Личный враг Бога

песков, так похожую на реку…

Вскоре они уже различали отдельные чахлые деревца, серебрящиеся лужицы воды среди мшистых кочек, заросли высокого тростника и переплетенных ветвями ив.

Последние сто метров путники проделали, не глядя под ноги, а во все глаза рассматривая разворачивающуюся равнину, такую непривычно зеленую и живую.

– Наконец-то! – сказал Тролль, когда песок под его ногами кончился, и он ступил на мшистую кочку, пропитанную влагой, словно губка.

– Рано еще радоваться, – холодно ответил Глеб.

Они стояли на краю обширных болот, позади желтели зыбучие пески, и было еще неизвестно, какая трясина, пройденная или предстоящая, опасней.

– Зато от отсутствия воды страдать не будем, – сказал великан.

– Не пришлось бы страдать от ее избытка. Будем двигаться очень осторожно. – Глеб еще раз внимательно осмотрел ядовито-зеленую равнину: гниющие, заросшие тиной озерца, стелющиеся травяные ковры, белые столбы мертвых берез, густые ивовые заросли, колышущуюся осоку… – Вон, смотри! – Он вытянул руку, указывая на запад. Там, возле самого горизонта, торчал на фоне голубого неба серый шпиль. Это возвышалась над окружающими болотами башня Серого Замка.

Глава 18

Дверь с номером 214 была не заперта.

Глеб достал пистолет, вытащил обойму, проверил, вставил на место и перевел предохранитель в боевое положение. Целую минуту он стоял, опустив голову и собираясь с духом. А когда наконец поднял глаза, то во взгляде его читалась твердая решимость, отчаянная и безысходная. Улыбка, похожая на ужасный оскал, кривила его губы. Он ногой распахнул дверь, передернул затвор и, держа перед собой пистолет, шагнул в квартиру.

В длинной прихожей горел свет. Вдоль стены выстроились раскрытые шкафы. Внутри рядами висела одежда. Ее было много, слишком много для одного человека. Рубашки, костюмы, плащи, куртки свисали безвольно, расслаблено, словно удавленники.

Прихожая изгибалась прямым углом, и оттуда, из-за поворота, из невидимой пока комнаты доносилось знакомое негромкое гудение вентиляторов. Там работал компьютер.

Глеб еще раз проверил пистолет и пошел на шум.

В просторной комнате – Глеб невольно вспомнил свои двенадцать метров – было сумрачно. Громоздилась мебель, расставленная неуклюже, как бог на душу положит, мешая, загораживая проход. На окнах висели закрытые жалюзи, серые от пыли. В самом центре комнаты стоял огромный стол, длинный, широкий, массивный. На нем стоял компьютер: фирменный корпус, большой монитор. Перед компьютером сидел маленький человек. Скорее не сидел, а возлежал, расслабленно откинувшись на мягкую спинку кресла. Кишка кабеля вонзилась в его висок, сквозь коробочку нейроконтактера уходя в мозг. Человек слабо подергивался, конечности его вздрагивали, невидящие глаза блуждали, наблюдая за картинами виртуальной вселенной. Он словно видел беспокойный сон. Он находился внутри компьютера, части его разума были раскиданы по сети. Мир виртуальный вытеснил мир реальный, полностью подменив его. Органы чувств видели, осязали, обоняли то, чего не было на самом деле. То, что называлось Миром. Миром с большой буквы…

Глеб поднял тяжелый пистолет и прицелился во вздрагивающее тело. Сквозь короткие черточки прицела он долго смотрел на человека в кресле, так долго, что рука устала, задрожала и стала клониться вниз, к полу. Глеб слегка сдвинул пистолет вправо и выстрелил.

Пуля прошила системный блок компьютера и вдребезги разнесла монитор.

Человек дернулся, глаза его закатились, заморгали, мускулы судорожно напряглись. На мгновение он застыл неподвижной куклой, а затем застонал и, опираясь на подлокотники кресла, стал подниматься, но все никак не мог справиться со своим телом, все падал назад, в мягкие объятия сиденья.

– Привет, Епископ! – громко сказал Глеб. – Я обещал вернуться, и я пришел.

