— Плевать я хотел на ваши угрозы. Иди и передай своему Доронину…
Безуглов перебил его:
— Не говори чепухи. Доронин здесь уже ни при чем. Эта операция уже уплыла из его рук, и поблажек ты больше не дождешься. Теперь всем распоряжается сам министр. Шутки в сторону, Шарин. И ты, и мы в хреновом положении. Все всё понимают, но и сделать никто ничего не может. Рисковать заложниками мы не смеем, но и позволить тебе безнаказанно издеваться над законом мы тоже не можем. Вот и думай. Достаточно одного неосторожного действия с любой стороны, и неизвестно, чем всё это обернется. Пока мы уверены, что заложники живы, мы не станем рисковать, но твое упрямство настораживает. И кто знает, как это расценит министр, когда ему доложат? Так что не осложняй ситуации, впусти меня, Шарин.
Ханыга еще какое-то время колебался, не желая уступить, но наконец и в его квадратной башке что- то сработало, и он сдался. Отступая в сторону от двери, он неохотно пробурчал:
— Заходи. Но не вздумай дергаться.
Безуглов вошел и прикрыл за собой дверь.
Дойдя до середины зала, он бросил на пол мешок, размерами больше прежнего, и повернулся лицом к заложникам. Я не видел, какое у него было лицо, когда он заметил перевязанного Степанова, но голос у него был страшен и больше напоминал звериное рычание.
— Вы что с ним, суки, сделали?!!
В следующее мгновение он круто обернулся, сделал порывистый шаг по направлению к Ханыге, и остановился, наткнувшись грудью на ствол автомата. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Я видел, что Безуглов был готов от ярости на любые выходки, но и Ханыга нажал бы на курок не задумываясь. Я со страхом смотрел, как эти два зверя мерялись злобными взглядами, готовые вцепиться друг другу в глотки. Не знаю, что было бы, если бы Степанов не крикнул:
— Валька, не надо! Не делай глупостей!
Замерев от страха, я продолжал смотреть на обоих. Даже в полутьме я видел, как вены вздулись на висках у Безуглова, а у Ханыги на переносице выступили бисеринки пота, и глаза стали похожи на две прорези. От крика Степанова Безуглов немного расслабился и разжал свои кулачищи. Ханыга, не опуская автоматного ствола, отступил пару шагов назад и хрипло выдохнул:
— Вот так-то лучше, мент… Дыши глубже и не делай резких движений… А теперь убирайся отсюда.
Безуглов ответил, все еще тяжело дыша и едва сдерживаясь:
— Я уберусь… Но этим все не кончится, помни о моем обещании…
Он быстро пересек зал и вышел, громыхнув дверью.
Только теперь я почувствовал, как струйки пота стекают по вискам и по спине между лопаток. Поставив автомат на предохранитель, я прикурил дрожащими руками и затянулся так глубоко, что закружилась голова. На ватных от страха ногах я добрел до стула и почти упал на него.
Через барьер, кувыркаясь, перелетел мешок с деньгами, брошенный Ханыгой, и упал на пол, издав глухой шлепок. Следом перелез и сам Ханыга, не утруждая себя проходом через дверцу в барьере. Он попытался усмехнуться дрожащими губами, но удалось ему это плохо. Усмешка получилась кривая и какая- то жалкая. Видно, почувствовав это, он с силой отер себе лицо и выругался:
— Вот козел, а? Чуть было не кинулся. Вот бы сейчас была резня. Надо бы пристрелить его, падлу, да только дорого сейчас обойдется такое удовольствие. Ну, ничего, ничего… Напоследок я его в заложники потребую, в обмен на остальных. А в самолете я с ним за все рассчитаюсь.
Мне было не до разборок. Я молча сосал сигарету, чувствуя, как противно подрагивают колени, и старательно гнал из головы возникающие картины возможного штурма. Охренеть можно! Из Москвы приказы отдают! Поначалу мне не думалось, что все зайдет так далеко, пока нами местные менты занимались. А теперь… Какие уж там шутки, прав Безуглов. Теперь и от наших ничего не зависит. А у этих костоломов московских один метод — пуля.
Подумав про пулю, я вспомнил про снайперов и посмотрел в окно. Те два окна по-прежнему были распахнуты, только к снайперам теперь добавились светлые блины мощных прожекторов, направленных на окна почтамта. Едва не подскочив, я толкнул Ханыгу в бок:
— Ханыга!.. Там снайпера и прожекторы…
Он вскочил со стула и подался вперед, глядя в окно.
— Твою мать!… Хватай заложников, быстро! Ставь на подоконники и пристегивай браслетами к решеткам!..
Сразу позабыв про дрожь в коленях, я отшвырнул недокуренную сигарету, бросил на стойку автомат, одним махом перелетел через барьер и подлетел к заложникам, доставая из кармана ключ от наручников. Загнав всех на подоконники, я стал приковывать их к решеткам, но Ханыга заорал сзади:
— Не так, идиот! Руки в стороны, и каждую — отдельным браслетом. Да по одному ставь на окно, а то не хватит.
Окон было четыре, о чем я и сказал Ханыге. В ответ он снова заорал:
— Делай, что говорю, фуфло! Без тебя считать умею!
Я не стал больше спорить, не до того было, и сделал, как он велел. Растянув по одному человеку на окно и приковав им руки наручниками, я снова услышал голос Ханыги:
— Теперь пристегни одного чмошника к входной двери.
іЧмошникі, один из молчавших мужиков, не сопротивляясь, дошел до двери, но, когда я стал пристегивать его ібраслетомі к дверной ручке, шепотом сказал мне:
— Большую ошибку ты делаешь, парень.
Я разозлился. Почувствовали, падлы, мою слабость и теперь давят. А все со Степанова началось… Косо посмотрев на мужика, я, тоже шепотом, ответил:
— Заткнись.
Он покачал головой.
— Эх, парень, парень… У меня сын такой, как ты, я же тебе в отцы гожусь.
Я снова прошипел:
— Заткнись, говорю. У меня вот такой же папаша был, как ты. Сделал меня и бросил с одной матерью…
Сзади от барьера долетел голос Ханыги:
— Ну, какого хрена ты там возишься? Давай быстрее!
Оборачиваясь, я огрызнулся:
— Да все уже, не ори.
Не обращая внимания на мои слова, Ханыга распоряжался дальше:
— Теперь возьми гранату и заблокируй дверь. Да повыше подвесь, чтобы он достать не мог.
Я растерянно посмотрел на Ханыгу:
— Так ведь гранаты кончились…
Ханыга снова заорал, оставив спокойный тон:
— Ты что, сожрал их что ли?!
Словно желая мне продемонстрировать свое умение считать, он добавил:
— Четыре окна и одна дверь — это пять будет. А остальные где?
Я пояснил:
— Там еще люк в подвал, я на него пару штук укрепил… И на дверь тоже две.
Похоже, что про люк Ханыга тоже не знал, потому что переспросил меня:
— Какой еще люк?
— В подвал люк, говорю же тебе.
— Ну, так сними с него одну и давай ее сюда.
Побежав в подсобку, я снял с крышки люка одну гранату, запихнул в карман кусок шпагата и моток со скотчем и вернулся в зал.
Подтащив к двери стул, я встал на него, примотал скотчем гранату к шарнирной петле, и, захлестнув шпагат за чеку, протянул его поперек двери, подсунув под закраины декоративных реек, и привязал к гвоздю, на котором висел рекламный стенд. Теперь порядок. Любой, кто откроет дверь, вырвет шпагатом чеку, и… пишите письма. Сделав последний оборот на гвозде и завязав шпагат узлом, я услышал треск
