– Полагаю, в этом состоянии вы не сможете как следует составить доклад. Поэтому произнесите его вслух…
Я – глаз под веком редактора Ламбера и человек, живущий на чердаке. Я довольствуюсь тем минимумом, который мне пожаловало начальство. Упражнения по исследованию труб: дышать экономно, учиться есть мало, тренировать память, не бояться темноты. В ближайшую неделю вы узнаете об этом предостаточно. Вам дадут связку ключей. После этого обещания прошла неделя. Я выполнил задание. Что плохого, если я выражаю желание выйти?
Ламбер испепеляет меня безумным взглядом:
– Вы видели старика внизу?
– Нет!
– Он снова с вами говорил. Вы хотите сбежать, бросить меня здесь!
– Просто подышать воздухом.
– Сожалею, но это невозможно. Вы заключили контракт, и теперь вам придется выполнять его условия. Вы уйдете отсюда один, как только будете готовы. А пока что не стоит на это рассчитывать!
С этими словами он уходит и, возвращаясь на следующее утро, обматывает мое тело клейкой лентой. Полдень. Стоя у окна, я обедаю, как всегда, селедкой. В общественном саду какой-то гуляющий запихивает в пасть своей собаки сэндвич.
После утренних упражнений у меня проснулся аппетит. Мне нужна вторая селедка. Невзирая на запрет, я собираюсь подползти под кровать и снять мешочек, но прекрасно понимаю: если я хочу до него добраться, мне придется сначала сильно изогнуться, чтобы пролезть между досками, которые Ламбер прибил перед уходом. Днем и ночью у меня урчит в животе.
– Спите в спецовке, – говорит он. – Пижама вам не нужна, не теряйте времени на раздевание!
– Она воняет рыбой.
– Ну и что? Зато перебивает запах пота!
Он протягивает мне карманный фонарик:
– Пригодится вам позже – для исследования некоторых труб. Вы же вроде шахтера. У любого рабочего есть свои привычки. Вам также дадут каску. Как доклад? Сегодня вечером проверю, вперед!
Ламбер теребит пальцами клейкую полоску, которую я ему передал. Он кажется смущенным.
– Хорошо-хорошо, – говорит он. – Вы спускались в сети? Шпионили за Вейра? Что он сегодня делал?
– Встречался с людьми.
– И о чем эти люди говорили?
– Не знаю. Они шушукались.
– Доказательство, что они сговариваются. Спускайтесь сейчас же обратно. Возвращайтесь в 4-ю. Запишите все, что увидите. Так будет лучше. Доложите мне правдивую информацию, и я отведу вас в альвеолу, о которой вы мечтаете.
– Значит, вы знаете, о чем я мечтаю?
– Ну как же мне не знать? Я же ваш объект! Когда в первый день вы обложили мое пространство, то видели во мне лишь некую особу. Но довольно об этом. Вы ничуть не отличаетесь от своих предшественников. Точь-в-точь как они, считаете настоящими истории, которые сами придумываете, а затем, когда они действительно сбываются, вы начинаете в них сомневаться. Согласитесь стать, в свою очередь, моим объектом, как и я отчасти был вашим, и позвольте мне сказать, что в эту самую минуту вы мечтаете об отверстии и открытом пространстве…
– Когда живешь наполовину погребенный под землей…
– Вы были погребены задолго до того, как переступили порог этой двери. Ваша реакция, как и у всех соглядатаев-дилетантов, вполне предсказуема. Я даже мог бы ее выдумать. Десятеро компаньонов вашего сорта пытались состряпать мою биографию. Оно и понятно, ведь я лишь образ – ложнороманический бумажный силуэт, но именно поэтому мне торопиться некуда. Посмеете ли вы такое сказать? Посмеете ли утверждать, что с надлежащим вниманием прочли мой реестр, тогда как полная версия заканчивающейся главы представлена на полосках 2435 и 2654-az доклада, автором которого являюсь я?
11. Письмо Ламбера своему компаньону
Наверное, пришло время сделать перерыв, хотя у нас в распоряжении слишком мало элементов, чтобы судить, кто прав, а кто заблуждается касательно обстоятельств. Пока мы этого не знаем, отдохнем с открытыми глазами, ведь, по словам Ламбера, спать всегда недосуг.
