объяснить, зачем пожаловал. Теперь, после многочисленных настоящих и выдуманных историй о грабителях, все боятся открывать незнакомцам. Может, электриком?
Но ничего придумывать не потребовалось. На трель звонка к глазику кто-то подошел, долго рассматривал визитера и… безо всяких вопросов открыл:
— Здравствуйте, Раду, чем обязан?
Не отвечая на приветствия Йон зашел в прихожую, изнутри задвинул засов и только после этого признался:
— Я не Раду, а его брат — помнишь, прямо под Гарольдом живу, тебя за сантехника принял?
Армен сжался, как нашкодивший школьник:
— Я…я не виноват.
— Не виноват в чем?
— Ваш адрес…
— Сейчас это уже не важно. Пройдем в комнату, нам обязательно надо поговорить.
Решительный вид посетителя совершенно не располагал к активным возражениям:
— У меня там женщина…
— Голая?
— Нет, она не голая, секретарша… Если вы не против, может побеседуем на кухне. Как понимаю, чаю с лимоном не предлагать…
— Отчего же?! Выпью чашечку. Только без лимона. Вот к кислому никак не могу привыкнуть.
Если Армен и удивился, то особого виду не подал. Первоначальный испуг прошел и уступил место обычной деловитости, степенной и без признаков суетливости. Йон, примостившись на табуретке, начал пристально рассматривать хозяина квартиры:
(— так вот ты какой, мастер ужасных мистификаций и кровавых литературных вымыслов, надо же, остался жив после встречи с братом, видать, чем-то полезным оказался. и даже понятно — наводкой!)
— Я хочу знать все, связанное с Раду, от самого начала вашего знакомства до после дней встречи.
— Вы будете силой пытаться заставить меня говорить или хотите купить информацию?
(— вот это фрукт! хорошо спросил! пожалуй, лучше пойти бесконфликтным путем):
— А дорого ли стоит информация?
— Долларов триста… Это ведь не дорого?
Да, не особо. А главное — не отнимает много времени и сил, необходимых для выпытывания. Вот их-то как раз лучше сэкономить. Йон вытащил деньги, положил на стол, накрыл солонкой и приготовился внимательно слушать. Армен приготовился рассказывать. Выпил кофе, закурил и размеренно начал:
Сижу я как-то за полночь в своей редакции и верстаю очередной номер газеты…
Интересующие Йона события описывались подробно и обстоятельно, все-таки почти литератор излагает: были упомянуты и визит Раду в редакцию, и статья, которую брат собственноручно дописал, и действительно случайный звонок в дверь его квартиры… Судя по всему, Армен не лгал. О судьбе дочери Йона или о факте ее похищения он ничего не знал, но, по всей видимости, Лизу прятали в редакции под надзором амбалов. Незаметно проникнуть туда невозможно, все помещение — две смежные комнатки в цокольном этаже старого дома, два забитых окна.
Вечером опять звонил Раду:
— Привет тебе!
— …
— Не хочешь, не здоровайся. Я уже не обижаюсь на твою невоспитанность. А вот твой новый друг Армен, если и захочет поздороваться, то не сможет. Хотя уже и не захочет. Хороший был человек и его смерть на твоей совести.
— …
— Ты действуешь не в том направлении и пугаешь меня своей непредсказуемостью. То информацию обо мне выпытываешь, то каких-то головорезы нанимаешь, которые с утра крутятся вокруг редакции, вынюхивают.
— О ком это ты? Уже со страху мерещится?!
— Ну, может и мерещится… Знаешь, пока за тобой гонялся, что-то нервы изрядно пошаливать стали. Может, дружки пропавших пацанов-рэкитиров никак не угомоняться. В любом случае, времени на завершение операции осталось очень мало, катастрофически мало. Если, конечно, ты не собираешься мне подарить своего вампиреныша.
— Она не вампиреныш!
— Еще нет, не беспокойся. Но скоро будет. Знаешь, она такая хорошенькая, такая сладенькая, а я, чего совсем от себя не ожидал, оказывается, так люблю детей. В общем, не мог ее не поцеловать в нежную шейку.
До Йона не сразу дошел смысл сказанного:
— Ты хочешь сказать…
— А ты догадливый.
— Но ты не мог этого сделать!
— Уже сделал, уже. Не хотел, но вынужденная мера. И если через день Локкусом не поделишься, познакомлю Лизу с солнцем. Поверь, скрипя сердцем. И не надо к нашей истории приплетать посторонние сипы — даже если девочку отобьет милиция или еще кто, вряд ли они додумаются охранять небесное создание от солнечных лучей. И уж конечно не отдадут тебе — ты ведь не настоящий папочка!
— …
— Думаю, ты все понял. Итак, ближе к делу: завтра вечером мы должны совместно подготовить Лизу к рассвету следующего дня. Надеюсь, не последнего для нее. Я лично капну в молочко несколько капель того самого средства, которое принесешь ты. Ты ведь его принесешь?
— …
— И это не будет подсолнечное масло или канифоль?
— …
— Ну вот и договорились. Я знаю, ты согласен. Ну скажи это.
Слова с трудом протискивались сквозь сухое горло Йона и неестественно скрипели в трубке:
— Я сдаюсь. Но какие будут гарантии?
— Что ж, разумно. Давай обсудим.
РАЗВЯЗКА
Жизнь тяжела, но, к счастью, коротка.
Каждые десять-пятнадцать минут Валерика нетерпеливо смотрела на Йона, ожидая от него хоть какой-то реакции, но напрасно. Наконец, она не выдержала:
— Ну, и какой у тебя план?
— Никакого. Я согласен на условия брата.
— Неужели ничего нельзя придумать?
— Ничего. Ничего хорошего. Придется смириться.
— Смириться?
— Да, именно. Завтра ночью мы принесем в редакцию Локкус и дадим несколько капель Лизе. Утром ее положат на солнечный свет для проверки. Если все пройдет нормально, нам вернут ребенка.
— И что, мы отдадим весь Локкус?
Йон вместо устного ответа написал на бумаге:
Нет. Небольшую часть. После чего громко сказал:
— Не хочу рисковать дочкой, а годом больше или меньше… Отдадим все.
(— ага, так я тебе и поверил) — откомментировал эти слова Раду, слушающий разговор из редакции:
— Нику, проверь добычу!
Нику приоткрыл дверь в соседнюю комнату, где в свете небольшой настольной лампы на столе лежала маленькая девочка Лиза и спала, мирно посасывая соску. А может и не спала вовсе, а притворялась. Эти маленькие детки, они такие хитрющие:
(— oro-ro! прямо-таки плохой детективчик вокруг меня разыгрывается. этот мерзкий дядька сначала
