Ратха принюхалась, поморщилась от запаха гари, и шагнула на пепелище. Она шла очень осторожно, потому что земля все еще была влажной от росы, и пепел скользил под лапами.
Пару раз она робко оглянулась. Такур брел за ней. Шерсть у него на хвосте стояла дыбом, усы дрожали, а в глазах стоял страх, однако он, не говоря ни слова, брел по пожарищу следом за Ратхой.
Чем дальше они отдалялись от воды, тем суровее становился пейзаж, тем сильнее пахло гарью.
Здесь пожар бушевал совсем недавно и особенно сильно. Молодые деревца стояли, раскинув скудные мертвые ветки, на которых уже никогда не появятся новые листья. Стволы выжженных насквозь сосен валялись на земле, преграждая путь. Ратха с легкостью перепрыгивала через них, но не так-то легко было уговорить на это Такура, и ей не раз приходилось почти силой заставлять его взбираться на очередной все еще дымящийся ствол.
Такур покорно шел за Ратхой через пепелище, пока путь им не преградила огромная груда ветвей и сучьев. Одна ветка продолжала гореть в месиве обугленного бурелома. Пламя трепетало на фоне бледного неба, плясало среди почерневших лохмотьев коры.
Для Ратхи Красный Язык был животным, а значит, как и у всякого животного, его жизнь должна была закончиться смертью. Поэтому найти на пепелище живой Красный Язык — пусть слабый и замирающий, но все равно живой! — противоречило всем ее представлениям о жизни и смерти.
Стоявший за ее спиной Такур тоненько заскулил: он всеми силами пытался сдержаться, но жалобные звуки сами собой вырвались из его горла.
Ратха подтолкнула его, пытаясь заставить идти вперед, но он уперся, не желая проходить мимо Красного Языка, плясавшего в рухнувшем дереве.
Ратха уставилась на огонь. Обойти поваленное дерево вокруг означало предпринять утомительный крюк в сторону. Но она понимала, ей ни за что не заставить Такура перебраться через завал, хотя легко можно было проползти между переплетенными ветвями.
Такур в оцепенении замер у нее за спиной — зажмурившись, тяжело дыша, не в силах преодолеть охватившего его ужаса.
Ратха разозлилась и зашипела на огненного зверя. Хлестнув хвостом, она подошла к горящей ветке. Резкий порыв воздуха заставил пламя отшатнуться от приближающейся Ратхи, и она сразу же осмелела.
Воздух вокруг Красного Языка дрожал, словно бегущая вода. Дым был густой и смолистый.
Гнев и растущее любопытство тянули Ратху к Красному Языку, и она во все глаза уставилась на сине- золотое сердце пламени. Кто же он такой, огонь? Наверное, это существо, которое пляшет, ест и растет, как все животные, только, в отличие от них, оно не умирает навсегда, даже после того, как его убили.
С прижатыми ушами и слезящимися глазами Ратха прыгнула, целясь в черное горло Красного Языка. Ее зубы впились в обугленное дерево, и Ратха быстро повернула голову. Ветка переломилась.
Несколько секунд Ратха держала ее в пасти, глядя, как огонь изгибается и шипит прямо у нее перед носом. На вкус уголь оказался горьким, и Ратха поспешно отшвырнула палку. Она покатилась по земле. Огонь затрепетал, зашипел — и погас.
Ратха потрогала ветку лапой. Поскребла когтями обожженную кору, пытаясь найти неуловимое огненное существо, но дерево было холодным и неживым.
Ратха подняла голову от ветки и поймала пристальный взгляд Такура. Он осторожно приблизился к ней и обнюхал ветку, на которой только что жил Красный Язык. Ратха стояла рядом с ним, слегка задыхаясь от волнения.
— Теперь ты сможешь пролезть через бурелом, Такур? — спросила она.
— Да, однолетка, смогу, — кротко ответил он. — Веди.
По дороге им встретилось еще несколько мест, где Красный Язык слабо теплился на коре или ветках, и тогда Ратха ломала эти ветки и душила огонь. Каждый раз после этого Такур обнюхивал обугленное дерево, чтобы убедиться, что пламя умерло.
