водяная пыль, которую Ларс называл изморосью. Последнее время проводник употреблял много чудных, неизвестных Яру слов.
— Дней через пять выйдем к Сортировке. Это граница, за которой о хурбах можно будет забыть. Там, правда, поджидают другие опасности.
— Какие?
— Разные. — Ларс дернул плечом. Он всегда так делал, если Яр начинал его раздражать. — Всех не перечесть, но главная опасность — это твоя глупость, запомни. Нет-нет, я не хочу сказать, что ты идиот. Просто мы окажемся там, куда обычные люди просто так не попадают. Новая среда, незнакомая обстановка — такие, как ты, от этого, бывает, умом трогаются и начинают творить разные глупости. Помни: тех, кто принимается чудить, я бросаю.
Яр кивнул. Он досыта наслушался про опасности и тяготы предстоящего пути, да и успел уже кое-что испытать и теперь задавался вопросом, а надо ли было бежать из города, если впереди ничего хорошего не ждет.
— Небось, жалеешь сейчас, что бросил все и в бега подался? — будто прочитав его мысли, усмехнулся Ларс. — А я предупреждал: иногда проще умереть. Для этого, во всяком случае, ничего не нужно делать. Не надо никуда брести, мерзнуть, голодать. Лежи себе на диване, жри и дожидайся хурбов.
Яр мизинцами заткнул уши. Эх, многое бы он сейчас отдал, лишь бы заглушить нудный голос проводника какой-нибудь веселой заводной песенкой. Но Ларс настрого запретил пользоваться электроникой, так что о музыке можно забыть. Как и обо всем остальном.
Кто бы мог подумать, что отказ от сетевого общения обернется такой мукой! Разве можно было предположить, что жизнь без экранов домашнего медийного центра окажется столь серой и скучной? До зуда, до дрожи хочется войти в знакомый чат, и дико осознавать, что в мире сериала «Сороковой этаж» сейчас вовсю разворачиваются события, о которых ты даже не подозреваешь. Сетевые баталии стали сниться ночами, а днем постоянно чудится, что выключенный комми каким-то образом включился и, трепеща на самом дне уродливой заплечной сумки, подает сигнал о входящем вызове.
Жены, наверное, переживают, не понимая, почему он так стремительно исчез.
Приятели, наверное, удивляются, куда это он запропастился.
Надо бы подать весточку. Но Ларс запретил. Только к женам и позволил отправить короткие прощальные сообщения с наказом не искать его и не тревожиться.
Ладно, связаться со всеми можно будет и позже. Когда все кончится, когда они выберутся в безопасное место. Жизнь наладится, и можно будет вечерами отстреливать виртуальных чудовищ, и общаться с друзьями в сети, и с интересом следить за глупыми, в общем-то, новостями… Жаль только, что вернуться назад уже не получится. А новое жилье, наверное, будет столь же убого, как эта брошенная захламленная квартирка, в которой они нашли приют на сегодняшнюю ночь…
— Ужин готов, — доложил Ларс, откупорив последнюю банку из выставленных на стол. — Мясные хлопья и каша, по две порции на каждого. Не так уж и плохо для затравленных беглецов.
— Разве может быть что-то хуже еды из банок, — морщась, пробормотал Яр.
Ларс засмеялся…
Есть пришлось руками, столовых приборов в брошенной квартирке не нашлось.
— А кто здесь жил раньше? — спросил Яр, тщательно разжевывая холодную и липкую кашу.
— Не знаю. Она была пустая, когда я ее нашел. Впрочем, и искать-то особо не пришлось, тут полно оставленного жилья. Дикие трущобы, мертвый город. В старые времена это был вполне благополучный квартал, ничем не хуже прочих. Но большинству горожан почему-то свойственно тянуться к центру. Так здесь все и опустело.
— Но мы же видели здесь людей.
— Некоторые, кому некуда было податься, остались и постепенно привыкли к новой жизни. Другие здесь пытаются спрятаться. Третьи ищут развлечений. Лучше от них от всех держаться подальше.
— А те, что прячутся… От чего они прячутся? От хурбов?
— Нет, от хурбов тут не укрыться. А вот от правохранителей — возможно. Воры, убийцы, насильники — они все собрались здесь, потому что в большом городе на них объявлена охота. И тут случаются облавы, да только улов правохранителей обычно невелик. Камер слежения на этих улицах нет, схемы давно устарели и не соответствуют действительному положению дел, усмирители вязнут в скопившемся мусоре. Нет, служба порядка соваться сюда не любит.
— Так, значит, люди, которых мы видели, преступники?!
— Ну, совсем не обязательно.
— И они могли нас убить?
— Некоторые могли попытаться.
— Ужасно!
— Не бойся. Они ведь думают, что мы ничем их не лучше. Догадываешься теперь, для чего я велел тебе переодеться? Мы выглядим в точности как они, и они остерегаются нас так же, как и мы их.
— Ужасно, — повторил Яр.
— Завтра мы пройдем эти кварталы насквозь. Дальше людей почти не будет.
— А что там дальше?
— Промышленная зона.
— А за ней?
— Свалка.
— Ну а после нее?
— Сам увидишь. Все равно я не смогу тебе объяснить.
— Хотя бы попытайся.
— Даже пробовать не стану. Зачем? Там будет то, чего ты никогда не видел. Ты и слов-то таких не знаешь, какими я начну объяснять.
— Изморось, — сказал Яр, кивнув на небрежно завешенное окошко, по грязному стеклу которого стекали бусинки влаги.
— Что? — не понял Ларе.
— Я учу новые слова. Я попробую понять.
— Нет. И давай закроем эту тему.
Они замолчали, вычищая банки пальцами, облизывая их.
На улице было темно. Ночное освещение не работало, лишь слабо светились, отдавая собранный за день свет, панели внешней облицовки.
— Сходи, проверь, крепко ли заперта дверь, — распорядился Ларс, сминая пустые банки и забрасывая их в дальний угол, в пыльную кучу точно таких же мятых банок. — Будем укладываться. Завтра, чуть свет, выйдем в дорогу, пойдем без остановок. Надо спешить — хурбы все еще у тебя на хвосте.
Утром Яр по-новому взглянул на город. Пустые грязные улицы теперь казались зловещими, мертвые громады домов взирали сверху на бредущие понизу жалкие фигурки пустыми глазницами черных окон, разбитые фонари опасно кренились, от ржавых корпусов брошенных мобилей несло отвратительной заразной вонью. Сильный холодный ветер гонял по бетону мокрые обрывки бумаг и прочий мусор, подвывал и подсвистывал в черных щелях. В зияющих подворотнях, принимая пугающие очертания, колыхалась влажная мгла, из ее глубин доносились неразборчивые звуки: то ли шепотки, то ли стоны, то ли хриплое натужное дыхание.
Беглецы держались середины дороги. Они шли так быстро, насколько это было возможно, но невольно старались ступать тише: гулкий звук плещущихся в ущелье улицы шагов заставлял втягивать голову в плечи и озираться. Было мокро, но дождь перестал. Широкие лужи, которые никто не спешил убирать, порой приходилось преодолевать вброд. Яр шагал по воде осторожно, он боялся, что нога его попадет в какую-нибудь выбоину. Никогда прежде не приходилось ему шлепать по лужам — в большом городе их просто не было. Он и слово-то это — «лужи» — узнал только сейчас, от Ларса. Узнал и запомнил, несколько раз повторив про себя.
— Не подозревал, что есть такие места, как это, — негромко сказал Яр. Ларс услышал его,
