— Делает новых пестроспинок, — ответила Фессрана.
— Ой, — задумчиво захлопал глазами малыш. — А мы увидим жеребят, когда он вернется?
Наставница закатила глаза и скорчила гримасу.
Ратха широко усмехнулась, высунув язык.
— Это происходит совсем не так, как ты думаешь, Мондир, — важно сказала другая маленькая ученица.
Задетый за живое, Мондир развернулся и приблизил мордочку к самому носу опешившей кошки.
— Ты у нас все знаешь, да, Бира? Ну так расскажи мне, как это происходит!
— Я не все знаю, — ответила ученица и, сморщив нос, уселась на свой хвост. — Но моя мама сказала, что я тоже буду так делать, когда вырасту. И ты тоже.
— Что делать? Новых пестроспинок? — громко завопил Мондир и тут же сник, увидев четыре высунутых языка.
— Яарр! Ума не приложу, почему ваши матери ничему вас не учат, — проворчала Фессрана. — Иди своей дорогой, Ратха! — буркнула она. — Мне нужно заниматься с молодняком.
Ратха улыбнулась и побежала прочь.
Уходя, она слышала, как Фессрана утешает хнычущего Мондира.
— Нет, малыш! Ты не будешь делать пестроспинок, когда вырастешь, я тебе обещаю. Ничего, после урока я все тебе объясню…
Ратха потрусила к группке трехрогих оленей и жвачных, за которыми должна была приглядывать до самого вечера. Она уже видела, что ее ждет беспечное утро и еще более беспечный день. Никто из захватчиков не посмеет показать усы до наступления сумерек. Может, ей даже удастся упросить кого-нибудь из учеников Фессраны покараулить стадо, пока она вздремнет на солнышке… Ратха нашла свою часть стада, обошла ее кругом, а потом растянулась на боку, полуприкрыв глаза, и стала слушать, как трехроги с хрустом щиплют траву. Этот монотонный звук то и дело прерывался громкой отрыжкой одного из жвачных.
Ратха повела усами. Отвратительные животные, но при этом очень вкусные. Что ж, в жизни нет ничего совершенного, все время приходится идти на уступки…
Дневное тепло вдруг угасло, и Ратха, лениво приоткрыв один глаз, увидела, что солнце скрылось за облаком. Она подождала, когда облако уйдет, и снова с наслаждением почувствовала прикосновение теплых лучей к шерсти.
Поведя ухом, Ратха посмотрела на темную гору облаков, громоздившихся на противоположном краю неба. Дождливый сезон в этот раз закончился рано, весна выдалась сухой. Лесная земля давно распрощалась с сыростью, и сухие ветки весело потрескивали под лапами Ратхи, когда она бегала по тропинкам. Что ж, небольшой дождик, наверное, будет очень кстати, если, конечно, эти облака не несут с собой что-нибудь похуже. Ратхе совсем не нравился их вид.
Тем временем облака решительно скапливались и расползались по небу. Воздух застыл в напряжении.
Ратха встала. Стадные животные тоже почуяли надвигающуюся грозу и сбились в кучу, пихая друг друга.
Ратха видела, что на другом конце луга пастухи тоже то и дело поглядывают в небо, косясь на свое стадо. Даже Фессрана прервала урок и погнала своих учеников к материнским логовам.
Низкие тучи закрыли солнце, и на мир опустились сумерки. Ослепительная молния разорвала небо. Пророкотал гром.
Ратха обежала вокруг своего стада, время от времени поглядывая на других пастухов. Стадные животные жались друг к другу, их тревожно переступающие ноги и упитанные тела скрывали за собой приземистые, поджарые фигуры сторожей.
Еще несколько пастухов появились на племенной тропе и бегом бросились на луг.
У Ратхи защемило сердце, когда она узнала знакомую рыжую шерсть.
Но у нее не было времени думать о Такуре. Олени и жвачные принялись в панике метаться во все стороны, Ратхе пришлось гоняться за ними, чтобы заставить стадо держаться вместе. Она носилась, высунув язык и прижимая уши каждый раз, когда молния полыхала над ее головой, а раскат грома заглушал испуганное блеянье жвачных.
