происходит… не уследишь. – Он снял с вешалки пальто, опять качнулся и попытался попасть в рукав с первого раза. Попытка не удалась, и пришлось целиться вновь. – Болит у меня за нее душа, ох болит, – вздохнул Тихон.
– Всю жизнь около себя не продержишь, да и не надо этого, – философски заметил Санька, помогая приятелю справиться с пальто. – Ты, кстати, ей правду сказал?
Тихон насупился, сунул руки в карманы и тихо произнес:
– Правду… правду… Можно подумать, это так просто – сказать правду…
Глава 21
Шарф с доставкой на дом
Дверцы лифта разъехались.
Этого не может быть… Два Егора сразу?
– Один, два, – посчитал Тихон и зажмурился.
– Добрый вечер, – раздался знакомый голос. – Вам плохо?
Тихон открыл глаза – две картинки слились в одну, что уже радовало.
– Выпил лишнего, – честно признался он и спросил, понижая голос: – Дашута дома?
– Нет, – улыбнулся в ответ Егор. – Я минут десять как приехал. Звонил, никто не открывает.
– Она, наверное, по магазинам решила прогуляться – Новый год на носу. А я… а я… а я в разведку ходил!
– Ну и как?
– Хорошо. Важная встреча с информатором прошла в теплой, дружественной обстановке. – Тихон вздернул подбородок и, пытаясь идти ровно по воображаемой прямой, двинулся в сторону своей квартиры. – Прошу следовать за мной, – сформулировал он свою мысль, поворачиваясь к Егору.
Это телодвижение ему делать не стоило – ботинок уперся в порожек тамбура, зацепился за стертую дощечку, и Тихон полетел вперед.
– Осторожно! – воскликнул Егор и бросился на выручку. Подхватив сыщика почти у самого пола, он помог ему приподняться и, понимая, что тому срочно нужно принять горизонтальное положение, предложил: – Давайте ключи, я сам дверь открою.
– В кармане, – махнул рукой Тихон и вздохнул: – Ох, как же все не просто… как не просто…
– Что?
– Так… ничего…
Егор втащил Тихона в квартиру, включил свет в коридоре и в большой комнате. Ему очень было интересно узнать, как живет легендарный вор Маркиз и… как живет Даша. Воображение рисовало разные картины, но увиденное абсолютно не соответствовало фантазиям. Нет, обстановка не напоминала фотографии из глянцевых журналов, рекламирующих различные варианты интерьера, и никакие золотые люстры с потолка не свешивались. Все было довольно просто и добротно, но только с сильным налетом старины и тайны. Шкафы притягивали взгляд своей важностью, светильники, лучась перламутром, волновали и поселяли в душе тепло, кресла на изогнутых ножках казались живыми, круглый стол, занимающий середину комнаты, поражал тяжелой, по краям резной, столешницей. С одной стороны, в такой обстановке не было никакой вычурной роскоши, но с другой… даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять – вся мебель, все предметы интерьера подбирались тщательно, с трудом и заботой, и цена их – немалая. В этом скорее чувствовалась рука Тихона, а не Дашеньки.
– У меня в баре коньяк есть… сейчас по маленькой…
– Я за рулем, – отклонил предложение Егор.
– Оставишь свой руль здесь, ничего с ним не случится.
– Я шарф принес. Даша забыла…
– Бро-ось его в коридоре-е, – протяжно ответил Тихон, устремляясь к широкому буфету, полки которого были заставлены различными маленькими фигурками и кофейными чашечками.
Через пять минут Егору пришлось не только выпить коньяк, но и закусить его бутербродом с варено-копченой колбасой (на этом настоял Тихон: «Все у Саньки было, а вот варено-копченой колбасы не было», – буркнул он и настойчиво придвинул к гостю тарелку).
– Как там Евдокия Дмитриевна? – не удержавшись, спросил Тихон.
– Спасибо, хорошо, – коротко ответил Егор. Разволновался и выпил залпом еще одну рюмку коньяка. – Готовится к Новому году. Составляет список блюд и наряжает дом.
