– Понятно, – сыщик присел на стул и приступил к изучению документов. Колонки цифр и краткие пояснения к ним вызвали у него приступ легкого головокружения. Справившись с организмом, Ницан попытался вникнуть в содержание финансового отчета. Не получалось.
– Вы можете дать мне его с собой? – спросил он.
– Разумеется, – госпожа Баалат-Гебал презрительно поджала губы. – Неужели вы думаете, что я всерьез читаю эти закорючки? Берите, делайте с ними что хотите...
Ницан спрятал бумаги во внутренний карман куртки, получил чувствительный укус в палец и вновь обратился к событиям вчерашнего вечера:
– Госпожа Баалат-Гебал, а перед тем как я убежал, не произошло ничего необычного?
Дама задумалась. Взгляд ее рассеянно скользил по комнате, перебегая с одного предмета обстановки на другой. Некоторое время она задумчиво смотрела в окно, потом воскликнула:
– Ну конечно! Подойдите к окну, Ницан!
Сыщик подошел.
– Видите, справа гипар для жертвенного скота? Там сейчас содержат белорунных овец.
Ницан присмотрелся. Справа от окна, примерно в четверти парасанга, была видна относительно небольшая площадка – гипар, – окруженная тростниковой изгородью. Сейчас в гипаре толпилась небольшая отара, сплошь состоявшая из тонкорунных овец. Отсюда они казались сплошным белым облаком, спустившимся на землю и слегка волнующимся под порывами ветра. Блеянье животных и ленивые окрики смотрителя в желтой одежде храмового служки были отчетливо слышны сквозь закрытое окно.
– Это для жертвоприношения в день священного бракосочетания? – спросил Ницан.
– Именно. Так вот, вчера они были какими-то странными. Сразу после вашего ухода я подошла к окну – было еще светло, солнце только собиралось заходить – так вот, овцы показались весьма встревоженными, – возбужденно сказала она. – Вернее, чем-то напугаными. Забивались в углы, не брали корма. Когда служитель попытался погладить одну, у той вдруг подкосились ноги. И остальные застыли, словно изваяния. Я еще подумала: «Уж не эпидемия ли какая?» Утром спрашивала у горничной, она говорит – все в порядке, все животные здоровы. Только все равно, по-моему, они какие-то сонные... Почему вы спросили об этом?
Ницан не ответил. Глядя на вялых животных, бродивших по загону, он вновь подумал, что все происшедшее накануне действительно весьма напоминало магическое воздействие. Окаменевшие овцы, его собственное странное поведение, внезапные провалы в памяти, наконец, убийство Сивана, при котором рукоятка кинжала хранила почему-то прикосновение только руки частного сыщика Ницана Бар-Аба...
– Скажите, госпожа Баалат-Гебал, а младший жрец Сиван по вечерам всегда находился на винограднике?
– С чего бы это? – госпожа Шульги-Зиусидра-Эйги удивилась. – Насколько я знаю, вечером он обязан присутствовать на службе в малом храме. Говорю же вам, поначалу вы сказали, что хотите дождаться окончания службы и встретиться с Сиваном. А потом убежали... – она немного помолчала, потом спросила: – А что письмо? Оно вам помогло?
Ницан непонимающе уставился на собеседницу.
– Какое письмо? – спросил он.
– Ну как же! Письмо моей младшей сестрички, Шошаны, – напомнила престарелая дама. – Я вам дала его вчера по вашей же просьбе... – она вдруг замолчала.
В коридоре послышались шаги. Ницан вопросительно посмотрел на госпожу Шульги. Та приложила палец к губам. Раздался стук в дверь, после чего мужской голос спросил:
– Госпожа Баалат-Гебал, у вас посетители?
– Никого у меня нет, – раздраженно ответила госпожа Шульги.
– Разрешите войти?
– Я неодета, – при этом госпожа Баалат-Гебал игриво подмигнула замершему на месте сыщику. Ницан почувствовал, что краснеет. – Будет лучше, преподобный Кислев, если вы придете через полчасика.