– Подходите ко всему так, словно пытаетесь упаковать неуловимую мысль, а каждое наблюдение – это недоступное сокровище, – повторяет он нам по сто раз на дню. – И уясните следующее: мы никогда не думаем, будто наши мысли скрывают от нас, кто мы. Короче, изучайте механику поступков, не придавая особого значения форме, которую они принимают. Форма – лишь опухоль механизма…
В этом месте рассказа я горю желанием задать ему некоторые вопросы, в частности: «Кто дает вам право нарушать ход событий и каталогизировать их? Зачем вам предполагать худшее в отношении Вейра, если ваши наблюдения не позволяют вам этого избегнуть?»
Немедленный ответ Ламбера: «Чтобы добиться резонанса с образной напряженностью желания, а затем оставить свидетельство, которым, возможно, воспользуются продолжатели нашего дела, если таковые появятся. К чему, наконец, столько вопросов? Оставьте все эти рассуждения и приступайте к работе. Вы всего-навсего шахтер-мусорщик. Ну так и чистите свой участок. Санируйте, обрабатывайте, прочищайте, упрощайте, смазывайте маслом колена и сгибы нашего механизма, не задерживаясь на деталях, которые выводят из равновесия расшатанное воображение таких людей, как вы. В прежние времена тому, кто преследовался другими за преступную небрежность, без обсуждений выносили смертный приговор. Признаю: в системе были изъяны. Однако она работала. А сегодня посмотрите: какое жалкое зрелище! Мы с вами ползаем под землей в поисках ключа, который припрятал сумасшедший старик. Я – как вы. Наверху располагаю сотней выходов, но все они ведут к двери моей комнаты. Снаружи я исключение. Я не из тех, кто считает, будто свободен, как только увидит перед собой открытое пространство. После каждого вашего жеста внутри вас закрывается одна и та же дверь. Что же касается священных книг, они стоят не больше, чем дорожные указатели, поставленные на перекрестках. Вместо настоящего мы держим в ладони лишь пыль. И вы хотите, чтобы я оправдывался! Слушайте, прекратите раз и навсегда мне докучать! Клюку! Бегом! Пора изучать реестры! Философствовать будете, когда сможете прочитать мне их наизусть!»
Еще не настало время сделать перерыв, в котором мы так сильно нуждаемся. Впрочем, через несколько секунд обстановка меняется, и у меня ощущение, будто я сбегаю с закрытыми глазами по лестнице, в которой не хватает половины ступенек. Образы, пойманные объективом, налезают друг на друга у меня в памяти, а затем падают в дыру, откуда вновь поднимаются преображенными. Проходит несколько дней, и вот, в легком ознобе встав со своей пыльной кровати, я нахожу на полу письмо, написанное год назад. С трудом его расшифровывая, так как почерк неразборчив, я спрашиваю себя: «Что я делал все это время?»
Дорогой компаньон,
поскольку долг зовет меня в другое место, прежде чем отлучиться, я оставляю Вам это письмо, в котором представлена Ваша программа на предстоящий день.
На столе в подвале – 2-го уровня Вы найдете шахтерскую каску с фонарем, лопату и мешок, на дно которого я положил бумагу и небольшую метлу. К рукояткам этих орудий прибиты матерчатые кольца. Вы туда просунете свой пояс, потому что не должны их затерять.
Прежде чем проникнуть в 1 1-ю нишу, которую Вы обязаны вычистить, напрягите внимание, навострите уши, и когда возьметесь за работу, главное – не взопрейте. Со вчерашнего дня там рыщет наследник Вейра. Он наверняка Вас учует.
В пяти-шести трубах он оставил нечистоты. Уберите их метлой и лопатой. Главное – не оставляйте помет сбоку.
И еще раз, не забывайте: в случае опасности Вам не удастся быстро отступить. Если животное находилось там и учуяло Ваш запах, оно Вас догонит и облапошит. Старая мартышка из 12-й пичкает его собачьими гранулами. Это вызывает у него ужасное вздутие. Стоит ему коснуться Вас языком, оно тотчас
