уверенности.
– Очень жаль вас разочаровывать, госпожа Шульги-Зиусидра-Эйги, – дипломатично заметил Ницан. – Но я не занимаюсь расследованием обстоятельств господина Навузардана Шульги. Я выполняю задание клиента, господина Нарам-Суэна. А задание это гласит: разыскать шутника, ставшего причиной финансового конфликта между похоронным бюро «Счастливого пути!» и Домом Шульги. Вот, если хотите, текст моего контракта с Нарам-Суэном.
Баалат-Гебал отмахнулась от протянутого листа бумаги.
– Не собираюсь я ничего проверять. В конце концов, это ваше дело. Не хотите говорить правду – не надо. Так что вам от меня нужно?
– Задать несколько вопросов, – Ницан отставил в сторону наполовину допитый бокал. – Вопросы связаны с уже упоминавшимися мною событиями. Как только вы сочтете их выходящими за рамки поиска неизвестного шутника, можете меня выставить, это ваше право.
Баалат-Гебал усмехнулась, ничего не ответила. Усмешку детектив счел за разрешение и спросил:
– Скажите, вы поддерживаете отношения с госпожой Шошаной Шульги?
– Разумеется, нет, – фыркнула Баалат-Гебал. – Никто из нас не поддерживает отношений с этой сумасшедшей. Умчалась к варварам, теперь вот отказалась от своей доли в наследстве...
– Отказалась от своей доли? – Ницан навострил уши. – Так-так, а откуда вам это известно?
– Шошана прислала письмо. Можете убедиться, – могучая старуха протянула Ницану распечатанный конверт. – Какой была, такой и осталась. Общение с варварами не добавило ей ума ни на грош.
Ницан извлек из конверта лист плотной, чуть желтоватой бумаги, сложенный вдвое. Развернув лист, он прочитал вслух:
«Дорогая Баалат-Гебал! Не могу сказать, что очень обрадовалась твоему сообщению... – детектив прервал чтение, вопросительно взглянул на госпожу Щульги-Зиусидра.
– Читайте, читайте, – проворчала старуха. – Я же говорю – наши отношения никгда не были теплыми, – она потянулась к вазе с фруктами, выбрала крупное спелое яблоко, сочно захрустела им.
Ницан пожал плечами, продолжил чтение: «...сообщению. Так же, как не огорчилась известием о смерти Навузардана. Хотя по-человечески мне его, безусловно, жаль. Тем не менее полагаю, он заслужил преждевременную кончину всей прежней жизнью. Я давно отказалась от вашей безумной суеты, от пороков вашего города и вашего общества. Здесь, в Греции, хвала Мардуку, народ не испорчен погоней за богатством и властью. И я надеюсь, боги уберегут его от подобных напастей и впредь. Я счастлива по- настоящему и не собираюсь возвращаться назад. Так что известие твое о завещанных мне Навузарданом деньгах нисколько меня не обрадовало и не взволновало. По совести говоря, было бы правильным использовать эти деньги во искупление греха – или, если хочешь, ошибки – допущенной нашим покойным родственником в молодости...» – Ницан вновь прервал чтение и вопросительно посмотрел на Баалат-Гебал, безмятежно уплетавшей яблоко. Старуха сделал вид, что не заметила его взгляда. Детектив вернулся к письму. – «Не знаю, действительно ли он забыл о несчастном мальчике, но вам-то стоило бы восстановить справедливость. Если есть возможность сделать наследником моей доли несчастного Зуэна, с удовольствием подпишу все необходимые бумаги. Прошу тебя впредь обращаться ко мне только по этому вопросу. На прочие письма я отвечать не намерена. Шошана».
Слова «только по этому вопросу» были дважды подчеркнуты. «Неплохие отношения в семейке, – подумал Ницан. – Теплые, родственные. Мы с Умником и то лучше друг к другу относимся». Вслух спросил:
– О какой ошибке вашего брата идет речь? И кто такой Зуэн?
Баалат-Гебал махнула рукой.
– А, ерунда... Была у Навузардана в молодости пассия из этих... – она пренебрежительно скривила губы. – Из девок Иштар. Ничего не скажешь, красотка была, со вкусом у братца все было в порядке. Ну, молодость есть молодость, все прошли через это. Навузардан женился, остепенился. А Шошана вдруг узнала, что у той девки от него сын. Воспитывается в Управлении Государственного Призрения. Она закатила брату дикий скандал. Собственно, этот скандал и стал причиной ее отъезда.
– Вот как... А где сейчас та девушка? – поинтересовался Ницан. – Я имею в виду жрицу Иштар.
– Я-то откуда знаю? Может, умерла. Может, сделал карьеру – там, у них.
– Так Зуэн – это и есть незаконнорожденный сын Навузардана Шульги?
– Ну и что? – Баалат-Гебал пожала могучими плечами. – Да половина господ из Западных кварталов имеет незаконных детей! Им дают образование за счет государства.
– Да, конечно. А где он сейчас? Чем занимается?
– Понятия не имею. Никогда не интересовалась.
– А как звали его мать? – спросил Ницан.
– Ингурсаг, – ответила Баалат-Гебал. – Имя я хорошо помню. Но, повторяю, ее дальнейшая судьба меня нисколько не интересовала. Да и Шошана, как мне кажется, грызла Навузардана исключительно чтобы позлить. Впрочем, может быть и нет. Она у нас всегда была с принципами.
Ницан переменил тему разговора.
– В прошлый раз вы обвинили господина Этану Шульги в намерении оспорить завещание, – сказал он. – Нельзя ли услышать подробности?
– Какие там подробности, – госпожа Баалат-Гебал нахмурилась. – Этана расчитывал, что получит половину состояния – таков был первый вариант завещания. А получил всего лишь управление фирмы «Косметика Иштар». Фирма еле-еле сводит концы с концами.
– Почему же ваш брат изменил завещание? – спросил Ницан. – И когда он это сделал?
– Думаю, незадолго до смерти. А почему – кто ж его знает. Навузардан никому и ничего не рассказывал. Возможно, поссорился с Этаной. У этого моего племянника характер не сахарный, да и Навузардан был человеком весьма жестким. Могли схлестнуться, а потом брат вгорячах изменил текст завещания... Лучше бы вам обратиться к адвокату компании, он наверняка знает.
«Но вряд ли захочет объяснять», – подумал детектив. Тем не менее поинтересовался именем адвоката.
– Не помню. Спросите Этану, он совсем недавно с ним цапался, – ответила госпожа Баалат-Гебал.
Детектив откланялся и вышел. Количество вопросов возросло, а вот ответов он пока не получил.
Едва Ницан покинул храмовый комплекс, как рапаит немедленно выбрался из кармана, уселся ему на плечо и принялся верещать, всячески пытаясь привлечь внимание Ницана к стакану пальмовой водки. Ницан покачал головой, тяжело вздохнул и выпил.
– Спасибо, Умник, – сказал он. – Этого мне как раз и не доставало. Слишком много событий за такое короткое время. Смерть мага... Эта могучая старушка... Какой-то Зуэн, в пользу которого ненормальная сестричка Навузардана Шульги готова отказаться от своей доли наследства... Надо бы нам вернуться домой и упорядочить сведения.
Умник одобрительно пискнул. Ницан поглядел на клонившееся к закату солнце.
– Боюсь, к адвокату мы сегодня уже не успеем. И к Этане Шульги тоже. Пилесера оставим на закуску. Все-таки, основной наследник он. Правда, Этана – наследник обделенный. Да еще Шошана Шульги, живущая в Греции среди козопасов. Представляешь, Умник, там до сих пор нет ни водопровода, ни банков. А вся магия сводится к оберегам от волков...
Умник был поражен сообщением. Настолько, что в руке Ницана появилась не рюмка, не фужер и не стакан, а небольшая амфора, в которой плескалась густая маслянистая жидкость иссиня-черного цвета. Детектив озадаченно уселся на каменный парапет и осторожно понюхал. Тонкий аромат специй был незнаком. Конечно, не в интересах рапаита травить его какой-нибудь гадостью, но... На всякий случай Ницан решил воздержаться и отставил амфору подальше. Возмущенный крысенок заверещал, запрыгал вокруг глиняной посудины, стараясь привлечь внимание детектива. Ницан раздраженно отмахнулся:
– Отстань, не до тебя... – он немного подумал, нерешительно извлек из кармана телеком. – Придется, все-таки, известить господина Пилесера о появившихся фактах, а также о подозрениях, имеющих место быть не только у нас с тобой, но и у некоторых членов его семьи... В конце концов, почему это я должен скрывать от основного наследника истинное положение вещей? Прикончили-то не кого-нибудь, а его папашу. Так? Так...
Он набрал искомое слово.