Послышался тяжелый вздох, затем тот же голос произнес:
– Прошу прощения, госпожа Баалат-Гебал. С вашего разрешения, я навещу вас после обеда. Благодарю вас.
Шаги удалились.
– Тот самый Кислев. Храмовый казначей, – вполголоса пояснила госпожа Баалат-Гебал. – Иногда заходит ко мне поплакаться на пустоту казны и поклянчить денег... – она посмотрела на роскошный золотой хронометр, стоявший на вычурной формы маленьком столике. – Странно, моя соседка Энненет должна была зайти полчаса назад. Мы перед обедом играем с ней в кости. Стариковское развлечение, – в голосе ее слышалась озабоченность.
Ницан, поглощенный размышлениями о происшедшем накануне, слушал вполуха. Все же он пробормотал рассеянно:
– Может быть, просто забыла?..
Госпожа Баалат-Гебал негодующе фыркнула:
– Забыла, скажете тоже! Шесть лет не забывала, а тут забыла! Странно, очень странно.
Ницан подумал, что обитатели приюта для престарелых, даже такого роскошного как при храме Анат- Яху, придают любому событию значение ритуала. Изменение распорядка дня, нарушение привычек воспринимается чуть ли не вселенской катастрофой.
– А вы попробуйте связаться с ней по телекому, – посоветавал он. – И напомните.
Баалат-Гебал недовольно повела могучими плечами, взяла телеком. Черная коробочка терялась в ее широкой ладони. Ницан вновь уставился в окно. Госпожа Шульги защелкала кнопками.
– Как вам это нравится, Ницан? Посмотрите-ка! – она воскликнула.
Сыщик отвернулся от созерцания гипара и заглянул через плечо старой дамы. Черный кубик с бирюзовыми кнопками лежал на столе, фантомное облако над ним демонстрировало сводчатый потолок. Ракурс был немного искаженным. Судя по перспективе, телеком госпожи Энненет перевернулся и валялся на полу.
– Стоило бы сообщить кому-то из целителей, – произнес Ницан. – Может быть, ей стало плохо...
Госпожа Баалат-Гебал озабоченно покачала головой.
– Думаете, сейчас их найдешь? Утренний обход закончился два часа назад, теперь они наверняка перекочевали в малый храм. Вот что, – решила пожилая дама, – зайду-ка я ней. Составите компанию? Это в соседнем крыле, через галерею. У меня тут есть кое-какие лекарства, в крайнем случае... – она не договорила, быстро свернула огромный – подстать самой себе – бумажный кулек и всыпала туда несколько горстей таблеток, капсул и пузырьков.
Ницан тяжело вздохнул. Меньше всего он был сейчас расположен оказывать помощь заболевшим старухам. Но госпоже Баалат-Гебал сыщик отказать не мог.
– Ладно, пойдемте.
Они быстро прошли первую галерею – госпожа Баалат-Гебал плыла впереди, Ницан следовал за ней, то и дело оглядываясь: ему не хотелось, чтобы кто-нибудь из обслуживающего персонала увидел его здесь.
– Не вертите головой, – недовольно заметила дама. – Я же сказала, утренний обход закончился, все в малом храме.
Две галереи соединялись между собой зимним садом, в центре которого стояла уменьшенная копия уже знакомой Ницану статуи Анат-Яху с бараньими рогами.
Дверь апартаментов госпожи Энненет украшал герб энси Сэрэн-Лагаши, столь же знатного рода, что и Шульги: бог Баал-Шамем, вручающий княжеский венец прародителю династии Сэрэну. С трех сторон были закреплены магические печати-амулеты – видимо, приятельница госпожи Баалат-Гебал всерьез заботилась о своей безопасности. Две печати, по правую и левую стороны, защищали от демонов болезней – Эрры и Шедай-раа. Вверху, сразу под гербом, находился миниатюрный тимпан, вырезанный из сердолика – точная копия знахарских тимпанов, ударами в которые маги отгоняют демоницу Ламашту-насылающую- болезни.
Госпожа Баалат-Гебал постучала. Никто не ответил, но обе створки распахнулись одновременно с неожиданной легкостью.
