мне, а то могу зайти, мне сделать приятное человеку не трудно.
– Пожалуй, не стоит, – забеспокоился Лапушкин, – у мамы в последнее время мигрени, боюсь, что после встречи с тобой она сляжет в больницу. Я, кстати, пришел по ее просьбе. Нельзя ли нам поговорить наедине?
– Нельзя, – нагло ответила Ника. Бухнула локти на стол, подперла щеки кулачками и приготовилась слушать секреты семьи Лапушкиных – внутри все свербело от любопытства.
– У меня от подруги секретов нет, – бросила Леська, не оставляя бывшему супругу выбора.
– Хорошо, пусть так… – Вениамин Сергеевич пригладил волосы, сделал глоток чая и поморщился – несладкий он не любил. Делать замечание не стал: две девушки смотрели на него слишком пристально и слишком уверенно. – Мама хочет, чтобы ты вернула машину…
Договорить он не успел, возмущенная Леська, захлебнувшись негодованием, тут же его перебила:
– Что?! Это мой «фордик», и я его ни за что не отдам!
– Мама не может без машины.
– Я без нее не могу тоже!
Раньше Леська неплохо передвигалась по городу с помощью общественного транспорта и о личном автомобиле даже не помышляла, но, получив в качестве отступных «Форд», быстро вспомнила все, чему пару лет назад научилась на курсах вождения, и теперь уже свою жизнь без машины не представляла. К тому же к потрепанному железному другу она прикипела душой и замены не хотела.
– Мы тебе ничего не должны, и мама конечно же погорячилась, когда предложила тебе «Форд». Она планировала продать дачу и впоследствии купить новую машину, но сейчас передумала. Почему мы должны что-то продавать? Это неразумно…
– Леська, так у них еще и дача, оказывается, есть, а ты не узнавала, тебе после развода половина не полагается? – перебила Лапушкина Ника, наивно хлопая глазами.
Вениамин Сергеевич побледнел и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки – услышанное ему не понравилось. Он, конечно, не думал, что бывшая жена с легкостью согласится отдать «Форд», но все же питал надежду, что достучаться до ее разума можно.
– Точно, я как-то не подумала об этом, – изображая на лице работу мысли, ответила Леська, – пожалуй, надо нанять адвоката, а то вдруг я еще что-нибудь упустила?
Имущество второго бывшего мужа ее не интересовало, но с машинкой жутко не хотелось расставаться.
– Ты должна вернуть машину, это правильно и честно! – визгливо сказал Вениамин Сергеевич. – Я буду ждать твоего решения.
– «Форд» оформлен на меня, и я его никому не отдам, – сказала Леська и встала из-за стола, показывая, что разговор закончен. – Это компенсация за моральный ущерб, вы мне, между прочим, всю нервную систему расшатали.
– Мы?! – застыл в изумлении Лапушкин.
– Да! – хором ответили Ника и Леська.
– А если мы за машину предложим некоторую сумму, тогда как?
– Смотря какую, – сказала Леська, только для того чтобы побыстрее закончить разговор. – Вот иди к маме – и подумайте вместе с ней об этом.
Когда дверь за незваным гостем закрылась, девушки сначала захихикали, а потом загрустили. День выдался настолько суматошный и богатый на эмоции, что они почувствовали неимоверную усталость. Пощелкали каналами телевизора, обсудили последние события и разбрелись по постелям. Ника не могла долго заснуть из-за Игоря – сегодня он не позвонил, может, ему пирог не понравился, а может, телефон потерял… Мысли кружились, прогоняя сон, и только через два часа удалось задремать.
Леська тоже мучалась бессонницей, причину которой приписывала бывшим мужьям – набежали в один день толпой, топором не отмахаешься. Но на самом деле душу терзало нечто другое, неуловимое и очень важное. Провертевшись в кровати и сбив простынку, она заснула в двенадцать, а проснулась в два часа ночи. Проснулась и сразу же поняла, что ее так беспокоило.
– Вспомнила, вспомнила, – прошептала она и хлопнула ладонью по лбу, – какая же я курица, как же я могла забыть!
Ноги тут же утонули в розовых тапочках с помпонами. Леська поспешила к телефону, набрала номер Кочкина и стала терпеливо ждать, когда звонок его разбудит.
– Да, – минуты через две послышался хриплый голос следователя.
– Спите? – участливо поинтересовалась Леська.
– Сплю, – подтвердил он и тут же встрепенулся: – Кто это?
– Лисичкина, извините, что разбудила.
– Какого черта… То есть – что случилось?
В голове Кочкина пронесся ураган: сначала он рассердился на Олесю, потом испугался, что с ней что-то произошло, потом посмотрел на часы, потом заволновался еще больше.
– Мне необходимо вам кое-что сказать, – напевно выдала Леся.
– В два часа ночи? – спросил Максим Григорьевич, уже подозревая ложную тревогу.
– Это касается маньяка. Нет, пока он не приходил, но я вспомнила наш с ним разговор. Так вот, он тогда сказал, что всегда приходит на похороны своих жертв.
– Что?.. – тихо буркнул Кочкин, а потом закричал: – Что?!!
– Да не орите так, я оглохла!
– Как он это сказал?
– Точно не помню… Кажется, он любит смотреть на выражение лиц убитых, так и заявил: хожу на все похороны и на ваши обязательно приду.
Максим Григорьевич судорожно стал вспоминать, на какой день запланированы похороны Соловьевой – кажется, на завтра…
– Олеся Владимировна Лисичкина, – произнес он торжественно, – выношу вам благодарность от имени всей прокуратуры. Так держать!
Леська расправила плечи, гордо вздернула нос, топнула тапком и выпалила:
– Рада стараться, служу России!
Глава 8
Помните – излишнее любопытство до добра не доводит.
P.S. Если вы хотите выглядеть сногсшибательно, то не замазывайте след от удавки тональным кремом.
Максим Григорьевич лично поговорил с теткой убитой Соловьевой, получил краткую характеристику на немногочисленных родственников, пришедших на похороны, и отошел в сторонку. Он держал в руке две красные гвоздики и пытался изобразить на лице скорбь – для конспирации приходилось играть роль сослуживца задушенной женщины. Игорь под видом вдовца разгребал мусор на заброшенной могилке, находящейся неподалеку, еще несколько оперативников кружили по кладбищу – кто торговал небольшими букетами, кто попросту подметал дорожки.
Зубная боль, так милостиво исчезнувшая ночью, вновь сверлила правую щеку Кочкина. Пообещав себе сходить к стоматологу в самое ближайшее время, он сунул в рот конфету-холодок и осмотрелся по сторонам. Кроме старушек, никого не было. И как это Телефонист так опрометчиво ляпнул про похороны? Что это – наглость, вранье, мания величия или наплевательское отношение даже к собственной безопасности? Если он сказал, что обращает внимание на выражения лиц задушенных им женщин, значит, либо он подходит очень близко, либо пользуется отличной оптикой.
– Ой, на кого же ты, родная, меня покинула, – заголосила тетка Соловьевой и прижала к глазам платок.
Максим Григорьевич стал изучать пришедших на похороны – трое мужчин, две соседки-старушки,