– Эх, – только и смог выдохнуть Тихон.
– А как Дашенька? – помедлив, поинтересовался Егор, полагая, что теперь спросить об этом уместно.
– Спасибо, вполне, – кивнул Тихон. – Тоже готовится к Новому году.
– Это хорошо…
– Да…
Они посидели молча, выпили еще коньяка и одновременно оба тяжело вздохнули – каждый о своем, но все же мысли их были схожими. Егор думал о Дашеньке. Прислушиваясь к звукам в тамбуре, он надеялся, что она скоро вернется.
Почему он хочет ее увидеть? Да просто так… почему же еще!
Какая же она забавная девчонка… что же она не идет?..
– А я ведь отец ее, – вдруг выдал Тихон и торопливо расстегнул ворот рубашки.
Егор повернулся в его сторону и замер. Спрашивать: «Чей?» – он не стал, и так было ясно.
– Настоящий… – добавил Тихон и отодвинул рюмку в сторону. – А как признаться ей в этом, не представляю, да и надо ли?..
– Но…
– Знаю, знаю, что скажешь. Удочерил, мол, и все такое… Ирина – это мать Дашеньки, была певицей, выступала в ресторанах, изредка на концертах. Цветы, поклонники, нервные метания и капризы… А я любил ее… Расстались мы как-то глупо… очередной скандал, и все пошло прахом, – Тихон потер щеку и вздохнул. – Она исчезла из моей жизни, громко хлопнув на прощание дверью, и больше я ее никогда не видел… Наверное, меня заела гордость или я просто устал, но попыток встретиться и поговорить я не предпринимал… Если бы я знал тогда, если бы знал! Прошло лет шесть, и мне позвонила тетка Ирины – Вера Федоровна, еще молодая женщина, но ворчливая, как целая армия старух. Однажды я был у нее в гостях, и уверен, что совсем ей не понравился, впрочем, как и она мне. Так вот, она позвонила и давай бубнить в трубку – я даже не сразу понял, о чем идет речь… а когда понял, чуть не упал со стула! Оказалось, Ирина родила дочь, и эта дочь – моя! В свидетельстве о рождении стоит мое имя! – Тихон хлопнул ладонью по столу и посмотрел на Егора. – Дальше она поведала мне печальную историю… Ирина умерла, когда девочке было два года. Некоторое время о ней заботилась сама Вера Федоровна, потом Дашенька ей стала в тягость, и она пристроила ее в детский дом и зажила своей жизнью, не слишком-то беспокоясь о малышке. Но года через три, разбирая вещи племянницы, Вера Федоровна наткнулась на письмо, которое Ирина написала мне и по каким-то причинам не отправила… передумала, наверное… – Тихон еще раз вздохнул и, схватив вилку, стал нервно накалывать прилипшее к тарелке огуречное зернышко. – В письме Ирина рассказывала о своей обиде на меня, о Дашеньке, о том, что я ее отец… Вера Федоровна и так была в курсе всего, но именно с этого дня, как она призналась, ее стала мучить совесть. А к этому недугу еще добавилось повышенное давление, дисбактериоз и что-то еще… Не помню уже. Испугавшись, что это наказание за равнодушие к маленькой Дашеньке, и страшась еще более тяжких болезней, Вера Федоровна наконец-то разыскала меня и обо всем рассказала. Она отдала мне письмо Ирины и пообещала подтвердить везде, где только понадобится, что я – ее настоящий отец. Слово свое она сдержала. Я тогда числился в одном научно-исследовательском институте – приятель был большим начальником и как-то уговорил меня завести трудовую книжку, так что перед лицом закона я был очень даже неплохим человеком… И набегался же я тогда по инстанциям, но это было такой сущей ерундой по сравнению с тем, что очень скоро я должен был увидеть свою дочь – Дашеньку… Эх, все же не зря у Веры Федоровны случился дисбактериоз! – Тихон
