«Передать в Острогорский Совет рабочих, крестьянских и солдатских депутатов.
Дорогие товарищи!
Я пишу вам, оставшись один, так как вся моя партия погибла. Здесь орудует какая-то банда или кучка врагов рабоче-крестьянской власти. Они перебили нас по одному, как куропаток, стреляя из леса. Вчера был убит последний мой спутник – коллектор Звягинцев.
Я ранен в живот и единственное, на что оказался способен, – заполз в эту дыру, где, кажется, и умру.
Обиднее всего, что не встретился с бандитами лицом к лицу и умру, даже не зная, от чьей руки. Только однажды промелькнул тот, кто стрелял в Гренадерова, – низенький, немного сутулый человек в штатском, похоже, в форме старого горного ведомства. Но человек этот скрылся в лесу так быстро, что ни задержать, ни пристрелить его я не сумел.
Задание ваше по вышеизложенным причинам выполнить не смог, и это для меня мучительнее, чем проклятая боль в животе. Ясно одно: поиски надо начинать немного выше по речке, вдоль безымянного ручья, что впадает в Зверюгу слева, в полукилометре от пещеры. Прощайте.
Преданный рабоче-крестьянской власти до последнего вздоха
геолог Н. Окунев. 17 июля 1920 года»,
– А ты бросил череп… Эх ты, Федя!
– Я же не знал, – начал оправдываться Левка.
– Не надо глумиться над человеческими костями, вот что! – отчитывал и правильно отчитывал Димка Федора Большое Ухо.
Тот сбычился и замолчал. Непочтительное отношение к останкам геолога Окунева, видимо, не давало ему покоя. Взглянув на меня исподлобья, Большое Ухо сказал:
– Пойдем сейчас в пещеру и похороним останки героя. А потом привезем из города звезду, поставим на его могиле.
– Это ты хорошо придумал, – похвалил я. – Но сначала кто-то следствие должен провести. Ведь Окунев убит бандитами. Может, их еще удастся найти.
– Я сам и следствие проведу, – вспыхнул Левка.
– Тоже мне, Шерлок Холмс! – съязвил Димка. – А летучие мыши?
Снова и снова мы перечитывали драгоценное письмо, и вдруг последние строки ударили меня, как обухом.
– «Ясно одно, – громко читал я, – поиски надо начинать немного выше по течению, вдоль безымянного ручья, что впадает в Зверюгу слева».
– А мы-то, дураки, копались здесь! Пошли, ребята, искать ручей. Золото там! Окунев эти дела знал лучше нас.
Мы пробовали расшифровать и план, но как ни крутили его, понять не могли. Жаль: наверно, в нем весь секрет и заключался.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ.
ВВЕРХ ПО БЕЗЫМЯННОМУ РУЧЬЮ. СПИНА БОИТСЯ ПУЛИ. КРИСТАЛЛИЧЕСКОЕ ЗОЛОТО. В НАС СТРЕЛЯЮТ. В ЗАСАДЕ
Левке я приказал быть недалеко от хижины и ловить рыбу, а мы с Димкой взяли лопату, кирку, два мешочка под золотой песок, лоток и сковороду и отправились вверх по Зверюге. Как и писал Окунев, не особенно далеко от пещеры в Зверюгу впадал ручей. Сейчас он был довольно бурным, но в июле, когда был здесь Окунев, очевидно, пересыхал. Потому никто и не дал ручью названия.
Идти было трудно: ручей протекал по глубокому ущелью, заваленному каменистыми глыбами. Мы могли продвигаться вперед только по воде, перескакивая с камня на камень.
– Слушай, Молокоед, – обратился ко мне Димка, – тебе не кажется, что мы подставляем спины под мушку чьего-то ружья? Не лучше ли нам подняться вверх из ущелья и пойти лесом?
– Удивительный ты человек, Дубленая Кожа. Ты старше меня на два солнца, а твоими устами говорит ребенок. Ведь с тех пор, как здесь перестреляли партию Окунева, двадцать один раз распускался и снова опадал лист с деревьев. Какой же пули боится твоя спина?
Откровенно говоря, вся эта индейская болтовня была теперь ни к чему, и мы только прятали за ней свой страх. Мне то и дело представлялось, что кто-то сверху все время целится нам в спину. Я даже стал время от времени делать прыжки в сторону, чтобы увернуться из-под наведенного на меня дула. Если прыгать из стороны в сторону, то, говорят, в человека очень трудно попасть. Оглянулся на Димку – он тоже делает подозрительные скачки.
«Перестреляли по одному, как куропаток», – вспомнились слова Окунева. – Ничего мудреного – здесь подстрелят, и не узнаешь, кто подстрелил…»
– Мне кажется, Дубленая Кожа, мы уже достаточно потренировались в прыжках с места и в прыжках с разбега. Ты не будешь против, если мы выберемся из этой дыры и пойдем по кромке ущелья?
Димка, ясно, не имел ничего против.
Мы вскарабкались наверх и вышли к едва заметной тропке, которая вилась между кустами и деревьями над самым обрывом. Идти по ней было удобнее и как-то веселее.
– Споем, Дубленая Кожа?
– Споем, – весело ответил Димка и тут же крикнул: – Вперед, аргонавты!
– Вперед, миронавты! – подхватил я.