Человек прекратил свои бесплодные попытки подняться и замер, повернув голову на голос. Глаза его слепо моргали, слезились, но зрение постепенно возвращалось к нему. Он что-то прошептал тихо по-английски.

– Я Глеб. Ты помнишь меня?

Человек, маленький, почти карлик, с глубоко запавшими глазами, с тонкой линией рта, с карикатурными ушами разной формы, с кривыми короткими ногами и игрушечными ручками – урод… Бог… – тихо повторил вслед за Глебом:

– Gleb? – Страх и непонимание исказили его обезьянье лицо. Он все еще не мог понять, куда он попал, где оказался, почему здесь, в мире, так похожем на его квартиру, стоит незнакомый человек с пистолетом и произносит имя из другой вселенной.

– Yes. It’s me. I’m Gleb. Gleb… – Глеб смотрел на жалкого человечка и ему хотелось смеяться: Бог! Бог?! – I’ve come to you, Bishop… Лопес… Епископ…

Глеб плохо говорил по-английски, но Кортни Лопес отлично все понял. Он неожиданно резво вскочил с кресла и бросился к своему врагу. Глеб сделал шаг назад, и пистолет в его руке дернулся. Сам по себе. Дважды. Кортни Лопес остановился, и на его мятой рубашке расплылились два темных пятна. Проявились на ткани, словно алые кляксы на промокашке. Кровь закапала на ковер. Лопес растерянно глянул на расплывающиеся под ногами пятна, зажал живот руками и повалился на пол.

Глеб удивленно посмотрел на пистолет.

На огромном столе что-то негромко лопнуло, и сразу запахло жженой пластмассой. Весело загорелся монитор.

1

Идти по болотам оказалось не многим приятней, чем путешествовать по пустыне. Да, здесь не было обжигающего солнца, и удушливый ветер не забивал песком глаза, здесь не надо было заботиться о постоянном пополнении запасов воды. Но… Гниющие лужи были полны пиявок, и босоногий Тролль то и дело останавливался и, брезгливо кривя губы, снимал с кожи разбухших глянцево-черных вампиров. Остающиеся на месте укуса круглые ранки кровоточили, приманивая запахом крови новых паразитов. Над поросшими жесткой осокой кочками кружились гудящие стада мошкары. Мелкие насекомые забивались в рот, в нос, лезли в глаза. К вечеру они куда-то исчезали, но им на смену приходили полчища голодных комаров.

Друзья шли, перепрыгивая с кочки на кочку, спотыкаясь и проваливаясь ногами в тинистую вонючую воду. Оба насквозь промокли, пропитались болотным запахом, перемазались в грязи.

Иногда путники выходили к безупречно ровным полянам, поросшим плотным ковром мха. Они всегда обходили стороной эти заманчивые ровные проплешины. Однажды Тролль интереса ради повалил оказавшийся рядом столб мертвой березы и швырнул гнилое бревно в самый центр такой вот зеленой лужайки. Ствол упал на мшистую поверхность, какое-то мгновение держался на ней, а затем зеленый ковер расступился, разверз черную щель, и белеющее бревно исчезло, проглоченное бездонной трясиной. С чавканьем сомкнулась жадная пасть болота, и еще долго колыхалась волнами изумрудная поверхность, словно топь пережевывала поглощенную добычу.

Встречались и чистые озерца со светлой, пригодной для питья водой. Но их заболоченные берега обычно были огорожены зарослями высокого тростника, и Тролль, пробиваясь с бурдюком в руках к воде, долго там слепо петлял, вытаптывая в прибрежных зарослях целые проспекты, отчаянно ругался, отмахиваясь от комаров, прежде чем добирался до ровной прозрачной глади озера. Набрав воды, великан брел назад и после долго и свирепо отдирал прицепившихся пиявок…

И словно маяк, возвышалась над болотами серая башня.

2

Они переночевали, забравшись в густой кустарник, где переплетенные корни образовывали маленький относительно сухой островок, а утром вышли на гать.

– Дорога, – сказал Тролль, остановившись.

– Гать, – поправил Глеб.