Внезапно старая сосна пробила верхушкой полог лесной листвы над лугом. Ратха едва успела заметить мелькнувшее дерево, как ее ослепила вспышка молнии, оглушил гром, и свалило с лап порывом ветра.
Она покатилась кувырком по траве. Рядом упали несколько трехрогих, но тут же вскочили и забились, глаза у них стали совершенно безумными.
Ратха окинула взглядом луг. Повсюду метались испуганные стадные. К раскатам грома примешался новый звук — сухое потрескивание огня. Старая сосна загорелась!
Пастухи замерли с вздыбленными загривками, беспомощно глядя на несущихся мимо них животных.
Старое дерево рассыпало искры и сбрасывало горящие ветки, поджигая лес. Языки огня с ревом взметнулись в воздух, запрыгали с дерева на дерево, пока не добрались до луга и не подпалили траву.
— К ручью! — закричал кто-то, и этот голос мгновенно вывел Ратху из оцепенения.
Такур промчался мимо нее, рыча и щелкая зубами на перепуганных трехрогих.
— Сгони их в стадо, Ратха! Гони их к ручью!
Остальные пастухи бросились им на помощь.
Вместе с ними Ратха и Такур сумели развернуть стадо и погнать оленей к ручью, протекавшему у начала тропы.
— Там не очень глубоко, Такур, — пропыхтела Ратха, мчась рядом с ним.
— Я знаю, но ручей приведет нас к реке. Выстройте их хвостом друг за другом! — закричал наставник остальным пастухам, когда вожак стада с плеском вбежал в ручей. — Держите их в воде!
Пастухи, рассыпавшись по обоим берегам ручья, заставили трехрогих зайти на середину. Вскоре длинная вереница оленей, расплескивая воду, побрела вниз по течению.
Такур резко остановился, выставив хвост, чтобы не потерять равновесия.
— Так, теперь пестроспинки, — сказал он Ратхе. — Бегом!
Вместе они помчались обратно к Фессране. Пастушка грозно шипела на лошадей. Ратха видела, что она страшно напугана огнем и при этом взбешена тупостью своих стадных.
— Им даже не хватает ума бежать прочь от огня! — прошипела она, кашляя от дыма. — Они несутся прямо в него!
Огонь уже добрался до луга. Подгоняемый и раздуваемый ветром, он жадно гнался за убегающими стадными. Он ослеплял их дымом, душил пеплом и щедро осыпал золой.
Ратха помогла Такуру и Фессране загнать пестроспинок в ручей и погнать следом за оленями. Маленький жеребчик, обезумевший от огня, стал бросаться на пастухов, не желая уступать им свою власть над кобылами.
Ратха перепрыгнула через стелющийся по земле язык пламени, едва не опаливший ей живот. Пестроспинный жеребчик вырвался из стада и принялся кругами носиться вокруг нее.
Ратха погналась за ним, потом остановилась, испугавшись, что остальной табун разбежится.
— Поймай его! — пропыхтела подбежавшая Фессрана, глаза у нее слезились от дыма, шерсть на щеке почернела. — Я заставлю остальных идти по течению.
Ратха помчалась за жеребцом, уже успевшем превратиться в едва различимую тень, мелькавшую на фоне едкого дыма, зависшего над травой.
На какое-то мгновение порыв ветра разогнал удушливое марево, позволив Ратхе увидеть жеребца. Он встал на дыбы и громко заржал, размахивая в воздухе передними копытами.
Ратха увидела, как Такур подпрыгнул, вцепился зубами в переднюю ногу жеребца и повис на нем, не разжимая челюстей, а молодой жеребчик принялся вертеться и брыкаться, в кровь раздирая ногу об острые зубы Такура.
Ратха увидела, как Такур встал лапами прямо в дымящийся пепел и погнал ржущего стадного вперед. Шерсть у ее бывшего учителя стояла дыбом, глаза стали круглыми и бешеными, но он все равно не разжимал зубов и не выпускал ногу жеребца. Тот принялся скакать и лягаться, пытаясь достать своего пастуха свободной ногой.
