1
Сперва в палате Павла появились две койки. Их притащили угрюмые санитары, поставили в свободных углах и молча удалились. Потом пришла незнакомая сестра, молодая и некрасивая, поздоровалась сухо, принялась стелить белье. На секунду в дверь заглянул чем-то озабоченный док и тут же исчез.
– Пополнение ко мне? – спросил Павел у сестры.
Она ответила не сразу. Она делала ответственную работу – взбивала подушки. Лишь закончив, отозвалась:
– Да.
– Двое? – решился уточнить Павел.
– Да.
– А третьего куда?
– Не знаю.
– Он жив?
Сестра недовольно посмотрела на Павла, словно спрашивала: ну чего ты ко мне привязался? Ответила все же:
– Жив.
Разговаривать с ней больше не хотелось. И Павел молча смотрел, как она поправляет уже заправленные постели, разглаживает морщинки на свежих простынях.
Соседей привезли вечером, когда Павел собирался укладываться спать. Все те же санитары, только ставшие еще угрюмей, вкатили в проем хромированные тележки, обвешанные капельницами, опутанные проводами. Быстро, в четыре руки, переложили пациентов на койки, повесили в изголовье таблички с фамилиями бойцов, и исчезли.
– Привет, ребята, – неуверенно сказал Павел.
Его новые соседи, укрытые простынями, никак не отреагировали. Они даже не шевелились. Лежали словно покойники в морге.
– Вы что, спите? – Павел спустил ноги на пол, подтянул к себе костыли, стоящие возле стены, оперся на них, поднялся. Шагнул к ближайшей койке. Прочитал на табличке:
– Живич… Эй, Живич! Ты жив?
Несомненно, боец был жив. Он дышал – грудь его поднималась и опускалась, ноздри, забитые черной щетиной, чуть заметно раздувались. Павел взял солдата за руку, потряс:
– Эй, друг, слышишь меня? Спишь что ли? – Павел нащупал пульс на запястье. Сердце бойца билось ровно и уверенно.
– Должно быть, вкололи вам что-то, – вслух предположил Павел. – Ну, ладно. Давайте тогда спать, раз уж разговор не клеится.
Он доковылял до своей кровати, тяжело опустился на нее задом, отставил костыли. Посидел немного, пытаясь разглядеть фамилию другого своего соседа. Но шрифт на табличке был слишком мелкий, и Павел мог разобрать лишь первую букву – «А». Что там дальше? Ар… Арн.. Или Арх…
А не все ли равно…
– Не спишь еще? – доктор появился незаметно. Вошел на цыпочках, тихо прикрыл за собой дверь.
Павел вздрогнул, чертыхнулся.
– Поседеешь тут с вами, док! Являетесь, словно привидение.
– А я и есть местное привидение, – усмехнулся пожилой доктор. – Как настроение?
– Нормально, – сказал Павел. – А кого это вы ко мне подложили?
– Уже слышал про бой под Ханхом?
– Да.
– Эти двое оттуда.
– Мне говорили, что раненных три человека.
– Один сейчас в реанимации. Состояние стабильное, организм молодой – должен выжить.
– А с этими что?
– У одного проникающее ранение брюшной полости, поврежден кишечник, сильная кровопотеря, у другого контузия, задет глаз, лопнула барабанная перепонка. Ничего особенного.
– Да уж… – Павел опрокинулся на подушку. – Мне просто повезло по сравнению с ними. Но я имел в виду другое: что с ними сейчас? Лежат, словно в коме.
– Побочное действие ряда препаратов, – сказал доктор. – Завтра они прийдут в себя.
– А ваши владения начинают оживать, док, – сказал Павел. – Работа закипит – прощай скука.
– Даже и не знаю, стоит ли этому радоваться…
Они еще какое-то время разговаривали о всяких пустяках. Потом распрощались тепло, словно очень старые друзья. Припозднившийся док, оставив свои владения на попечение дежурной сестры, направился домой, в небольшую холостяцкую квартирку, набитую книгами и нестиранной одеждой, а Павел выключил свет и завалился спать.
Неподалеку сопели новые соседи, и ночь теперь казалось не такой черной и пустой.
2
Рядовой Живич был плешив, невысок ростом, кривоног и пучеглаз, но несмотря на все эти внешние недостатки он оказался на удивление жизнерадостным и общительным человеком. Его окривевший сослуживец по фамилии Арнарсон, мускулистый рослый блондин, напротив, держался замкнуто, был мрачен
