– Вперед к золотым берегам, – запели мы оба.
Правильно сказал Лебедев-Кумач, песня здорово жить помогает: едва только мы затянули «Марш аргонавтов», страх с нас как рукой сняло. И чем громче мы базлали[39] тем смелее было идти.
Так с песней мы и вышли к широченной котловине, внизу которой протекал этот безымянный ручей. Но сверху он казался тоненькой ниточкой.
– Вот тут пошарим, Дубленая Кожа!
– Обязательно, Молокоед!
Удивительный вид был у котловины. Берега обрывистые, твердые, и везде в них – глубокие ниши, выемки. Сразу видно: не природа работала здесь – человек.
Мы прошли вдоль обрыва, спустились к самому ручью и не успели сделать нескольких шагов, как Димка крикнул:
– Есть, Васька!
И показал мне на ладони красивый-красивый желтый кубик, который переливался, как огонь.
– Смотри, чистое кристаллическое золото!
– Где нашел? Место заметил?
– Заметил, пойдем!
И что бы вы думали? Прошли мы с Димкой не более пяти-десяти шагов, как набрали золотых кристалликов по целому мешочку.
– Ага, Сударыня Жила, попалась! Как думаешь, Дубленая Кожа, сколько тут фунтов будет?
– Ставлю, Молокоед, один против ста, – взвесил на ладони мешочек Димка, – здесь, по крайней мере, фунтов пять.
– Эх ты, весовщик! Здесь не меньше десяти фунтов! – торжественно сказал я…
В этот самый момент что-то прожужжало около нас, вроде шмеля, и камень, который лежал у моих ног, ни с того, ни с сего разлетелся вдребезги. И тут же – бум! – выстрел! Мы оглянулись, а над кустами, на краю обрыва, дымок вьется. «Ого, – думаю, – началась и за нами охота».
– Димка, сюда!
Мы юркнули за большой камень, легли на землю и притаились.
– Думаешь, в нас стреляли? – прошептал минут пять спустя Димка.
Я посмотрел на него и понял: Дубленая Кожа трусит – лицо у него позеленело, а веснушки стали совсем черные.
– Боишься?
– Нет, мне просто интересно знать, в нас или не в нас.
Чего уж – «нет», когда у меня у самого сердце колотилось, как у кролика…
– Сейчас проверим!
Рука у меня еще дрожала, но я надел на лопату шапку и высунул из-под камня. Грянул выстрел, и что-то горячее упало в мою ладонь. Это пуля расплющилась о лопату и свалилась мне на руку. Потом еще раз ахнул выстрел, но только с другой стороны.
– Ясно? Вот попробуй и высунься теперь из-за камня. Перестреляют, как куропаток.
Я нечаянно повторил слова геолога Окунева и подумал: «Вот так же, верно, и он. В него стреляли, а он не знал, кому понадобилось стрелять».
Что делать теперь?
Мой мозг, как говорят писатели, лихорадочно работал. «Если лежать без конца здесь, под камнем, – рассуждал я, – значит, уподобиться страусу, который при опасности прячет голову в песок и думает, что если он не видит охотника, то и охотник его не видит! Смешно и глупо! Не будет же тот, кто в нас стреляет, ждать, когда мы сами подставим себя под выстрел. Он или зайдет с другой стороны котловины, или спустится вниз и подстрелит нас в упор. Выходит, нам тоже надо что-нибудь предпринимать. А что?»
Сам того не замечая, я стал без конца повторять вслух:
– Что же делать? Что делать?
– Не знаю, – шептал Димка, как будто я его о чем-нибудь спрашивал.
– Пора знать! – огрызнулся я.
– Что делать? – проворчал Димка. – Караул кричать?
Я вскочил на колени и чуть не высунул голову из-под камня:
– Правильно, Димка! Эврика![40] Давай кричать «караул!»
Я решил испугать нашего врага криком. Не может быть, чтобы его преступная душонка не дрогнула от страха, когда мы начнем звать на помощь.
Он надеется разделаться с нами втихую, а мы ему еще покажем.
Снова из-за камня высунулась шапка, снова прогремел выстрел, а за ним второй, откуда-то из другого места, и в тот же миг мы с Димкой начали кричать:
