дела. Посмотрел он на меня так внимательно и минут через десять ушёл, даже хабар Барину не сдал. Рассказывал потом, что от Периметра успела Хип за сутки оттащить Луня на четыре километра в Болота. Говорил, что оба лежали в грязи, Лунь на волокуше из ивняка, кончался уже, считай, а она рядом, обнимала его, и тоже уже никакая, кровь из носа лилась. Ладно, у Сиониста «глаз» с собой был, кровь унял он ей, чуть силы «каменным сердцем» восстановил, и вдвоём они уже оставшиеся десять километров до Болотного Доктора осилили. Послушал я, что Сионист рассказал, и какое-то беспокойство в душе поселилось. В Зоне всякое случается, разных чудес я тут насмотрелся, но чтоб вот такое… не верилось мне. Неужели потащила? Причём понятно любому, что эта её затея совершенно точно безнадёжной была, самоубийственной, четырнадцать с лишним километров по самым жутким местам взрослого мужика волоком переть, считай, на себе. Неужели… решилась? Ведь бредом собачьим я всё это раньше считал, верность, сказочки про любовь и прочую чушь. Думал я, уверен был крепко, что бабы — все как есть продажные твари, вертихвостки, что им верить нельзя, и тут… в общем, поселилось во мне сомнение. Стал я присматриваться к этим двоим. И… сомнение это со временем горьким, невыносимым стыдом стало. До сих пор слышу, как Хип цедит сквозь зубы то самое короткое, шипящее слово: «Суки». Не забуду, факт. Потому что она это мне сказала, мне одному, хотя даже и не заметила в затемнённом уголке Бара.
— Ты чего плечи опустил, сталкер? — негромко спросил Фельдшер.
— Да так. — Ишь ты, беспокоится. Но это он зря — как бы я ни задумывался, а Зону всё равно сканирую, это уже на автомате, с инстинктами въелось. — Вон железяка валяется, видишь? Приметное местечко… значит, скоро будем под крышей.
От поваленного трансформатора до бывшей метеостанции километра полтора по такому вот кисляку топать. К ночи успеем, а там и переночуем в одном из домов-вагончиков. Сохранились они хорошо, достаточно крепкие, и, если по очереди, спать можно. Главное, чтоб Выброса в эту ночь не случилось… эх, отрубили наши ПМК от институтских серверов, а «свободовским» спецам я пока не доверял. Опять наудачу прёшь по Зоне, сталкер. Сколько раз говорил себе не надеяться на «авось»…
— Слышь, Фельдшер… тут такое дело. Видишь трясины справа? Короче, если что, сразу не стреляй. На этих местах мерещится… заметишь что странное, головой мотни резко или глаза на секунду закрой, оно и пропадёт.
— А если не пропадёт?
— Не пропадёт — тогда стреляй. Значит, не кажется.
— Ясно…
— А меня уже здесь типа нет? — буркнул Ересь.
— А к тебе типа лишний раз обращаться не хочется. Ты у нас вежливый, как я заметил.
Тонкий, жалобный плач… тень в тумане, похожая на человека, прямо сквозь кусты… ни треска, ни шороха, только тихонько так запищало в ушах. Начинается…
«Здорова, Фреон! — голос Барина, умершего больше года назад, да так натурально, так похоже, словно стоит он вон за тем покосившимся столбом, прячется в волнах тумана. — Иди сюда, чего стоишь? Иди!» И хоть понимаю я, что это глюк, что это просто память моя в этом месте чудит, а всё равно жутко делается. А слева словно набросили на серую хмарь повешенного на парашютной стропе Бивня, и вижу я боковым зрением, как дёргаются его ноги. Моргнуть, резко крутануть головой… пропало…
— Ох ты ж… блин… — выдохнул Фельдшер. — Это от испарений глючит?
— Нет… какое-то пси-поле после Третьей осталось. Здесь, на Болотах, таких мест хватает.
Ересь вдруг тоненько завыл.
— Там… там Хип стоит. Рукой машет…
— Глаза закрой, пройдёт…
— Да нет же, вон она. — Ересь упорно показывал в пустой прогал между кустами. — Ё… ох…
— Не смотри туда, дурак, сказали же. — Фельдшер несильно ткнул костяшками пальцев в затылок Философа.