Ратха предложила научить его своему новому умению, но Такур поспешно отказался.
Солнце уже забралось на макушку затянутого дымкой неба, когда Ратха и Такур добрались до очередной рощи обгоревших сосен и услышали звук приближающихся шагов.
Такур поднял голову и насторожил уши.
— Фессрана? — крикнул он.
— Эй, пастух! — Фессрана бегом обогнула дымящийся сук, стараясь держаться от него подальше.
— Далеко ли племя? — спросила Ратха, подходя к пастушке вместе с Такуром.
— Меньше, чем в полдневной пробежке отсюда, если идти напрямик. Но если огибать все буреломы и поваленные деревья, то гораздо дольше, — Фессрана села и слизнула с шерсти сажу. — Странно, что вы сумели так быстро сюда добраться.
— Мы шли напрямик, — ответил Такур. — Спроси Ратху.
— Нет, конечно, вы можете пробираться через завалы, — с сомнением сказала Фессрана. — Если только вам нравится, как щенки Красного Языка лижут вам шкуры!
— Я не боюсь щенков Красного Языка! — усмехнулась Ратха. — Гляди!
Фессрана подошла к Такуру и остановилась. Ратха рысцой подбежала к куче поваленных деревьев, вскочила на ствол и схватила ветку с танцующим на ее кончике язычком пламени. Зажав ветку в зубах, она спрыгнула на землю, швырнула ветку на землю и закидала ее землей. Потом схватила за конец и растерла тлеющие угольки в золу, которая облачком взлетела в воздух, заставив Ратху звонко расчихаться.
Когда облако рассеялось, Ратха важно направилась к Фессране и Такуру, зажав в зубах обугленную палку.
Фессрана вздыбила загривок и попятилась.
Ратха остановилась.
— Подойди и понюхай, Фессрана, — попросила она.
Покосившись на Такура, который не тронулся с места, пастушка с опаской приблизилась к Ратхе, вытянула шею и коснулась черной ветки усами.
Поморщившись от резкого запаха, Фессрана отпрянула, словно ожидала, что огненный зверь сейчас оживет и бросится на нее. Пастушка присела и замерла, не сводя глаз с того места, где только что плясал Красный Язык.
Такур обнюхал ветку.
— Яарр! — Фессрана замахала хвостом, поднимая тучу золы. — Он умер. Ты его убила!
— Я умею убивать только маленьких, — призналась Ратха, раздвигая в улыбке губы по обеим сторонам от зажатой в зубах ветки.
— Кроме тебя этого никто не умеет! — сказала Фессрана, с усилием разгибаясь. Живот у нее был весь перепачкан сажей. — Даже Меоран.
Ратха важно выкатила грудь, распушив шерсть и усы.
— Вожак племени, пта! Да кто он такой, по сравнению с Убийцей Красного Языка!
— Тот, кто может распороть тебя от горла до живота, если хоть раз услышит такие слова, — ответил Такур, и гордость Ратхи мгновенно испарилась под его проницательным взглядом. Она с досадой сморщила нос, отшвырнула палку и молча полезла через поваленное дерево.
Следующий Красный Язык они повстречали, когда солнце уже наполовину спустилось с небес к земле.
Два молодых деревца упали рядом, переплетя жидкие верхушки. Красный Язык притаился в буреломе из веток, надежно укрывших его от ветра.
Ратха остановилась, отряхнула слой сажи, приставший к подушечкам лап, и уставилась на врага.
— Он не преграждает нам путь, — раздался за ее спиной голос Такура. — Не нужно убивать его.
Ратха сделала шаг вперед. Такур был прав. Ей следовало пройти мимо и оставить огненного зверя в покое. Ратха подняла голову и принюхалась. Едкий запах щипал нос, обжигал горло. Ненавистный запах!
— Оставь его, Ратха.
Она покосилась на Такура. Они с Фессраной уже повернули прочь.
На глазах у Ратхи они сделали еще один шаг в сторону деревьев. И еще один. Но Ратха слышала только треск и шипение огня. Насмешливый танец Красного Языка манил ее к деревьям, и она все смотрела
