Санька обожал различные истории, и еще больше он любил быть в центре всеобщего внимания. Мгновенно оценив смущенное состояние Тихона, он решил, что на этот раз как минимум вся жизнь на планете Земля зависит целиком и полностью от него – от всемогущего Саньки Жука! Он разлил пиво по стаканам, сделал большой глоток, перепачкал нос пористой белой пеной и крякнул:
– Давай скорее выкладывай, что там у тебя. Хотя учти, я на тебя в обиде – год где-то пропадал и зашел, как оказалось, по делу.
Ворчливость была напускной – так Санька чувствовал себя более важной персоной.
Тихона два раза просить не пришлось. Он красочно поведал обо всем, что случилось за последнюю неделю. Подробно рассказал, как превратился в сыщика, как жил в доме Корнеевых и как вычислил Феликса.
– …а он, негодник такой, возьми да и сойди с ума… Кто ж знал, что у него такая ранимая психика?.. – попытался оправдаться Тихон, наворачивая то картошку, то селедку, то салат из свежих овощей. Салат не удался – зимние овощи истинным вкусом не радовали, но сейчас, от разбушевавшегося волнения, Тихон поглощал все, что было на столе, с повышенной скоростью.
Санька же, наоборот, есть перестал. Держа в одной руке стакан с пивом, а в другой вилку с наколотой маслиной, он слушал, открыв рот, не веря своим ушам. Брошь-бабочка, Феликс, перчатки… и среди всего этого – Тихон!
– …а потом, представляешь – открываю портфель, а там ручка! Твоя ручка! С серебряным колпачком и датой: «10 марта 2005 года». Помнишь, ты писателем стать хотел? Ты, кстати, им стал?
– Не-а, – выдохнул Санька и наконец-то глотнул пива. – Некогда мне было.
– Ну так вот я и приехал узнать… ты что-нибудь знаешь об этой рубиновой брошке?
– Знаю ли я?! Ха! Да еще пару дней назад я держал ее в руках!
– Как?! – Тихон подскочил, задев животом край стола. Тарелки звякнули, а стакан с пивом чуть не повалился на полосатую клеенчатую скатерку.
– А вот так, – усмехнулся довольный произведенным эффектом Санька. Привалившись к стене, он почесал небритую щеку и многозначительно приподнял правую бровь. – Это я попросил Фомку, или, как ты его называешь, Феликса, украсть брошь. Сейчас расскажу все по порядку… Я же последнее время совсем разленился: сижу дома и ожидаю заказов. Позвонят, скажут, где и что нужно взять, я и суечусь тогда. Платят обычно хорошо, да и не надо голову ломать, куда потом пристраивать барахлишко. Меня теперь рекомендуют как специалиста высокого класса, – Санька поднял палец и цокнул языком, – это тебе не хухры-мухры, я, вишь, теперь птица высокого полета! Ну и тут заказ поступил – украсть рубиновую брошку. Работы на копейку, а награду в двадцать пять тысяч долларов обещали.
– Недурно, – согласился Тихон.
– И я так тоже рассудил. Но тут, как назло, случился у меня перелом руки, – и Санька поднял вверх многострадальную руку, облаченную в гипс. – С таким-то кренделем разве можно на дело идти? Однозначно – нет! Я уж хотел отказаться, но зацепили меня эти двадцать пять тысяч долларов, сил нет как зацепили! Ну, думаю, никто меня вроде не торопит – брошку, сказали, лучше после Нового года брать, мол, народ подвыпивший будет, небдительный… Понадеялся я на то, что рука заживет в недельный срок, а она надежд моих не оправдала – разболелась еще больше. Тут уж я было совсем закручинился, – Санька вздохнул, сморщил нос и продолжил: – Но решил напоследок, перед тем как от заказа откажусь, прогуляться к нужному мне дому. Потопчусь, покружусь, а там авось умная мысля ко мне и придет – это я, значит, так мозгами пораскинул. Доехал до поселка, а там дома добротные, некоторые даже на средневековые замки смахивают. Все же народ у нас чудной, им зеленый свет дали, и они тут же взялись дребедень всякую строить…
– Не отвлекайся, – перебил Тихон, боясь, что приятель сейчас заберется в такие дебри, из которых его потом днем с огнем не вытащишь.
