третьем ряду… Что за черт! В третьем ряду сидели Пашюнгейм и Карл Фогель! Карл толкал под руку Паппенгейма, показывал на нас.
Выход закончился, мы убежали, и я шепнул второпях:
– Паппенгейм и Карл!
А пан Мальчевский уже приглашал:
– Первый номер на сцену!
Димка, не успев разобраться в том, что я ему сказал, бросился на арену. Он ошарашил зрителей бурным выступлением: сделал несколько кругов по арене на руках, потом прыгнул, перевертываясь в воздухе, и встал перед зрителями, раскинув в стороны руки.
Зал взорвался аплодисментами.
А мы с Белкой потихоньку наблюдали за нашими противниками. Я увидел, как Паппенгейм встал и начал пробираться к выходу. И тут Димка, заметив Паппенгейма, прервал выступление. Крикнув нам «бежим!», помчался к выходу. Мы с Белкой бросились следом.
У выхода никого не было. Стояла такая темнота, что хоть глаз коли.
– Где же Белка? – испуганно спрашивал меня Димка.
В самом деле, Белка исчезла. Мы прислонились к стене сарая и стали ждать. Цирк истошно шумел. И вдруг из ворот выскочила Белка с узелком в руках.
Я выхватил у Белки узелок и потащил ее за собой. Послышался свисток. Из темноты навстречу нам мчались двое полицейских.
Мы свернули в темный проулок и остановились. Один полицейский проскочил мимо:
– Ганс, где они?
– Где-нибудь здесь… Надо искать.
Вспыхнули фонарики. Мы бросились бежать.
– Стой! – кричали нам вслед. – Стрелять будем!
Раздался выстрел. Еще один…
Но мы все же бегали быстрее полицейских. Они стали отставать.
Только очутившись на окраине города, мы отдышались.
Темень, грязь… Идти приходилось на ощупь. Изредка из окон какого-нибудь домика пробивались чуть заметные полоски света. Слышалась немецкая или польская речь. Мы опешили скорее убраться подальше: неизвестно, чем нас могли встретить в этих домиках.
– Тс-с, – шептал Димка. – Идут!
Тяжело шлепая по грязи, к нам подходила какая-то тень. Мы прижались к стене, замерли. Едва не касаясь нас, мимо прошагал высокий военный в черном плаще. Под руку военный вел маленькую, одетую в белое, женщину. Наверно, оба были в цирке!
– Вот здесь и живу, – услышали мы приятный женский голос.
– Далековато, – громко произнес бас. – Особенно по такой грязи…
– У нас третий дом от края… Может, зайдете?
– С удовольствием.
Щелкнула калитка, пролаяла собака. Третий дом от края!
Мы потопали за пределы города по скользкой дороге неизвестно куда…
ПОД СВОИМИ БОМБАМИ
Сжав зубы, с замолкшей душой и судорожно хлопающим сердцем, прополз он под несколькими рядами вагонов, бесшумно и быстро, среди криков, скрипа шагов и мелькающего по рельсам света.
Все-таки хорошая светомаскировка у этих фрицев! Мы отошли совсем немного от города, и вот уже не видно ни огонька.
Впереди двигались белые фигуры Димки и Белки. И на мне висело некое подобие спецовки акробата: белая безрукавка и длинные штаны вишневого цвета, затянутые в щиколотках. Мы так и не успели переодеться в свои костюмы. А в этих цирковых одеяниях было очень холодно.
– Черт бы побрал пана Мальчевского! – ругался я. – Вот и ходи теперь в его костюмах!
– А что ты держишь в руках, Молокоед? – откликнулась Белка. – Я же специально возвращалась за вашей одеждой.
Молодец, все-таки, Белка! Мы быстренько переоделись, вернее натянули прямо на цирковые свои обычные костюмы, и сразу нам стало теплее.
Дорога была очень плохая. Все время приходилось прыгать через лужи, скользить по грязи. По сторонам иногда виднелись смутные очертания каких-то деревьев, кроны которых были подрезаны под самые стволы.
Послышался шум автомашины. Мы отошли в сторону, и грузовик, тихо переваливаясь и скользя на колдобинах, прошел мимо нас.
– Садимся, ребята! – скомандовал я и помчался за грузовиком.
Мы быстро вскарабкались с Димкой в кузов, а Белка болталась на весу, ухватившись за борт. Мы
