Что ж, Дэйнор Сильван изменился – этого нельзя было не признать. И куда только подевалось вечно- самодовольное выражение красивого лица? Горе сковало черты лунника, проложив глубокие морщинки в углах рта и на лбу, поникли широкие плечи. Дэйнор был облачен в черное, цвет печали; он стоял, безвольно опустив руки вдоль тела и – молчал.
– Зачем ты пришел? – прошептала Малика, – ты пришел… чтобы убить меня, верно?
Лунник отрицательно покачал головой.
– Нет. Тебя казнят на закате. К несчастью, в нашем доме было слишком много лунников, чтобы убить тебя сразу.
– Казнят? – ведьма усмехнулась, – тебе ли не знать, Дэйнор, что твой отец был убийцей?
Он продолжал неподвижно стоять у стены, лишь в светлых глазах что-то подозрительно блеснуло.
– Мой отец никого не убивал. Зато ты убила верховного лорда Ловенны, и будешь платить сполна. На костре.
– Как банально, – огрызнулась Малика, – почему бы тебе не признать хотя бы сейчас то, что Дэлин Сильван собирался пожертвовать всей ловеннской общиной лунников, чтобы передать изумрудную шахту Витхэму и тем самым расплатиться с долгами?
– К чему мне признавать то, что является гнусной клеветой?
– Ах, так ты в самом деле веришь в то, что Сильван никого не убивал?
– Но это так и есть, – тяжело произнес Дэйнор, – ты ошиблась, ведьма. И убила невиновного.
– Я тебе не верю, – в отчаянии прошептала Малика.
Ощущение было такое, словно мир вокруг дал трещину и медленно, очень медленно начал осыпаться.
Дэйнор вдруг отлепился от стены и придвинулся к Малике. Она попятилась, но позади была каменная стена.
– Не подходи.
– Почему ты его убила? – лунник подошел вплотную, – что такого тебе сделал мой отец, что ты сожгла ему сердце?!!
– Он… – ведьма сглотнула. Поверит ли Дэйнор? А если поверит, изменит ли это как-нибудь ее, Малики, судьбу?
– Что – он? – вкрадчивый шепот лунника гадюкой прошелестел по камням.
– Он хотел меня задушить, – твердо ответила ведьма, – но ведь ты… не поверишь мне.
– Разумеется, – казалось, Сильван мгновенно потерял к Малике всякий интерес, – к чему верховному лорду душить какую-то ведьму, пусть даже она агент по делам нечеловеческих сущностей?
Он сделал шаг назад, и Малика с облегчением вздохнула. Ощущать Дэйнора… так близко, да еще и после всего, что произошло… было невыносимо.
– Но он в самом деле меня душил, – пробормотала она, – я нашла в камине обгоревший обрывок письма, твой отец, вероятно, жег какие-то бумаги, которые бы его компрометировали…
– Довольно! – рявкнул Дэйнор, – довольно лжи! Сегодня же ты сгоришь на костре, а твои останки будут сброшены в пропасть. Молись, Малика, если можешь. Если веришь в то, что Всеблагий тебя услышит.
– Дэйнор!
Он не слушал. Резко повернулся на каблуках и вышел, грохнув дверью.
– Вот оно как… – Малика снова присела на пол, уже совершенно не чувствуя холода.
Выходило, что она – виновата. Ошиблась и убила того, кто был достоин жизни?..
«Но почему тогда он меня пытался придушить?»
И Малика вновь задумалась о том, что, должно быть, «Глаз дракона» – чрезвычайно прибыльное местечко, если его хозяйка может позволить себе носить изумруды.
…Она проснулась от того, что кто-то пристально на нее смотрел. Взгляд метнулся к светлому пятну на стене – оно поблекло, словно впиталось в базальт. Все меньше и меньше времени до того как…
Вскинувшись, Малика прищурилась, оглядела пещеру. Так и есть! Пара светящихся во мраке золотых глаз, жестоких, звериных… Равнодушных.
– Кто здесь? – ведьма торопливо натянула на ноги полу халата. Страх прошелся по позвоночнику ледяным когтем – а вдруг… Дэйнор подослал кого-нибудь, чтобы тихо и без лишнего шума избавиться от ведьмы?
– Это я, госпожа Вейн.
Что-то хрустнуло и сломалось в душе Малики, и она с трудом удержалась от того, чтобы не броситься на шею нежданному, но желанному гостю.
– Вы, Альвен? Как мило, что вы пришли меня навестить. Славно, что можно повидаться… в последний раз. Может быть, хотя бы сейчас мы не будем ссориться?
Раздались звуки мягких, осторожных шагов, и из темноты вылился черный силуэт лунника.
– Не будем, – мягко согласился он, – толку все равно никакого, госпожа Вейн. Надо сказать, вы просто поражаете своей неординарной глупостью. Я просил вас уехать, я говорил вам, что лунники сами накажут виновного, как только его вина станет очевидной. И что? Все кончилось тем, что отважная Малика Вейн угробила верховного лорда Ловенны…
– Он убил всех этих людей!
– Нет! – граф рубанул ладонью воздух, – это был не он, Малика. Ты ошиблась, и тем самым приговорила себя к смерти. Ты слишком поторопилась, понимаешь? Даже я теперь не в силах тебя отсюда вытащить!
– Вы второй, кто мне говорит о невиновности Сильвана, – судорожно выдохнула ведьма, – а между тем он едва меня не придушил, когда… – и она запнулась. Потому что попросту не знала, как сказать о том, что было.
– Договаривай, – вдруг приказал лунник, – почему ты умолкла?
– Я… я…
– Что такое, госпожа Вейн? Вы смущены? Вы не хотите рассказать о том, как провели веселую ночь в доме Дэйнора Сильвана?
Малика опустила голову. Стыд жег ее невыносимо. Если бы только можно было стереть из ее прошлого тот вечер, когда она явилась на ужин к Дэйнору! Вечер. И ночь. До самого утра.
– Да, я там была, – прошептала она, – я хотела выяснить…
– Методами, достойными агента по делам нечеловеческих сущностей, – любезно подсказал Альвен. Его лицо по-прежнему оставалось в густой тени, и Малика видела только сверкающие глаза.
– Не корите меня этим… хотя бы сейчас, – беззвучно выдохнула она, – лучше скажите, сколько мне осталось.
– Два часа.
– И только? – страх, до этого покалывающий иголочками, врезался в сознание тяжелым лезвием топора.
– И только, – спокойно подтвердил лунник, – надеюсь, вы уже помолились Всеблагому?
– Нет.
– Зря. Его помощь бы пригодилась.
– Кажется, мне уже никто не поможет, – буркнула ведьма.
Она тонула в море отчаяния.
Конечно, сколько угодно можно рассуждать о том, что все смертны, и что смерть неизбежна, вопрос только в том – когда.
Но если остается два часа до того, как тебя сожгут на костре, хочется вопить, хочется кататься по земле и умолять… Просить…
– Возможно, Всеблагий мог бы вам помочь, – негромко сказал Альвен, – возможно, он мог бы послать вам защитника.
– Какого еще защитника?
И тут Малика наконец увидела лицо лунника – мертвенно-бледное, с черными мешками под глазами. Хотя, может все это и примерещилось в потемках.
– Это старый глупый обычай, – неохотно пояснил граф, – любой преступник может надеяться на милость