– На воротах дежурил охранник, это меня, конечно, смутило. С гипсом-то я заметный, а мне светиться ни к чему. Прошелся я вдоль заборчика, взгрустнул относительно доли своей горемычной, мысленно уже простился с деньгами… и тут – удача! Из ворот Фомка выходит. Я аж глазам своим не поверил!
– А ты откуда его знаешь? – поинтересовался Тихон.
Санька растянул губы в загадочной улыбке, неторопливо разжевал холодный кусок отварной говядины, обмазанный горчичкой, и только потом ответил:
– А он родственник мой. Правда, бывший.
– Как это так?
– Сестрицы моей двоюродной бывший муж. Лет семь назад она развелась с этим дармоедом и выскочила замуж за грека. Теперь на свою новую жизнь просто не нарадуется…
– Феликс был женат?! На твоей сестре?!
– Чего раскричался-то? – хмыкнул Санька. – Ну, выскочила она за него по молодости да по глупости, что уж тут поделаешь.
Тихон привалился спиной к холодильнику и издал ошарашенное: «Ну, эх, во дела!» Представить Феликса чьим-то мужем он не мог, если только не брать в расчет Акулину Альфредовну…
– Ты бы только знал, как она с ним настрадалась! Пастухов целыми днями лежал на диване и жаловался то на печень, то на почки, то на щитовидную железу. Все у него, видите ли, болит, ему нужна особая диета, минимум нагрузок и спокойная атмосфера. Сестрица моя работала да еще ему пюре всякие протирала, а он – лось, волками недогрызенный, то в философию вдарится, то еще в какую галиматью влезет. Ну, она терпела, терпела, а потом выгнала его. А куда ж ему, горемычному, идти, коли он к жизни совершенно не приспособленный, да еще и лентяй, каких свет не видывал? Вот он и прибился к какой-то бабе…
– Акулине Альфредовне, – уточнил Тихон.
– Может быть, – кивнул Санька, – я подробностей-то не знаю… И вроде как он в этом доме почти на законных правах обосновался… Слушай, невесту его Виолеттой, кажется, звали, ты так сказал? Или как?
– Это такая история, – махнул рукой Тихон, – лучше даже и не вникай.
– Охотно верю. Я уж этого пройдоху знаю. – Санька хихикнул. – Рассказываю дальше. Встретил, значит, я это чудо у ворот и возликовал: вот она, удача, плывет ко мне в руки сама! Хлопнул я Фомку по плечу раз, хлопнул другой, а потом под белы рученьки проводил его в ресторан, где напоил, накормил и кучу денег пообещал. Думаю, плевать на этого дуралея, пусть он мне брошь притащит, а там уж сам как хочет выкручивается. Мой адрес он не знает, мобильник на чужое имя куплен, да и сестрица теперь с греком далече – не найдет он меня. Не найдет!
– И он так сразу согласился?
– Не-а. Фомка по своей природе трусоват, потерять тепленькое местечко очень боялся, но я ему пятнадцать тысяч долларов предложил и пообещал проконсультировать по полной программе. Утешил, что можно так все обставить – никто его и не заподозрит. У него мечта есть тайная: волосы себе на макушке нарастить. Вроде с одного места берут, а на другое пересаживают. Ему деньги на эту операцию ох как нужны – вот он и не устоял!
Санька встал со стула, достал из морозилки бутылку ледяной водки и победно поставил ее на середину стола.
– Это исключительно для пользы дела, – сказал он, не уточняя, для какой именно пользы.
Тихон согласно сдвинул заранее приготовленные рюмки и улыбнулся. Сейчас в его душе порхали бабочки, правда, не рубиновые, а живые. Еще немного, еще чуть-чуть, и он узнает окончание этой истории. Останется только отправиться туда, где сейчас находится брошь, и все – полный порядок! Он представил, как возвращает драгоценность Евдокии Дмитриевне, и несколько смутился. Задергал усики и машинально положил в свою тарелку еще горку картошки и квашеной капусты.
– Кражу наметили на второе января. Вроде как все будут уже уставшие от праздников, с опухшими головами. Я Фомку опять потащил в ресторан. Снял ВИП-зальчик, заказал еды повкуснее и стал делиться с ним воровскими премудростями. Я его заранее попросил сфотографировать сейф и рассчитывал по снимкам определить сложность предстоящей работы. Но, о чудо! Меня ждал приятный сюрприз! Фомка случайно
