– Какой ужас! У нас этим занимаются служанки! – поразилась девушка.
– У вас? – выразительно усмехнулся Антонио.
– Прости. Я оговорилась. Но неужели женщины только работают? А праздники у них бывают? Они имеют право на развлечения?
– Разумеется. – Карриоццо замолчал, ему припомнились те далекие дни, которые он проводил в обществе Монны. – Дамы обожают любоваться доблестью своих рыцарей на турнирах и сопровождают своих мужчин на охоте. Но более всего, пожалуй, все женщины без исключения любят балы и карнавалы, где без устали танцуют с вечера до утра.
– Я так люблю танцевать! – обрадовано встрепенулась девушка.
– Боюсь, что твои танцы покажутся в Италии нескромными и неуместными, – покачал головой Карриоццо. – Тебе придется забыть о них.
– Как обидно… – надула свои очаровательные губки Лали.
«Малышке, пожалуй, придется нелегко в новой жизни. Ее следует обучить многим вещам. Возвращение на родину может оказаться весьма занимательным»
Глаза Антонио с улыбкой заскользили по растерянному личику девушки и замерли при взгляде на янтарное ожерелье, обрамлявшее тонкую девичью шею. Лютая ревность тут же сдавила горло. Карриоццо протянул руку и, не обращая внимания на возмущение девушки, рывком расстегнул замочек, скрепляющий янтарный «ошейник».
– Делай с ним, что хочешь, – буркнул он, протянув ей ожерелье, – но не смей носить в моем присутствии.
Взглянув на янтарные капли, Лали поняла, что это украшение ей больше не нужно. Оно напоминает ошейник раба, и правильнее всего будет избавиться от него навсегда. Размахнувшись, девушка швырнула ожерелье подальше в море. Янтарь последний раз блеснул в лучах вечернего солнца и скрылся в лазурных водах.
– Все. Капитана Джаноцци больше нет.
Морщинки на лбу Антонио разгладились.
– Ты заплатила свою дань морю. Будем надеяться, что оно проявит милосердие, и ты без приключений вернешься домой. А теперь дай мне руку, Лали.
С любопытством прищурившись, девушка вложила свою ручку в мощную ладонь мужчины, и он тут же прижал Лали к своей груди.
«Неужели он собирается поцеловать меня на глазах у всех?» Дрожа от страха и надежды, Лали бросила испуганный взгляд на купцов, с любопытством глазеющих на них.
– Здесь? При всех?!
– Конечно.
«Как странно… Целоваться в присутствии людей ужасно стыдно, но что поделать, если Антонио этого хочет». Приподняв голову, Лали, закрыла глаза и послушно подставила мужчине губы для поцелуя. Однако ничего подобного не произошло.
– Открой глаза, глупышка, иначе упадешь во время танца. Жаль, что на корабле нет музыкантов, но ничего – я напою тебе мелодию и покажу движения самого благородного из всех танцев.
– Танец?.. А я думала… – голос Лали прервался от смущения. Ей было стыдно за себя.
Отблеск солнечных лучей отразился в глазах Антонио.
– Я: понял тебя, – тихо прошептал он, – но сначала танец.
«А потом?» – едва не сорвался вопрос, но девушка успела остановиться. Довольно показывать свою слабость.
Танец оказался весьма благородным и до невозможности скучным. Лали все время хотелось ускорить движения, но Карриоццо старательно пресекал ее попытки. Впрочем, близость к Антонио сумела напитать этот скучный танец приятным удовольствием, и, наслаждаясь прикосновением рук, обнимавших ее талию, девушка послушно двигалась бок о бок с мужчиной в такт мелодии, которую он старательно напевал.
– А нельзя танцевать иначе? – поинтересовалась Лали, когда Антонио сделал изящный поклон, заканчивая паванну.
– Тебе должна понравиться фарандола, – улыбнулся Карриоццо и тут же заставил Лали быстро крутануться на месте пару раз, затем пропустил под своей рукой и, наконец, крепко обхватив за талию, быстро закружил девушку по палубе, непрестанно меняя направление движения. – Нравится?
– Очень! – счастливо засмеялась Лали.
Быстро уловив ритм, девушка легко повторяла движения Антонио, который то прижимался к ней, то отстранялся прочь, а затем вновь привлекал к себе.
Внезапно Карриоццо резко остановился и, недовольно оглянувшись на зрителей их импровизированного спектакля, потянул девушку в укромное место. Устроившись между бортом галеры и огромными тюками с товарами, где их никто не мог увидеть, Антонио с жадностью впился в зовущие девичьи губы, и Лали, застонав от удовольствия, послушно прильнула к нему. Забыв обо всем, молодые люди погрузились в упоение поцелуем, пьянея от страсти, словно от вина.
– Моя… – низким, прерывающимся голосом прошептал он, оторвавшись на миг от ее сладких, слегка припухших губ.
– Твоя… – промурлыкала девушка и вновь потянулась за поцелуем к Антонио.
Карриоццо вздрогнул и отстранился.
– Темнеет. Франческо нас пригласил на ужин к себе.
Лали обиженно уставилась на Антонио. Она, конечно, успела проголодаться, но напоминание о капитане и ужине именно сейчас показалось ей обидным.
– Я не хочу вновь выслушивать его глупую болтовню.
– Как хочешь. Ступай в нашу каюту. Я принесу тебе что-нибудь из еды.
Разгоряченный танцем Антонио позволил себе на время забыть свою клятву. Но утопающее в море солнце заставило его остановиться. Он не должен, не смеет обманывать доверившуюся ему девушку. Иначе будет считать себя не меньшим подлецом, чем шахзаде и Джаноцци. С этого самого момента Лали для него лишь маленькая девочка, которой он обещал помочь.
Но коварной змеей в сознание вползала мысль, что вряд ли он сумеет сдержать себя, если Лали – золотой тюльпан, выросший в гареме, – будет столь настойчива. Будь прокляты обычаи османского мира, где женщин с детства готовят в наложницы!
31
Насытившись долмой в виноградных листьях и кусочками спелой дыни, Лали старательно умыла руки и лицо в чаше с водой, окинула беглым взглядом каюту, освещенную тусклой лампой и озадаченно замерла, взглянув на постель.
– Что-то не так? – спросил Антонио, наблюдавший за ней.
– Ты будешь спать здесь?
– Ты возражаешь?
«Глупый вопрос. Больше всего на свете я хочу, чтобы он все время находился рядом».
– Нет, но я полагала, это неприлично – девушке и мужчине спать в одной комнате. Или в Италии считают иначе?
– На корабле мало места, но полно мужчин, которые с удовольствием захотят отведать женской ласки. Поэтому я буду твоим стражем. Забыла разве, что в гареме Ибрагим-паши меня считали евнухом?
«Я помню взгляды, которыми одаривали тебя женщины! Такой переполох поднялся в гареме при твоем появлении, что не удивлюсь, если многим из этих похотливых дур удалось развлечься с тобой!» – сердито подумала Лали, но вслух произнесла совершенно другое:
– Но что подумают се эти мужчины?
– Тебе не о чем беспокоиться. Когда мы прибудем в Венецию, ты их больше не увидишь.
«Антонио будет находиться рядом!» Отвернувшись, Лали выпустила на мгновение довольную улыбку, но тут же сделала страдальческий вид и брезгливо потрогала постель.
– Не знаю, смогу ли я уснуть здесь, – изобразила она сомнение. – Выглядит не очень мягко.
– Гаремное ложе было значительно мягче, но, помнится, в пещере у водопада кое-кто довольно неплохо выспался на жестких ветках?
