вынесенный старейшинами. Толпа загудела, а Дэйнор нетерпеливо клацнул страшными зубами.
– Присутствует ли здесь тот, кто по обычаю может стать орудием в руках Ночной Странницы? Тот, кто возьмет на себя защиту этой женщины? – как сквозь вату услышала Малика.
Тишина.
Оно и понятно – кто будет защищать ведьму, разделавшуюся и с верховным лордом, и с его дочуркой заодно?
– Пожалуй, мне ничего не остается, как взять на себя всю тяжесть ее вины, – спокойно сказал Альвен Рутто. Оказывается, лунник все это время преспокойно стоял в пяти шагах от костра, а она его не заметила.
– Нет, – быстро прошептала Малика, – он тебя убьет! Не надо!
– Тогда вам следует подготовиться, граф. Вы помните правила?
Малика прищурила единственный зрячий глаз на сухощавую фигуру лунника. Как всегда, он был безупречен. Вырядился как на бал, побери его йоргг.
– Разумеется, – Альвен Рутто кивнул, – помню. В случае гибели обвинителя все обвинения с приговоренной будут сняты.
«Еще одна смерть на моей совести», – мрачно заключила ведьма.
Рядом с огромным серебристым зверем Альвен Руто казался хрупким, словно фарфоровая статуэтка.
А потом она вспомнила… Знак смерти над Альвеном. Его сны. Его «простите меня, госпожа Вейн», прикосновения его горячих губ к вскрытым венам.
«Ты все понимаешь с бо-ольшим опозданием», – подумала Малика, – «ты слишком поздно прозрела».
Дэйнор Сильван зарычал и начал хлестать себя по бокам хвостом.
«Как странно», – мысли роились, вертелись в голове цветной каруселью, – «я знакома с лунниками куда ближе, чем многие люди, а вот еще никогда, ни разу не рассматривала их в зверином обличье. Все думают, что лунники похожи на крылатых волков, но, кажется, сходства куда больше со львами, только уши острые и грива не такая пышная. Все-таки у льва – лапы, а у лунника все равно… руки… ну, почти руки… И где же Альвен? Может, образумился и передумал?..»
Тем временем лунники молча освободили круглую площадку над обрывом. В прозрачном горном воздухе висела такая тишина, что если бы не завывание ветра в ущелье, можно было подумать что все происходящее – сон. Но ветер, холодный ветер, возвращал к действительности, к тому же, о себе начали напоминать связанные за спиной затекшие руки.
А потом она забыла и о хлестких порывах ветра, выбивающих слезы из глаз, и о ноющей боли в предплечьях. Навстречу серебристому зверю вышел второй – угольно-черный. Изящный и подтянутый, мышцы перекатываются под блестящей шкурой. В последний миг лунник обернулся, Малика поймала его взгляд и горестно покачала головой. Увы, шансов у ее защитника не было: Дэйнор намного превосходил его в размерах. Ну, а ведь известно – чем крупнее зверь, тем проще ему победить в схватке с противником.
В этот миг кто-то протрубил в рог. Малика не успела и глазом моргнуть, как серое и черное смешалось. Раздался звук рвущейся плоти, полетели клочья шерсти, а затем и кровавые брызги. По площадке, рыча, катался клубок из тел.
Малика сглотнула солоноватый комок свернувшейся крови. Ей ужасно хотелось потереть слезящиеся глаза, хотя бы тот, которым она была еще в состоянии видеть. Она должна была увидеть, должна была понять…
И вдруг все замерло. Клубок сам собой развалился, ведьма отчаянно заморгала…
Зубы Альвена добрались до шеи Дэйнора, лунник вцепился в нее мертвой хваткой и повис не разжимая челюстей. Сильван-младший опешил в первое мгновение, но затем быстро нашел выход из положения: его когти с хрустом погрузились в тело противника, разрывая и терзая его плоть, отставляя на камнях кровавые ошметки.
Малика зажмурилась. Ну, вот и все. Еще одна совершенно ненужная смерть. Зачем он решил спасать ее, никчемную и никому не нужную ведьму, зачем?!!
