– Нету там ничего, – разочарованно, вроде бы даже обиженно, сказали у окна.
– А теперь все слушайте сюда! – крикнул Малыш, загородив собой дверь. – Мы ищем попутчиков!
– Два опытных воина! – Буйвол приосанился, развернул плечи.
– Самый быстрый лучник! – Малыш выхватил стрелу и колчана, прокрутил ее в пальцах.
– И великолепный мечник! – Буйвол решил обойтись без демонстрации.
– Так что если вам нужны охранники, – Малыш, заметив, что всё внимание зала переключилось на них, чуть понизил голос.
– То это мы и есть, – продолжил Буйвол.
– Платить нам не надо.
– Мы торопимся.
– Все что нам требуется – еда и место в обозе.
– Мы направляемся на восход.
– К горному хребту.
– За которым находится Мертвая Котловина.
– Эк вы спелись! – буркнул кто-то одобрительно. – А мальчишка кто?
– Меня зовут Хатук, – паренек встал рядом с Малышом, оперся на меч.
– Он молод, но неплохо обращается с клинком, – сказал Буйвол.
– А девчонка? – спросил тот же голос.
Айхия вскинула голову. Темные глаза ее блеснули, щеки зардели.
– Она умеет делать всё, – сказал Малыш. – Готовить и стирать, оперять стрелы и точить меч.
– Пожалуй, я бы вас взял, – поднялся седой человек, сухой и узловатый, словно старое дерево, выросшее на бедной почве. – Но я уже выхожу. Прямо сейчас.
– А мы не собирались тут оставаться, – сказал Буйвол, и несогласный Малыш многозначительно хмыкнул. Но не возразил.
– Раз так, считайте, что вы наняты. Условия ваши – никакой платы. Только еда и место в обозе.
– Как и договаривались, – Буйвол подошел к седому нанимателю, поймал его жесткую руку, крепко пожал. – Куда направляемся?
– На восток. До гор не дойдем, но когда надо будет, вы легко найдете новых попутчиков.
– Мы спешим.
– Я тоже.
– Тогда хватит разговоров, – Буйвол резко развернулся, едва не задев мечом мокрого сердитого монаха, и направился к выходу.
– Но я-то еще не сказал последнего слова! – воскликнул Малыш и посторонился, пропуская напарника. Махнул рукой хозяину постоялого двора. – Мяса мне! Горячего! С собой в дорогу!..
Они уехали в ночь – седой человек очень торопился домой. У него были три почти пустых воза и много денег в большом кошеле за пазухой. Его ждала семья, и он должен был в срок отдать долги.
Возничие помахивали кнутами, покрикивали на лошадей. Они тоже спешили в родную деревню, к детям и женам; они везли им подарки из Старого Города.
Сани шли быстро, на поворотах под полозьями взвизгивал снег, лед летел из-под копыт.
Буйвол физически ощущал, как незримые нити судьбы тянут их всех вперед, на восход, влекут к горному монастырю, к пещерному храму. Он чувствовал себя куклой, марионеткой, игрушкой.
Но он улыбался – он придумал, что надо сделать для того, чтобы разрушить замыслы бога. Придумал давно. И он не сомневался, что теперь все у него получится.
Он был уверен, что на этот раз Локайох проиграет.
Он в этом не сомневался.
Ну, разве только самую малость.
Глава 30
Тонкой скользкой тропкой Октид осторожно, с оглядкой спускался к реке. В одной руке он держал широкий топор с длинным топорищем, в другой нес два ведра, помятые настолько, что выглядели они бесформенными.
Было раннее утро, даже петухи еще спали. Октид специально поднялся в такую рань, чтобы наносить с реки чистой воды, пока ее не замутили соседи.
Вот уже второй год деревенский колодец пустеет к концу зимы – надо было его почистить осенью, углубить, да всё никак руки не доходили. А теперь вот приходится таскать воду издалека, с реки. Да и она изрядно обмелела – ведра поднимают ил со дна…
Октид поскользнулся на обледеневшей тропке, взмахнул руками, загремел ведрами, кое-как удержал равновесие, не упал. Ругнулся, плюнул через плечо.
Последнее время кругом одни неприятности: корова заболела, молоко перестала давать, в курятник лиса забралась, передушила половину кур, печь треснула, коптить начала. Да и не только дома неладно. Во всей округе тревожно – разбойники объявились, целая банда. Где они живут – никто не знает. Чего им здесь надо – непонятно.
Уж не храм ли ограбить собираются?
Или прячутся от кого?
Говорят, появляются в деревнях, требуют еду, забирают скотину, угрожают. Порой ночуют, иногда надолго останавливаются.
Словно ждут чего-то…
А в горах тоже что-то происходит. Монахов стало встречаться всё больше. На дорогах, в селениях. Идут в свой монастырь, собираются. Вроде бы праздник у них какой-то.
Ну какой праздник может быть в эту пору?
Что-то неладное творится. Что-то меняется. Тревожно как-то. Неуютно.
Раньше жили – тихо было. А теперь? Видно другие времена приходят. Новые…
Октид снова чуть не упал и сбился с мысли. Подумал, что подниматься с полными ведрами будет еще трудней. Решил, что завтра за водой пойдет жена. Хотя точно знал, что никуда его жена не пойдет, и таскать ему воду до самой весны, пока не наполнится деревенский колодец. Тогда, быть может, и жена будет изредка брать ведра, если его рядом не окажется…
Октид вздохнул и ругнулся.
Поднырнув под нависающие ветви старой ракиты, он ступил на лед реки. Заметил, что кто-то сбил воткнутые в снег прутья, отмечающие края проруби. Сердито подумал, что, видимо, ребятишки, играя, сшибли вешки и не заметили этого.
Он подошел к проруби, поставил ведра, бросил топор. Тонкий ледок был слегка припорошен снегом – ночной ветер намёл. Октид обошел прорубь по периметру, поправил упавшие хворостины. Сказал вслух, словно выговаривал отсутствующим ребятишкам:
– Ведь пойдет кто-нибудь, не заметит и провалится!
Конечно, река за зиму сильно обмелела, утонуть здесь практически невозможно. Разве только течение затянет под лед. Но какое тут сейчас течение? Вода стоячая, скоро гнить начнет.
Замор будет, рыба дохнуть станет.
Кругом одни неприятности…
Октид, скинув рукавицы, взялся за топор. Ударил обухом о лед, пробуя его крепость.
Видимо, мороз ночью был сильный – лед загудел, треснул, но не проломился.
Помня о том, что воду мутить не следует, Октид стал осторожно вырубать пластины льда. Из под лезвия топора летели в стороны острые осколки, похожие на обломки стекла. Брызгала студеная вода, разливалась, черня снег.
Октид, встав на корточки, наклонился над прорубью, подхватил вырубленную льдину, выволок ее из воды, подцепил топором вторую, потянул к себе.
И вдруг заметил в воде, в крошеве льда, в месиве мокрого снега что-то белое.
Он подумал, что это всплывшая кверху брюхом рыба. Потянулся к ней рукой, надеясь, что она еще не сдохла, просто одурела от недостатка воздуха, рассчитывая, что ее можно схватить, подцепить, выбросить на лед.
