Глава 7
Если давно забытые мужчины начинают вновь проявлять к вам хоть какой-нибудь интерес, радуйтесь – значит, вы еще живы.
Максим Григорьевич развернул пирог и с сомнением посмотрел на обструганную плюшку, посыпанную сахарной пудрой. Есть хотелось, к тому же девушки старались, так что нечего медлить, надо просто отрезать кусочек и отправить его в рот. Кочкин достал из шкафа нож и кружку.
– Попробуем, попробуем, – пробормотал он, усаживаясь за стол. Сделал глоток крепкого горячего чая и понюхал липкий, пахнущий вареньем «Вишневый сад».
В кабинет зашел Игорь, напевая мотив надоевшей песни. Он кинул взгляд на припудренное чудо и усмехнулся:
– Во девчонки дают! Шефство над нами взяли. Ты это уже ел?
– Нет, сейчас попробую, – ответил Кочкин и, зажмурившись, откусил половину отрезанного куска.
Сначала было горько, потом сладко, а потом раздался хруст, и невыносимая боль пулей пробила правую щеку следователя.
– Мммммм, – замычал он, вскакивая с места. – А-а-а-а!
– Вот чего-то такого я и боялся, – морщась от переживаний за Кочкина, сказал Игорь. Первым пробовать пирог он бы ни за что не стал. – Что там?
– Зуб, – еле выговорил Максим Григорьевич, глотая все, что было во рту, вместе с косточками. Бросился из комнаты в туалет и там долго полоскал рот над раковиной.
В кабинет Кочкин вернулся, держась за щеку. Пытаясь понять: назло Олеся Лисичкина притащила ему такую бомбу или просто от легкомыслия, он сел за стол и решительно отодвинул от себя и чай и опасный для жизни пирог «Вишневый сад».
– Я, пожалуй, это есть не буду, – усмехнулся Игорь, искренне сочувствуя другу.
Максим Григорьевич немного пожалел себя, выпил анальгин, сказал несколько крепких слов в адрес заботливой поварихи Лисичкиной и стал собираться на встречу с Самохиным Эдиком.
Кочкин решил не вызывать парня к себе, а навестить его дома – по окружающей человека обстановке можно многое понять. Предупредив о своем визите по телефону, он, чувствуя сверлящую боль сразу в нескольких зубах, поехал к Самохину.
Дверь квартиры ничем не отличалась от других – железная, обитая коричневым кожзаменителем, два замка и блестящая ручка. Дверь открыл черноволосый, кареглазый молодой человек лет тридцати.
– Кочкин Максим Григорьевич, – сразу представился следователь и протянул удостоверение.
– Проходите, – махнул рукой Эдик и направился в кухню. Поставил на стол пепельницу и закурил.
Кочкин нарочно стал снимать ботинки, и делал это медленно. Осматривая коридор, он пытался заглянуть и в комнаты. Неплохая мебель, диван и кресла яркой сине-оранжевой расцветки, низкий стол- трансформер, куча кассет на полу – холостяцкая квартира с легким беспорядком.
– Я не понял, что случилось-то? – поинтересовался Эдик, когда следователь сел напротив него.
– Не так далеко от вашего дома было совершено убийство. Вынуждены провести проверку, – ответил Кочкин. Боль мешала сосредоточиться, он уже стал подумывать о том, чтобы обратиться к стоматологу, но страх перед жужжащим сверлом гнал эту мысль прочь – авось и так пройдет. – Будьте добры, покажите паспорт.
Эдик сходил за паспортом и вновь развалился на стуле, весь его вид демонстрировал глубокое равнодушие к происходящему.
– Вы работаете? – спросил Максим Григорьевич, листая страницы.
– Ну да.
– Где, кем? Почему сейчас не на работе?
– На киностудии, в массовке кручусь, – тонкие губы Эдика вытянулись в прямую линию.
Кочкин вспомнил, как Олеся рассказывала, что ее сосед увлечен миром кино, наверняка он мечтает о главных ролях и славе.
– Вспомните, где вы были пятнадцатого апреля, начните с самого утра, пожалуйста.
Эдик сморщился, пытаясь сообразить, о каком именно дне идет речь.
– Спал до двенадцати, позавтракал и сразу же пообедал, – он криво улыбнулся, – потом сходил в магазин за свежими журналами, потом заказал пиццу и телик посмотрел, потом поехал к другу на дачу.
– Во сколько?
– Часов в шесть вечера.
– Как зовут друга, адрес проживания и где находится дача?
Эдик ответил, а Кочкин записал его слова в блокнот. Молодой человек не производил практически никакого впечатления: явно ленив и явно относится наплевательски ко многим жизненно важным моментам.
– Когда вернулись?
– На следующий день к обеду.
Этажом выше жила Олеся Лисичкина, перспективная жертва маньяка и удивительный кулинар- кондитер, но подниматься к ней Максим Григорьевич и не думал. Боялся, что девушка захочет накормить его еще чем-нибудь приготовленным собственными руками – зубы было жалко. Задав еще несколько вопросов и попросив Самохина не выезжать из города в ближайшие дни, Максим Григорьевич отправился в прокуратуру, где сразу же взялся проверять алиби Эдика. Все подтвердилось: на дачу к другу он приехал к восьми часам вечера, помогал собирать недавно купленную мебель, а затем пил пиво практически до утра. Конечно, он мог предупредить друга, и скидывать со счетов этого не стоило, но пока можно было принять алиби на веру и двигаться дальше.
* * *
– Он предложил встретиться. Представляешь! Он предложил встретиться!
– Ты это повторяешь уже в десятый раз. – Леська закатила глаза и хлопнула дверцей машины. В душе она радовалась за подругу и даже смотрела на нее теперь с примесью восторга – Ника будет встречаться с помощником следователя, это же с ума можно сойти!
– Телефон-то ты ему правильный записала, цифры не перепутала?
– Что я, ненормальная, что ли!
Леська в ответ хихикнула, дразнить подругу было забавно, к тому же она сама могла перепутать все что угодно.
– А Кочкин меня простил, милый он все-таки.
– Наверное, сейчас ест пирог и нахваливает, – расплылась в довольной улыбке Ника. – Молодцы мы с тобой!
– Точно.
– Я сейчас к своему ученику заскочу, а ты давай домой дуй, и из квартиры чтобы носа не высовывала, а я часа через три буду.
– Ладно, – буркнула Леся, – хорошо вы все устроились, живете насыщенной, интересной жизнью, а я, как заключенная, в четырех стенах должна сидеть. Где справедливость?
В ответ на этот вопрос запиликал мобильник. Леська посмотрела на определившийся номер и сразу же повернула к обочине.
– Нда-а-а, – протянула она и тут же получила удивленный взгляд от Ники.
– Привет, это я, Николай.
– Мог бы и не представляться, – фыркнула Леся, – у меня не так уж и много было мужей, чтобы я в них путалась.
– Просто давно не разговаривали… Подумал, вдруг не узнаешь?
– Узнала. – Она хотела еще что-нибудь сказать, но в голову больше ничего не пришло. О Николае
