— Хорошо если будет так. Меня, конечно, больше волнует участок до колонии.
Старик качает головой.
— В лесу опасности больше, чем в поле или на воде и потом, не зная леса, трудно по нему идти.
Солнце уже торчит почти над самой головой. На мои веки и на открытую кожу гнус почему то не садится. Я помылся в реке и добрая семья хорошо покормила меня мясом и рыбой. На прощание дали сумку с большим запасом еды. Старик решил, что переправит меня через реку его дочь. Он давал ей последние наставления.
— Ты, дура, смотри гостя не утопи. Да приглядывай за течением, а то унесет, потом ищи…
— Да, все будет в порядке, отец.
— Знаю я тебя. От одной беды спасешь, в другую влезешь.
— Не бойся. Переправлю гостя.
Я стал прощаться с хорошими людьми, подарил бабке шелк, чему она очень обрадовалась. За этот подарок она дала мне бутылочку с мутной жидкостью.
— Натирайся каждое утро, сынок, ни комары, ни гнус, ни звери к тебе приставать не будут. И вообще, вижу твое будущее, ты пройдешь через многие препятствия и неприятности, но все потом будет хорошо.
— Спасибо, бабушка.
На берегу две лодки перевернуты вверх дном. Старик легко отволок одну к воде. Девушка протянул мне весло.
— Я спереди веду лодку, ты помогай сзади. Хорошо?
— Хорошо.
Лодка очень валкая. Я осторожно присаживаюсь на заднюю доску и закидываю под ноги мешок с едой. Моя проводница усаживается спереди.
— Папа, я скоро, — крикнула она старику.
— Давай, доченька.
Мы поплыли на тот берег, лодку быстро сносит по течению.
Отнесло нас далеко. Мы вытащили лодку на берег и девица подошла ко мне.
— Военный, просьба к тебе. Я молодая, а живу на голодном пайке. То мужиков нет, а если есть, то уроды. Помоги мне, нельзя же так мучить меня.
— Ты о чем?
— Разве не догадался.
Девушка подошла вплотную и положила руки на плечи.
— Что, прямо здесь?
— А где же? Конечно здесь. За сотню километров ни одной живой души нет.
Она уже поспешно стала снимать одежды и вскоре совсем голая встала передо мной.
— Ну что же? Чего медлишь?
Девушка повалилась на песок.
Трудно описывать эти пять с половиной дней. Тайга цепко следит за тобой и не дай бог потерять бдительность. Старушкина жидкость спасла от всяких летающих паразитов, а зверье, хоть и не попадалось на пути, но мне казалось, что следило за мной днем и ночью. Вышел на вторую реку и как подсказал старик, двинулся по берегу против течения. Вот и развилка реки. Пришлось переплыть речку до самого выступа «рогатки» и там долго греться перед костром. Когда подсохла одежда, опять тронулся в путь и, действительно, заброшенную дорогу нашел через два часа и теперь бреду не то по колее, не то по густой траве. Погода разгулялась, солнце разогрело землю и тяжелый аромат прелых игл, поплыл между деревьями. Неожиданно вышел на грейдерную дорогу, стало идти легче. Вскоре замелькали строения. Я очень обрадовался, наконец-то жилье, но наткнулся на забор с высокими вышками через каждые пятьсот метров и валы колючей проволоки. Похоже это и есть колония для заключенных. Чтобы как-то не выглядеть таким страхолюдой, сдергиваю с себя куртку и теперь в военной форме, с большой бородой, топаю по тропинке вдоль забора. Вышел к главным воротам лагеря и здесь увидел первую живую душу. Двери в воротах вдруг приоткрылись и от туда вышла старушонка с большой сумкой и медленно заковыляла по дороге.
— Бабушка, — крикнул я, — постойте.
Она послушно остановилась и уставилась на меня.
— Ты кто? — прохрипела она.
— Военный, иду от туда, — махнул рукой на север.
— Почему от туда?
— Самолет попал в аварию, вот и пришлось брести.
— Так что вам надо?
— Не подскажете, какая-нибудь машина или автобус в сторону железной дороги есть?
— Автобус ходит раз в неделю и то, не до железной дороги, а до города, а попутные машины бывают иногда, их ловить надо, да и то не здесь, а в поселке.
— А поселок где?
— Так вот я иду.
— Можно я с вами. Давайте сумку, я помогу вам.
— Бери, тащи, если можешь.
Медленно топаю со старушкой по дороге, удаляясь от тюрьмы.
— Я вижу, что ты действительно парень не плохой, — болтает со мной старушка. — Сегодня какая- нибудь машина навряд ли уедет из поселка, зато завтра рано утром в город направляется грузовик за продуктами. Если хочешь я поговорю, тебя захватят, а пока ночь переночуешь в моем доме.
— Если так, то я не против.
Впереди показались первые деревянные избы и небольшие каменные домики.
— Ух ты, за столько дней, первое жилье увидел.
— Этот поселок выстроен для семей охранников и обслуживающего колонию персонала.
— Простите, а вы кто?
— Кто- кто, старуха, бывшая жена коменданта колонии. Муженек-то, помер, царствие ему небесное, а мне некуда было уехать, так и осталась здесь свой век доживать. Начальство, в память о муже, помнит обо мне, подкармливает. Вот продукты домой тащу. Ты-то небось голоден?
— Да.
Мое вяленное мясо и рыба кончились только вчера.
— Ну вот, чего-нибудь придумаем на вечер.
Идем по поселку, все для меня, как-то необычно — где то орут петухи, скрипят ворота, дымят трубы. На улице несколько грязных детей играют в прятки. Мы подходим к черной, чуть скошенной на бок, избе.
— Сынок, ты посиди здесь на крыльце, а я сейчас через два дома сбегаю к соседу у которого машина, договорюсь о тебе завтра.
— Хорошо, бабушка.
Валюсь на ступеньки и с наслаждением вытягиваю ноги.
Она пришла минут через пятнадцать, хмурая и расстроенная.
— Ты случайно не лейтенант Комаров?
— Да, я, — от удивления даже поднялся. — Откуда меня здесь знают? Сообщили из моей части что ли?
— Плохо твое дело, лейтенант. На тебя пришел заказ.
— Не понял.
— Чего не понимать-то, подняты все стражники, мужики ближайших и дальних деревень для твоей поимки. Приказано считать тебя беглецом. Большая награда будет тому, кто тебя убьет.
— Да что же такое делается? Я же не преступник, иду к своей части.
— Это я не знаю, кому ты там перешел дорогу. Факт остается фактом. Не возьмет тебя завтра мой сосед в город, не хочет потерять голову, если посадит в машину.
— Вот так новость. Что же делать? Может пойти к начальнику колонии…
