа.
— Может это действительно разумно?
— Знаешь, это очень обидно, готовишься, мечтаешь, а тебя раз… говорят, извините мадам, мы вас очень бережем. Даже здесь, в этой части, нас готовят не так как всех, все время дают послабления. Опять соблюдается это чертово неравенство. Когда забрасывали Николаева за две сотни километров в тайгу, ему дали только нож и компас, а Терешковой подсунули маячок, НЗ, флягу воды, а забросили всего то на восемьдесят километров.
— А вообще-то, кто-нибудь из таких прогулок не возвращался?
— Говорят, что и такое бывает. Кто здесь на плохом счету, обычно посылают за четыреста километров от части, не все возвращаются…
— Ну этих то, которые исчезали в тайге, потом находили?
— Не могу сказать что либо определенно, но только… я слыхала от ребят, охранники тюрьмы нашли одного такого…, только кости, по одежде и документам лишь определили, что наш.
— Какой тюрьмы?
— Николай, ты что с луны свалился? Тайга кишит тюрьмами, там целые городки, свои тюремные леспромхозы, а этот прапор Леха, ну тот, который к нам приходил, предупреждал, что командир с обходом идет, так этот Леха уверял, что ближайшие к нам деревни специально готовят, к ловле беглецов из тюрем. Хитрое государство устроило всю систему примерно так. Железная дорога, пересекает всю Сибирь в южной части, чуть выше к северу от нее, крупные города, еще выше деревни и поселки, а дальше, в самых поганых северных местах расположились тюрьмы. Беглецу из тюрьмы куда бежать, — только к железной дороге, значит надо пройти барьер из деревень, которые только теперь и занимаются их ловлей. Государство за это им доплачивает.
— А какое отношение имеют эти деревни к нам?
Валя замедлилась.
— Прапор намекнул, что некоторые неугодные курсанты нашей части, по сигналу от сюда, попадают на заметку охранникам этих деревень. Поэтому за ними идет такая же охота, как и за бежавшими зэками.
— Мне чего-то не верится. Ну, я готов.
За время разговора, успел отгладится и переодеться.
— Ух ты, у тебя даже два боевых ордена. Неужели за полтора года в Чечне набрал?
— Так и было.
— Здорово. Давай утюг и жди меня здесь, я поведу тебя сама в клуб.
В клубе полно народа. В основном, здесь все военные, исключение представляют девушки и женщины гарнизона. Все они надеты, кто во что горазд, молодежь, в основном, обтянута в брючках, более старшее поколение носит платье. Недалеко от входа, на стульях сидят командир части, его жена и тощее длинное создание с угреватым, бледным лицом, как я узнал позже, это — дочь полковника. Когда мы с Валей зашли, Агния Кирилловна, взглянув на нас, стала шептать что то командиру. Тот оглянулся, уперся взглядом в наши фигуры, словно оценивал на рынке, и кивнул жене головой. На сцене военный оркестр, ревет медью вальс- Амурские волны.
— Пошли, — кивает Валя на центр зала, где уже крутится несколько пар.
— Пошли.
Танцы идут уже минут сорок. Валя от меня не отрывается, чем вызывает зависть у местных старожилов и курсантов. В перерыв к нам подходит Гриша.
— Валечка, я понимаю, боевой офицер покорил тебя, но нельзя забывать своих друзей и товарищей. Если бы на всех мужиков хватало девушек, я бы не обратился к тебе с такой необычной просьбой, потанцуй со мной тоже.
— Коля, ты как, согласен?
— Уж больно жалко на него смотреть, — смеюсь я, — пусть мужик встряхнется, но только на один танец.
В это время замполит части выскочил на сцену и заорал в микрофон.
— Белый танец.
— Ну вот как раз, пошли, Гришенька, я тебя встряхну.
Заиграла музыка, появились первые пары тут я услышал тонкий девичий голосок.
— Можно вас… пригласить…
Передо мной стояла дочка командира части.
— Наверно, можно. Вы хотите меня пригласить?
— Я вас уже пригласила.
Кладу ладонь на тощенькое плечо, другой рукой перехватываю хрупкую ладошку и осторожно веду девушку, стараясь не задевать разлетевшиеся по паркету пары.
— Говорят, вы воевали? — задает она мне вопрос.
— Служил на Кавказе, — уклончиво отвечаю ей.
— Скажите, а девушки с вами вместе служат там?
— Конечно. Там много девушек, это санитарки, врачи, радистки, штабные работники. Я даже знаком с одной красивой женщиной, она… снайперша.
— И она кого-нибудь убила? — ахнула моя партнерша.
— Четырнадцать бандитов завалила.
— Ух, ты… А я смогла бы там… устроится? Наняться и служить в какой-нибудь части. Для этого мне надо обязательно идти в военкомат?
Мне эта девчонка со своими романтическими бреднями начала надоедать.
— Лучше живите под крылышком мамы с папой, поверьте это спокойнее. Познакомитесь с хорошим парнем, может мама вам даже выберет его, выходите за муж, рожайте детей…
— Идите вы… Я думала вы мне поможете, подскажете, как действовать… Я хочу помогать своей родине, бить мерзавцев…
Да это по моему какая-то фанатка, сумасшедшая девка.
— Не подскажу. Там, война, грязь, болезни, гуляет матушка — смерть. И потом, кто захочет брать физически не развитую, дохлую девчонку, веса пера. Да после небольшой взрывной волны, вас унесет по воздуху к черту на куличики и сразу же конец.
Она вспыхнула от негодования. На мое счастье белый танец закончился и я поспешил откланяться.
— Извините, меня ждут.
Дочка командира застыла, как монумент. С огромными глазами и каменным лицом она стояла чуть ли не посреди зала и не двигалась. Оркестр заиграл следующий танец и ко мне подбежала Валя.
— Ну как, станцуем?
— Станцуем.
Мы крутимся по паркету в плотной массе мечущихся пар.
— Я видела, ты танцевал с Наташей. Хорошая девочка, не правда ли?
— Это дочка командира-то. Я ее обидел.
— Зачем?