Приоткрыв глаз, ведьма с трудом осознала, что истязание продолжается, что Альвен Рутто продолжает висеть, вцепившись Дэйнору в глотку – но вместе с этим еще и умудряется… Ползти к краю площадки. К обрыву.
– Нет! – крикнула Малика, но из горла выполз сдавленный шепот.
По толпе прокатился судорожный полувздох-полустон, Дэйнор запоздало заскреб когтями базальтовую плиту, неуклюже попытался развернуть измочаленные крылья, и…
Ведьма закрыла глаза. Все.
Два лунника, сцепившиеся в смертельной схватке, перевалились через край обрыва и исчезли.
Время застыло. А потом вдруг взорвалось гомоном и криками. Чья-то крылатая тень взметнулась в небо, чтобы затем ринуться в пропасть. Кто-то молча разрезал веревки, стягивающие за спиной локти. Малика хотела сойти с помоста, но вместо этого села на верхней ступеньке и уткнулась пылающим лбом в ладони.
«Зачем ты это сделал? За-чем?»
«Я всего лишь хотел, чтобы тебя не сожгли. Знаешь ли, горящая ведьма – не самое приятное зрелище. Плоть обугливается и воняет нестерпимо».
«Альвен?» – она встрепенулась. Да, да! Несомненно, это был его голос, и прозвучал он четко и ясно. В сознании.
«Я умираю. Дэйнор уже мертв».
«Нет, не умирай, не оставляй меня…»
«Нельзя быть такой эгоистичной», – в голосе лунника зазвучала знакомая ирония, – «ты даже отпустить меня не хочешь, даже теперь…»
«Нет, не умирай. Я тебя… не пущу… и не думай».
Легкий, едва различимый смех.
«А что ты можешь сделать, Малика Вейн? Здесь ты, пожалуй, бессильна».
– Что. Я. Могу. Сделать? – прошептала ведьма.
И, не раздумывая более ни секунды, потянулась всем своим существом к тканому полотну. Пестрому, красивому и равнодушному материалу, из которого был сотворен этот мир. Она проносилась над бирюзовыми лагунами, которых никогда не видела, и над красными каньонами, словно полными крови. Она услышала и увидела в одно мгновение всех, кто населял Этернию, почувствовала отголоски мыслей и чувств каждого живого существа – и это было больно, немыслимо и невыносимо. Так больно, что крик замирал в груди. И все это – только ради того, чтобы в хитросплетении цветных нитей нащупать одну-единственную, серую, с гниловатым привкусом ржавой воды нить. Она свернулась петлей и быстро подтягивала к тканой основе полотна нечто трепещущее, но уже утратившее способность сопротивляться.
– Я тебя не пущу туда, – выдохнула ведьма сквозь слезы, – возвращайся. Я отдаю тебе свою жизнь, столько, сколько понадобится, только возвращайся.
В груди стало жарко, и Малика, черпнув пригоршнями этот жар, выплеснула его на дрожащую бесцветную тень. Затем ведьма вообразила, что у нее в руке – обоюдоострый меч. И этим тяжелым, выпивающим все ее силы мечом Малика рубанула по натянутой нити. С хлюпающим звуком, словно щупальце, паутина втянулась на изнаночную сторону полотна, меч рассыпался прахом, а Малика…
«Я так устала», – сонно подумала ведьма, – «мне просто… нужно поспать… долго…»
Она висела где-то между явью и сном, не испытывая желания бороться дальше.
Потом серая муть, ее окружившая, качнулась – раз, другой. И рассыпалась.
Малика приоткрыла здоровый глаз и застонала. К горлу стремительно подкатила тошнота, но желудок был пуст, и поэтому ведьма ограничилась тем, что совершенно неприлично икнула.
– Вы можете подняться? Можете? Или мне вас понести на руках? – Брай Рутто не переставал ее тормошить, – ну же, очнитесь, госпожа Вейн. Пора отсюда уходить. Все уже ушли, но я же не могу вас бросить… Мой кузен этого бы не одобрил.
– Альвен, – прошептала она, – его нужно достать оттуда.
– К чему? – Брай пожал плечами, – прекрасная смерть для лунника. Со временем он вернется к Ночной