Ересь отвернулся, рассеянно посмотрел на меня, его зрачки расширились, рот открылся, и он, дико взвизгнув, ломанул в сторону от тропы. Прямо в один из «смерть-кругов».
— Стой, придурок! — Я в несколько прыжков нагнал Философа, ухватил за шиворот и сильным рывком швырнул на землю, в холодную болотную жижу. Ещё бы три шага и… так, мол, и так, товарищи «долговцы», нет больше вашего «оправданного».
— Т-та-та-ам м… э… ты-ыыыы а-аа эта… мма-ать… ах… — Ересь рванулся, вылупившись на меня диким, совершенно безумным взглядом.
— Обожди… щас… — К нам подбежал Фельдшер, и, оттеснив меня, влепил Философу хлёсткую пощёчину. — Успокойся! Всё! Успокойся, я сказал!
Это подействовало. Ересь съежился, потёр покрасневшую щёку, и взгляд его стал немного более осмысленным.
— Сказали тебе — это глюки, понял! Чё увидел — отвернись… ух, ё… ну и напарник у тебя, вообще финиш. И, кстати, ты откуда Хип знаешь, чудик?
— Долгая история, — ответил я вместо Ереси. — На привале расскажу, а пока идти надо.
Метеостанция выплыла из тумана почти одновременно с тем, как затих тонкий писк в ушах и прекратились галлюцинации. Относительно чистое тут место, безопасное и Зоной не слишком порченное — с зелёных вагончиков станции даже не облезла краска, разве что потемнел крытый шифером сарай, и стала рыжей от ржавчины сетка на заборе.
Внутри крайнего вагончика было темно и прохладно. Сталкеры, временами заглядывавшие в это укрытие, соорудили из разного хлама подобие лежанок, посреди «помещения» стоял большой пень со столешницей, примотанной проволокой.
— Я по этим местам и не ходил раньше. — Рослый Фельдшер пригнулся, входя в овальный дверной — Глянь-ка, целая хаза… даже кровати имеются.
— Покойного Малика схрон. — Я уселся на крайнюю лежанку, подтащил рюкзак. — Он по этим турлам любил лазить, считай, жил в этом вагоне, а потом просто не вернулся с Болот. Где и как сгинул — никто не в курсе.
— Может, и не сгинул. — Фельдшер сел рядом, выложил на «стол» две банки тушёнки. — Мог и упорхнуть из Зоны. Знаешь, оно не всем по душе подолгу здесь жить. Некоторые уходят.
— Ага. На тот свет… к Периметру просто так не выйдешь, не говоря уже о том, чтоб перелезть. За полкилометра будешь гарантированный труп, причём в кусковом исполнении. Сам знаешь, какая там стена и пушки.
— Ну, стенка, положим, такая не везде, только возле крупных объектов вроде Чернобыля-7. А на других местах…
— А на других — восемь спиралей «гюрзы» на двухметровой стене, внизу «путанка» и сенсорные мины, а через пятьсот метров вышки с боевыми модулями. Хана со знаком качества…
— Да я не про то… может, он под землёй за Периметр утёк?
— Может быть…
Услышав мой ответ, Фельдшер вытащил карту и, подсвечивая диодным фонариком, начал изучать участки Болота вокруг отметки с надписью «какие-то стрёмные бункеры», мурча под нос: «Очень… очень даже… очень даже может быть, да-да-да…»
— Эй, Философ… ты каким боком Хип знаешь? — «Фримен» кивнул, сложил карту и сунул её в непромокаемый чехол. — Я с тобой говорю. Уснул? А… да ты, брат, никакой.
Ересь и в самом деле был «никакой». Он сидел в углу, подтянув колени к подбородку, и временами сильно вздрагивал всем телом.
— Хорошо, что я запасливый… — Фельдшер извлёк из рюкзака ещё одну аптечку лимонно-жёлтого цвета и выковырнул оттуда шприц-тюбик. — «Седатин-5». Мощная синь для таких вот случаев. «Ботаники» не зря в свои аптеки эту штуку кладут… иначе бы крышами повреждались не в пример чаще.
Философ даже не дёрнулся от укола, но через несколько секунд осоловел, успокоился и широко, с подвыванием, зевнул.
— Откуда с Хип знаком? — повторил свой вопрос Фельдшер.
— Она классная… реальная, — лениво пробормотал Ересь. — Это… с Лунём ходила, да… меня подобрали и за Периметр хотели отправить… хм…
