Приговор был суров, но Козимо радовался, что сохранил жизнь: некоторые члены балии предлагали удавить или отравить его. 3 октября банкир отправился в изгнание, оставив залог в 20 тысяч флоринов как гарантию, что он не будет участвовать ни в каких интригах против Флоренции. Козимо проехал через Феррару, где маркиз устроил ему великолепный прием, и 11 октября прибыл в Венецию. Там его приняли с большими почестями, а он преподнес в дар республике 15 тысяч дукатов. В декабре флорентийская синьория, приняв во внимание его хорошее поведение, разрешила ему совершать поездки по всем венецианским владениям. Пользуясь этим дозволением, он поселился в Венеции в бенедиктинском монастыре Сан-Джорджо, причем расширил и украсил монастырскую библиотеку по проекту своего архитектора Микелоццо, состоявшего в его личной свите. Вельможный образ жизни, спокойствие и благодушие Козимо в изгнании снискали ему симпатии многих людей, в том числе и во Флоренции. Впрочем, все знали, что богатство Медичи от изгнания не пострадало. Банк во Флоренции был закрыт, но не перестал существовать. Кладовые «меняльной лавки» и семейное собрание произведений искусства, включавшее драгоценные реликвии (кусок ризы Христовой и терновый венец), передали на хранение отшельникам Сан- Миниато и в доминиканский монастырь Сан-Марко.
Недовольство властями росло. Вскоре его давление вынудило Ринальдо дельи Альбицци возобновить назначение приоров по жребию. В августе 1434 года выборы синьории дали сторонникам Медичи трех приоров и гонфалоньера. Ринальдо пытался препятствовать возвращению Козимо, созвав народное собрание и вновь назначив балию. Это ему не удалось.
Посредничество предложил папа Евгений IV: после того как в мае 1432 года войска Филиппо Марии Висконти изгнали его из Папской области, он жил во Флоренции в монастыре Санта-Мария Новелла. Голосованием советов при синьории 2 октября все изгнанники были восстановлены в правах. Чтобы это решение не выглядело капитуляцией, его распространили и на давно уже изгнанное семейство Альберта.
Получив приглашение синьории вернуться во Флоренцию, Козимо тотчас отправился в путь. 5 октября он въехал на флорентийскую территорию. В Пистое его приветствовали изъявлениями искренней радости. 6 -го числа он обедал на своей вилле Кареджи. Во Флоренции синьория устроила ему триумфальную встречу. Тридцать один противник Медичи был приговорен к изгнанию и крупному штрафу. Ринальдо дельи Альбицци сослали в Неаполь, а его сына в Гаэту. Изгнали и еще около сотни магнатов, в том числе бывшего товарища Козимо Паллу Строцци. Их потомков лишили гражданских прав. Большинство из них уже не вернулись во Флоренцию, а основали итальянские колонии, в частности, во Франции и в Провансе, ставшие рассадником заклятых врагов Медичи. Избирательные списки, составленные по воле Ринальдо дельи Альбицци, сожгли. В октябре составили новые, со множеством имен сторонников Медичи. Чтобы выбрать граждан, способных занимать государственные должности, собрали комиссию «сводников»: нововведения предшественника Козимо использовал в собственных интересах. Он энергично вел политику чисток и репрессий, заявив, что лучше оставить город без жителей, чем дать пропасть городу. Тем, кто выражал опасение, что так можно уничтожить высшее сословие, он возражал, что новых граждан можно получить когда угодно — хватит нескольких локтей пурпурного сукна. Козимо лицемерно сожалел об излишнем рвении синьории, но она ничего не делала без его одобрения. Сам он входил в правительство в качестве гонфалоньера лишь два месяца (в январе и феврале I435 года) и хвастался, что в течение этого срока никого не лишили гражданских прав. Но все главные враги тогда уже были изгнаны. Затем преследования оппозиции продолжились: под влиянием друзей Медичи, занимавших высокие посты, противников Козимо по-прежнему изгоняли, сажали в тюрьмы, лишали имущества. Во Флоренции настало время радикальных политических перемен. Используя оружие, выкованное своими врагами. Козимо выгнал их из государства. Социальной революции не было: на смену одним патрициям пришли другие — но это было уже другое «большинство». Триумф партии Медичи обернулся «охотой на ведьм» и полной сменой лиц во главе государства.
«Партия Медичи», как ее для удобства называют, не была оформленным объединением, организованным ради какой-то конкретной политической цели. Это был конгломерат семейств и отдельных лиц, окружавших дом Медичи, нуждавшихся в его покровительстве и плативших за него неизменной преданностью. Неофициальные узы Медичи и их клиентов могли зиждиться на родстве, брачных связях, соседских отношениях, экономической зависимости, наконец, личной дружбе.
В конце XIV века, когда разошлись позиции семи ветвей Медичи, родственная солидарность фамилии дала трещину. Затем, как можно видеть, под влиянием Джованни ди Биччи согласие возродилось: оно проявилось на похоронах старого банкира, где присутствовало множество его родичей. В 1433 году, когда Козимо был осужден на изгнание, его кузен Никколо, сын Вьери Медичи, избежал этой участи не потому, что переметнулся на сторону городской верхушки, а потому что в это время занимал должность гонфалоньера. С тех пор единство семьи окрепло: в 1440 году в малом списке лиц, годных для трех высших должностей, находился двадцать один Медичи.
Брачные союзы связывали клан Медичи со многими видными фамилиями: Сальвиати, Джанфильяцци, Серристори, Питти, Ридольфи, Барди, Торнабуони (пополанская линия старой благородной семьи Торнаквинчи). Козимо в 1413 году женился на Контессине Барди, а супругой его старшего сына Пьеро стала Лукреция ди Франческо Торнабуони. Иногда союзы были неожиданными. Например Лука дельи Альбицци, брат Ринальдо, заклятого врага Козимо, в 1426 году женился на его двоюродной сестре Аврелии. Но браками укреплялись связи и с семьями простого происхождении, например, Мартелли. Некоторые из самых убежденных сторонников Медичи были их соседями. Разные ветви семейства имели дома в трех-четырех гонфалонах (подразделениях) квартала Сан-Джованни. Больше всего домов Медичи находилось в так называемом гонфалоне Золотого Льва, он же округ Сан-Лоренцо. Из 93 магнатов, поддерживавших Козимо, 45 также жили в квартале Сан-Джованни, из них 20 — в гонфалоне Золотого Льва, рядом со старым домом Джованни ди Биччи. Рядом с ним проживали семьи Джинори, Нерони, Делла Стуффа. Родители и дети давно друг друга знали, постоянно встречались на праздниках, играх, общественных мероприятиях и в церквях, входили в одни комитеты и мануфактурные советы. Их имена попадали в одни избирательные списки, они сменяли друг друга на государственных должностях, обеспечивая непрерывное представительство своего квартала.
Со своими соседями Медичи были связаны своеобразными политическими интересами. С другими флорентийцами у них были взаимные обязательства финансового плана: торговые и банковские риски могли разорить семейства и отдельных лиц. Медичи широко раскрывали свои кошельки, в том числе членам таких влиятельных семейств, как Пацци или Бенчи. Бухгалтерская книга флорентийского банка содержит сведения о 39 займах подобного рода на крупные суммы, выданных в 1427—1433 годах. Эти деньги тратились не напрасно: на них покупались «клиенты», в уплату долга оказывавшие безусловную поддержку семейству Медичи.
Наконец, у Медичи было много друзей, которые считали благом то, что в городе возвысились любезные люди, остававшиеся близкими к народу. Среди них были художники и литераторы — и вышедшие из низов, как Пуччо Пуччи, и члены корпорации судей и нотариусов, как Антонио Мази, верный друг Козимо, в 1434 году отправившийся в Венецию торопить его с возвращением.
Сплочение приверженцев Медичи выразилось в их энтузиазме, с которым они преследовали Альбицци и их сторонников. Затем они осуществляли власть за спиной Козимо, оставшегося единственным главой партии: родного брата Лоренцо он полностью затмил, а кузен Аверардо скончался в декабре 1434 года.
Эти чрезвычайные обстоятельства неизбежно должны были, как и раньше, породить диктатуру партии, оберегавшей свою гегемонию под видом республиканского строя. Вожаки партии вскоре заткнули все щели, через которые могли просочиться их соперники. Постепенно они реформировали органы власти и создали такой режим, где не было места случаю и свободе.
Изгнанники в течение четырех лет пытались натравить миланского герцога на Флоренцию. Ничего не вышло: в 1435 году новый Феррарский мир остановил Милан; в 1438 году военные действия возобновились, но тогда был созван чрезвычайный комитет сроком на три года. Он сменил собой советы граждан при синьории из 200 и 131 члена. Балия присвоила себе все властные полномочия: составление списков,
