– Я не разорюсь! Это просто временные трудности!
– Я же попросил тебя не орать, – прошипел Евгений Романович.
– Как я могу сказать об этом Виктору, когда стоит мне только заикнуться о материальных проблемах или попросить деньги на что-нибудь абстрактное, как он тут же засядет проверять мои финансовые дела и будет спрашивать, куда я подевала все те деньги, которые он мне давал.
– А куда ты их дела?
– Ты что, идиот? – фыркнула Галина Ивановна, и раздался глухой стук (наверное, она постучала по бревнам... или по голове). – Я все спустила на тебя и твою дурацкую фирму! Я же не знала, что ты никчемный руководитель и ничего сделать не в состоянии, ты разорил не только себя, но, похоже, и меня.
– Все, что ты давала, было твоей личной инициативой.
– Нет, это ты вытянул из меня все под разными предлогами, ты сто раз обещал вернуть деньги, и что?
– Тебе известно... Мой бизнес пошел прахом, но если бы ты нашла еще средства, то я бы...
– Даже не хочу больше этого слушать, – голос Галины Ивановны стал хриплым.
– Милая моя, дорогая, нам так хорошо вместе, вспомни, как мы встретились в первый раз... – а голос Евгения Романовича напомнил растекающуюся сгущенку.
– Не надо заводить эту старую песню...
– Посмотри на меня, даже жить с тобой в разных комнатах для меня мука, я из-за этого пью...
«Тьфу, вот ведь саранча! А она-то тоже хороша, надо же иногда и мозгами пользоваться... Значит, у нее нет страховки, нет денег, и вот беда – колье стоимостью в миллион долларов куда-то подевалось... куда же оно подевалось?.. Уж не за счет ли него вы, Галина Ивановна, собираетесь поднимать свой бизнес?.. Пора сматываться, наверное, больше ничего интересного я не узнаю, а слушать, как Евгений Романович обводит эту курицу вокруг пальца, просто противно».
Я осторожно отползла и оглянулась – за мной никто не наблюдал. Повезло.
На кухне никого не было, что стало приятным сюрпризом – встречаться с вредной Дюймовочкой не хотелось. Подавляя «порхающее» в животе чувство голода, я принялась изучать полки и заодно думать: «Печенье не буду, бутерброд не буду, салат... тоже не буду. Кусочек сыра – вот он, триумф вкуса! Это ничего, что я продолжаю хотеть печенье, бутерброд и салат...»
Долетевшие до слуха голоса сбили меня с нужной волны. Галина Ивановна с влюбленным в ее деньги другом наконец-то закончили соревноваться в конкурсе «Самый разорившийся из всех разорившихся» и пришли домой.
Плюхнувшись за стол, я полистала журнал, покачала ногой, поговорила с сыром и с печеньем (почему-то мне казалось, что печенье меня больше понимает, чем сыр), вымыла свою кружку, потом налила еще чаю и посмотрела в окно...
– Ах, ах, ах, где же мой крем? – качая головой, пробормотала я. – Мне кажется, я его совершенно случайно забыла в охотничьем домике. А мне он так нужен! Как же я без него? – я уверенно вживалась в роль. – Что же делать? Наверное, надо пойти и взять его. Сомневаюсь, что смогу его сразу найти, придется мобилизовать все свое умение и смекалку, чтобы отыскать следы малюсенькой баночки крема в этом огромном старом домище.
Сделав удрученное выражение лица, я направилась к месту недавнего проживания.
– Ах, как же не хочется искать эту баночку крема... И как я вообще догадалась, что крем в охотничьем домике...
Я очень надеялась, что никто не заметит моей прогулки и позже появится возможность еще раз поискать многострадальный крем (чем больше попыток, тем лучше). На первом этаже свет почти везде был выключен, Екатерина Петровна наверняка уже спала, начитавшись на ночь Библии, выше – у Галины Ивановны – виднелся тусклый свет ночника.
– Ты куда? – услышала я знакомый и горячо любимый голос.
– А что? Разве мой выходной закончился? Мне казалось, что хотя бы по территории участка я могу передвигаться без лишних вопросов, – ответила я, приоткрывая дверь.
– Я просто хотел тебя проводить, вдруг ты споткнешься, темно все же, – ухмыльнулся Воронцов.
– Спасибо, но я весьма самостоятельная особа и ногами пользоваться умею.
Соскочив со ступенек, я бодро зашагала по дорожке.
– Ты куда? – опять спросил Воронцов.
Стараясь напустить на себя побольше беззаботности, я кивнула в сторону охотничьего домика.
– Зачем?
– А если я захочу в туалет, мне об этом вам тоже надо будет рассказывать?
– Желательно, – засмеялся Воронцов и наклонил голову набок, – я вообще хочу знать о тебе все.
– Иду в домик, мне кажется, я там забыла свой крем. Вы же не хотите, чтобы за ночь мое лицо скукожилось от морщин? Я уже не молода, и, знаете ли, приходится прибегать к косметическим средствам.
– Хорошо, иди.
– Вот спасибо, а я-то думала – отправите меня к следователю за пропуском и разрешением, – я усмехнулась и добавила: – А вообще вы должны были сказать что-нибудь похожее на «Какие еще морщины, ты великолепна и без всякого крема».
– Ты великолепна и без всякого крема, – повторил он тихо и сделал шаг в мою сторону.
Разволновавшись, я решила сбежать. Вполне объяснимая дрожь подогнула мои колени, но я все же взяла себя в руки. Развернулась и последовала заранее выбранным курсом.
«Баночка с кремом, баночка с кремом, баночка с кремом... Надо все время повторять свое спецзадание, тогда я не буду отвлекаться на необыкновенных, настоящих и любимых мною мужчин. Баночка с кремом, баночка с кремом, баночка с кремом...»
Перепрыгнув через ступеньки, я скрипнула открывающейся дверью. Свет провести Юрий Семенович не успел, так как выселили меня слишком быстро, ну что ж, это и не плохо, я всегда любила запах свечей. Вот только как в таком полумраке искать бриллианты?
– Зажгу, пожалуй, пять свечей, этого будет достаточно, – решила я.
Одна, две, три...
– Больше не надо, хватит, – сказал Воронцов, закрывая за собой дверь.
Я вздрогнула. Вы бы тоже вздрогнули на моем месте.
– Где же она может быть... – пробормотала я и стала демонстративно лазить по полкам и ящикам.
Наклонившись, заглянула под кровать, но там лежали носки, оставленные мною для второго посещения, так что сейчас находить их я не собиралась. Переключившись на стул, я почувствовала, как Воронцов следит за каждым моим движением. «Да что же это такое, почему я дрожу?..»
– Давай я тебе помогу, – предложил Виктор Иванович, – как выглядит твой крем?
– Маленькая круглая баночка, ничего особенного... А! Вспомнила, там написано «Крем».
Я мило улыбнулась.
– Я постараюсь ни с чем не перепутать, – саркастично сказал Воронцов и тоже взялся осматривать территорию.
Мы двигались с ним навстречу друг другу, нас разделяли метры...
– Как ты сходила к своим? – спросил он, отодвигая старый кувшин.
– Давайте зажжем еще свечи, ничего же не видно.
– Не надо.
– Хорошо сходила, мама была очень рада меня видеть, впрочем, как всегда, – ответила я, продолжая дрожать.
Между нами осталось два метра.
– Здесь не так плохо, как кажется снаружи, – сказал Воронцов.
– Мне здесь вообще очень нравится, только холодно, жаль, что вы меня отсюда выселили.
