– Ну князь, который собирался отомстить неразумным хазарам.
– Вот за это его змея и укусила, – сказал Димка. – Она же из черепа выползла.
– Откуда тебе известно?
– Эх ты, ботаник! – рассмеялся Димка. – Пушкина не знаешь! А еще в пятом учишься.
И он начал читать «Песнь о вещем Олеге»:
– Так то – коня! – закричал Левка. – А это – человека. В человеческих черепах змеи не водятся. На, посмотри!
Он схватил череп и поднес его прямо к Димкиному носу, так что Димка отпрыгнул шага на четыре.
– Что, струсил? – засмеялся Левка. – А еще говоришь, будто я – трус. Я только мышей боюсь, а из черепов, если хочешь знать, могу даже чай пить.
Он опустился на колени и начал ползать по пещере, как завзятый сыщик, направляя свет фонарика на каждый выступ и в каждую щель.
– Э! – вдруг воскликнул Большое Ухо. – Это – что? – и из трещины в стене извлек тяжелую черную бутылку. – Пожалуй, мы сейчас и винца выпьем!
Левка старался вытащить из бутылки деревянную пробку, но она не вынималась. Бутылка переходила из рук в руки, а открыть ее мы не могли.
– Нет, там не вино, – вспомнил я роман Жюля Верна «Дети капитана Гранта», – там должна быть записка.
– Пошли в хижину, – предложил Димка. – Там чем-нибудь откроем.
И гуськом, держась одной рукой за леску, мы направились к выходу. Леску я сматывать не стал – было долго. Леску можно было вытянуть на поверхность и уже там смотать на катушку.
Около одного из боковых ходов Мурка вдруг остановилась, зарычала и с лаем бросилась в темноту.
Мы посветили в боковой ход, но лучи наших фонариков уперлись в стену: ход круто сворачивал в сторону.
– Как думаешь, Молокоед, – прошептал Димка, – не пойти ли навстречу врагам?
громко заорал раздурачившийся Левка и направился, топая, в подозрительный коридор.
– Левка, назад! – крикнул я. – Ты с ума спятил?
– А что? – удивился он. – Я пойду, а вы с Димкой пока сбегайте за дровами.
– Тс-с! – мне показалось, что где-то бешено рычит и лает Мурка.
Мы прислушались: стукала об пол капель. Из бокового хода не доносилось больше никаких звуков. Еще через несколько минут явилась Мурка. Она была цела и невредима и, увидев нас, снова повернулась в сторону подземелья.
– Пошли к выходу, – скомандовал я.
Ребята послушались, но собака осталась на месте и продолжала лаять. Скоро она нагнала нас и посмотрела на меня такими глазами, словно хотела сказать:
«Он же здесь. Ну чего вы! Арестуйте его, и все».
Ребята молчали и, боюсь, тоже думали обо мне нехорошо.
Но я чувствовал себя правым. Моя трусливая осторожность все же лучше дурашливой Левкиной храбрости.
Мы выбрались по очереди из воронки. Я взял катушку и стал сматывать леску. Неожиданно она перестала подаваться, я хотел ее дернуть, чтобы освободить от зацепа, но тут дернул за леску кто-то оттуда, из пещеры, и так сильно, что катушка чуть не вылетела у меня из рук.
– Клюет? – рассмеялся Левка, увидев мою растерянность.
Но леска опять освободилась, и я смотал ее без всяких препятствий до конца.
Теперь все ясно, он тут!
Я хорошо сделал, что остановил ребят. Старик прятался в пещере. Когда мы стояли у бокового хода, он был где-то совсем рядом (иначе Мурка не стала бы рычать и лаять). Потом, когда мы вылезли из воронки, вышел в основной ход, и вот тогда-то и заело у меня леску: старик на нее наступил! И не дергал, а просто зацепил ногой.
– Полезли обратно! – воскликнул Левка. – Теперь-то он от нас не спрячется.
Но лезть снова в пещеру, зная, что ее обитатель уже насторожился и, может быть, поджидает нас за каким-нибудь выступом камня, было безумием, и я уговорил ребят идти к своему лагерю.
В хижине мы снова принялись открывать бутылку. Но деревянная пробка разбухла от сырости и сидела так прочно, что выдернуть ее мы не могли. Тогда пришлось отбить горлышко.
Я даже глазам не поверил – в бутылке лежала свернутая в трубочку бумага!
Пусть говорит теперь Сергей Николаевич, что в наш век, век электричества и радио, бутылки с письмами – выдумка досужих писателей. Про меня не скажешь, что я писатель, а бутылочка – вот она. в руках, и в ней записка. И еще план какой-то. Мы – только вернемся домой – покажем все это Сергею Николаевичу и тогда посмотрим, что он запоет!
Я осторожно развернул бумагу, разгладил и прочел:
