– Ага-а! – зловеще протянула госпожа Баалат-Гебал. – Вот, значит, кто убил несчастную Энненет! – она подбоченилась и вдруг оглушительно рявкнула: – А ну-ка подайте мне этого мерзавца, я ему башку оторву, никакие Ануннаки не потребуются!
Балак инстинктивно втянул голову в плечи. Похоже было, что он с удовольствием бы спрятался под скамейку и только наложенное судьей заклинание удерживает его в вертикальном положении. Госпожа Баалат-Гебал удовлетворенно кивнула, после чего повернулась к онемевшему Омри-Шамашу, ткнула в его сторону пальцем и полюбопытствовала, нисколько не пытаясь умерить рокот собственного голоса:
– А это что еще за сморчок? Ницан, это ничтожество обвинило вас в убийстве Сивана?
В зале послышалось нервное хихиканье. Хихикала Нурсаг, державшая за руку сидевшего рядом с ней мага-эксперта. Сам Лугальбанда наблюдал за происходящим не без симпатии. Госпожа Баалат-Гебал грозно посмотрела на нее и вдруг расплылась в широкой улыбке.
– А-а! – протянула она. – Бьюсь об заклад, Ницан, эта малышка и есть ваша Нурсаг. Очень миленькая... Так что я должна сказать всей этой братии?
Ницан, с трудом сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, сказал:
– Госпожа Баалат-Гебал, расскажите суду все, что происходило с вами вчера и сегодня.
– Все? – переспросила престарелая дама, с сомнением поглядев на растерянного судью Габриэля. – Вы уверены? И наш вчерашний разговор?
– Конечно. Не волнуйтесь, говорите обо всем.
– Волнуюсь?! Я?! – госпожа Баалат-Гебал едва не задохнулась от возмущения. – Уж не из-за этого ли задохлика? – она ткнула пальцем в Кислева. – Я его вчера чуть не удавила! Смотрите, как он хочет спрятаться! Он и вчера удирал от меня во все лопатки!
Действительно, преподобный Кислев страстно желал исчезнуть отсюда – куда угодно. Лицо его уже не покрывал лихорадочный румянец, напротив, оно стало безжизненно серым. Ницан озабоченно подумал: еще немного – и казначей грохнется в обморок. Пора было прекращать внешние эффекты и переходить к делу.
Точно так же думал и судья Габриэль.
– Вот и славно, – сказал он с любезной улыбкой. – Мы очень рады видеть здесь столь почтенную даму, причем в добром здравии и душевном спокойствии. И вдвойне будем рады, высокочтимая госпожа, если вы действительно начнете свой рассказ незамедлительно.
– Да? Ну хорошо, – госпожа Баалат-Гебал милостиво кивнула. – В таком случае, извольте. Вчера вечером мой друг Ницан позвонил и попросил учинить скандал нашему казначею Кислеву.
– Что-что?! – изумился судья.
– Ваша честь, я требую прекратить! – снова подскочил Шамаш. – Это переходит всякие границы! Вы же сами видите: частный детектив постоянно прибегает к откровенным провокациям!
Ницану в конце концов надоел бывший обвинитель и бывший однокурсник. Он собрался осадить Шамаша, но тут судья, вконец заинтригованный услышанным, рявкнул на следователя:
– Заткнитесь, прах вас побери! Я хочу выслушать госпожу Баалат-Гебал и разобраться, наконец, во всей этой истории! Лишаю вас слова до конца слушаний, – подкрепив это распоряжение небрежным движением жезла в сторону обвинителя. Отныне Омри мог лишь беззвучно раззевать рот, что он и проделывал время от времени, забывая о наложенном запрете.
Между тем госпожа Баалат-Гебал продолжила:
– Так вот, я и устроила такой скандал. Тем более, что основания имелись: этот крючкотвор по моей доверенности перевел деньги в коммерческий банк Ир-Лагаша, для приобретения лекарств. А лекарства так и не поступили. Как вам это нравится?
– Я уже рассказывал об этом факте суду, – сказал Ницан. – Прошу вас, переходите к дальнейшим событиям.
– Да? А, ну хорошо. Так вот. Я легла спать, а сплю я, господин судья, весьма чутко. Поверите ли, приходится глотать всякую гадость от бессонницы... Так вот, разбудили меня какие-то звуки у входной двери. Я прислушалась: так и есть! Кто-то что-то пытался то ли снять с моей двери, то ли наоборот, повесить. А так как кроме магических амулетов на моей двери отродясь ничего не висело – записочки от поклонников, цветочки всякие остались в далеком прошлом, – то я и поняла: Ницан оказался прав!
– И вы, конечно, вышли в коридор? – подсказал судья.
– Я конечно не вышла в коридор, потому что именно об этом меня просил Ницан, – язвительно отрезала престарелая дама. – В отличие от вас, уважаемый, он понимал, что от меня осталось бы мокрое место, если бы я вышла во двор. Каким местом вы обычно думаете, судья, и каким местом думали те, кто назначил вас на э т о место?
Странно, судья нисколько не обиделся на замечание Баалат-Гебал, а благодушно махнул рукой и даже улыбнулся.
– Как и велел Ницан, – повторила престарелая дама, – я дождалась утра, а потом, когда все наши опекуны, – она кивнула в сторону неподвижно сидевших жрецов Анат-Яху, – когда все эти преподобные господа уехали в суд, я вышла и сняла с двери охранительные печати. И привезла их сюда, – она замолчала, торжествующе глядя на судью. Ницан зааплодировал. Госпожа Баалат-Гебал величественным кивком поблагодарила его.
Некоторое время судья молчал, переваривая услышанное.
– Ничего не понимаю, – расстроенно произнес он. – Ни-че-го! Если все было так, как рассказал господин Ницан Бар-Аба, вы, госпожа Шульги, должны были умереть нынче же ночью. Но вы, хвала небесам, живы и здоровы, и это очень хорошо, но еще больше запутывает и без того запутанную историю!
– Вовсе нет! – воскликнул Ницан. – Все очень просто. В отличие от несчастных Алулу-Бази и Энненет Сэрэн-Лагаши, госпожа Баалат-Гебал традиционалистка. Как и прочие представители Дома Шульги. Иными словами, носит амулеты на теле и на руках. Поэтому замена печатей над дверью ничего не дала убийцам.
В подтверждение этих слов госпожа Баалат-Гебал медленно подняла руки вверх. Широкие рукава платья упали, продемонстрировав всем присутствующим полтора десятка заговоренных браслетов – от запястий до плеч. Величественная дама побренчала браслетами и медленно опустила руки.
Тишину разорвал скрипучий кашляющий смех. Это смеялся подсудимый. Он буквально заходился от хохота, утирая выступившие на глазах слезы.
– Ну вот, – сказал Ницан. – А теперь мы можем воспользоваться помощью госпожи Баалат-Гебал и проверить, что представляли собой печати, подмененные на ее дверью сегодня ночью, после размолвки с храмовым казначеем. Надеюсь, здание суда заговорено от проникновения Ламашту-насылающей-болезни и ее демонов?
– Разумеется, – буркнул судья.
По знаку Ницана госпожа Баалат-Гебал сошла с помоста, подошла к столу вещественных доказательств, выложила из своей сумочки три амулета и скромно отошла в сторону.
– Прошу мага-эксперта Лугальбанду определить, существует ли связь между подсудимым и этими амулетами.
– Не надо, – сказал вдруг Балак, перестав смеяться. – Ваша взяла, господин сыщик. Я признаю, что изготовил эти печати – именно так, как вы сказали, заменив сердолик камнем-хамелеоном эльмешу. Но устанавливал их не я.
– Кто же? – недоверчиво спросил судья.
Балак пожал плечами.
– Этого я не знаю, – ответил он. – Я ни разу в жизни не видел заказчика. Получал задания анонимно. Сначала об изготовлении печатей для спальни господина Алулу-Бази. Потом – для спальни госпожи Энненет. Правда с их использованием он несколько задержался – приказал мне сначала изготовить голема и убить начавшего о чем-то подозревать Сивана. Потом приказал дать показания в суде против этого человека, – он указал кивком на Ницана. А прошлой ночью я сделал печати для спальни госпожи Баалат-Гебал.
– Вот подлец! – громыхнула дама.
Балак сдержанно улыбнулся, словно его похвалили.
– Вы наложили заклятье, чтобы лишить меня памяти о той ночи? – спросил Ницан.
– О, это было комплексное заклятье! – с видимым удовольствием ответил Балак. – Я горжусь им. Оно
