считали они, руководил собственным делом, тогда как они были служащими крупных компаний и занимали в них достаточно высокие должности. У них — обеспеченное будущее, тогда как у него — независимость. От них ожидалось, что они будут отдавать своим компаниям все силы и всё время, тогда как он мог распоряжаться собой. У них больше денег, зато у него не такая нагрузка и меньше стрессов. А теперь в их распоряжении имелась информация, которой он не располагал.
— Мы бросили вызов Америке, — послышался чей-то голос.
— Понимаю. Но разве это не опасно?
— В ближайшее время — да, — заметил Таока, чувствуя, как горячая вода расслабляет мышцы его тела, напряжённые от длительного стресса. — Впрочем, мне кажется, что мы уже победили.
— Победили — но в чём, мой друг? У меня создалось впечатление, будто я вошёл в зал, когда спектакль уже начался, и увидел таинственную прелестную девушку на поезде, направляющемся в Осаку. — Чёт имел в виду японский обычай, странным образом основанный на чётком соблюдении расписания поездов.
— Видишь ли, как говорит мой босс, — решил объяснить другой служащий, — наша страна станет теперь по-настоящему независимой.
— Разве сейчас мы не являемся независимыми? — озадаченно спросил Номури. — В Японии практически не осталось американских солдат, и они больше нас не беспокоят.
— А оставшиеся находятся сейчас под стражей, — заметил Таока. — Ты просто не понимаешь. Подлинная независимость — это нечто большее, чем простая политика. Она означает также независимость экономическую. Отсюда следует, что нам больше не понадобится обращаться к другим, чтобы получить то, что необходимо для процветания страны.
— В нашем распоряжении окажется «Район северных ресурсов», Казуо, — произнёс ещё один и тут же почувствовал, что зашёл в своих откровениях слишком далеко — глаза двоих присутствующих широко открылись в знак предостережения.
— Я предпочёл бы меньше работать и вовремя возвращаться домой и не проводить каждую неделю две-три ночи, как в гробу, в проклятом гостиничном номере, — заметил кто-то, желая изменить тему разговора.
Таока фыркнул.
— Действительно, туда и девушку-то не втиснешь. — Последовавший хохот, показалось Номури, прозвучал как-то натянуто.
— Ну вас с вашими компаниями и их секретами! К чёрту! — огрызнулся агент ЦРУ. — Надеюсь, вы лучше справляетесь со своими женщинами! — Он сделал паузу, а потом обеспокоенно спросил: — А это не может повлиять на мой бизнес? — Отличная мысль — задать им такой вопрос, подумал он.
— Если и повлияет, то в лучшую сторону, — ответил Казуо. Все согласно закивали.
— Только всем нам нужно проявить терпение. Сначала наступят трудные времена, а потом станет легче.
— Но зато обязательно станет, — послышался чей-то уверенный голос. — Самое трудное уже позади.
Приложу все силы, чтобы не допустить этого, молча поклялся Номури. Но что за чертовщина этот «Район северных ресурсов»? Как это характерно для службы разведчика — знаешь, что услышал нечто важное, но не понимаешь, что именно. Затем ему пришлось пуститься в подробное описание своих воображаемых отношений с новой любовницей, чтобы убедиться, что они запомнят именно это, а не его вопросы.
Жаль, что они прибыли сюда в тёмное время суток, но с этим ничего уж не поделаешь. Половину эскадры направили в Гуам, где естественная гавань намного лучше, потому что все жители островов должны увидеть корабли Военно-морского флота Японии — адмирал Сато испытывал отвращение от прежнего названия «Силы самообороны». Он командовал боевыми кораблями с офицерами и матросами на них, уже испытавшими вкус битвы — в некотором смысле, — и если в будущем историки захотят написать, что это сражение не было настоящим и велось не по правилам, то ответ прост: в каком учебнике военного искусства не говорится о решающем значении элемента неожиданности при проведении наступательных операций? Мне не известны такие учебники, думал адмирал, глядя в бинокль на очертания горы Тапотчау. Там был уже установлен и действовал мощный радиолокатор, сообщили ему час назад специалисты. Ещё один важный фактор, способствующий защите того, что было когда-то японской территорией и принадлежало теперь по праву его стране.
Сато стоял в одиночестве на правом крыле мостика, окружённый предрассветным мраком. Мраком? Вовсе нет. Вокруг был удивительно спокойный мир, особенно приятный, когда ты наслаждаешься им в одиночку и твой ум отсеивает внешние раздражители. Сверху доносился едва различимый шум вращающейся радиолокационной антенны, похожий на жужжание роя спящих пчёл, но скоро сознание перестало замечать его, равно как и глухой отдалённый рокот корабельных механизмов, главным образом машин и вентиляторов. Все это были механические шумы, легко отсеиваемые сознанием. В остальном царила полная тишина. Командир «Мутсу» поддерживал на корабле строгую дисциплину. Матросы соблюдали молчание и говорили только в тех случаях, когда это вызывалось необходимостью, надлежащим образом выполняя свои обязанности. Один за другим адмирал Сато отсек посторонние звуки. Теперь он слышал только шум моря, чудесный шорох воды, рассекаемой стальным форштевнем эсминца. Адмирал посмотрел вниз и увидел расходящиеся веером волны, пена на их гребнях казалась одновременно яркой и бледной, а широкая кильватерная струя за кормой светилась зеленоватой полосой от взбудораженного планктона — крохотных существ, всплывающих ночью к морской поверхности по причинам, никогда не интересовавшим Сато. Может быть, просто для того, чтобы насладиться светом луны и сиянием звёзд, улыбнулся он в темноте. Впереди был Сайпан — всего лишь тень на горизонте, более густая, чем окружающая темнота; такое впечатление создавалось из-за того, что глыба острова закрывала собой звезды на западном небосклоне, а моряк, привыкший видеть звёзды на небе в ясную погоду, сразу понимал, что там, где их нет, находится земля. Вперёдсмотрящие на вершине передней надстройки наверняка заметили остров раньше его, но это ничуть не уменьшило восторг от увиденного им самим, ибо, подобно бесчисленным поколениям моряков, адмирал испытывал ликование при виде земли, потому что каждое плавание заканчивается каким-то открытием. И это плавание не было исключением.
Раздался какой-то шум. Сначала прерывистое жужжание электромоторов, вращающих антенны радиолокаторов, затем что-то ещё. Сато знал, что услышал его слишком поздно, где-то по правому борту. Глухой рёв быстро усиливался. Наконец он понял, что это может быть только шум стремительно приближающегося самолёта, поднёс к глазам бинокль и посмотрел направо. В первые несколько мгновений ничего не увидел и вдруг заметил движение у самого корабля — две тёмные стреловидные тени промчались над самой головой. «Мутсу» задрожал от рёва их двигателей, адмирал Сато похолодел, и тут же его охватила вспышка ярости. Он распахнул дверь рулевой рубки.
— Какого черта!
— Два истребителя F-3 провели тренировочную атаку, — доложил вахтенный офицер. — В боевой рубке за ними следили уже несколько минут. Мы осветили их своими радиолокаторами.
— Немедленно передайте этим «диким орлам», что полёты над кораблём в темноте подвергают его опасности, а их самих — риску глупой смерти!
— Но, адмирал…
— Что значит «но»? Это ценная боевая единица нашего флота, и я не хочу, чтобы один из моих кораблей провёл месяц в доке, ремонтируя повреждённую мачту только потому, что какой-то дурак-лётчик не заметил нас в темноте!
—
Испортили мне такое прекрасное утро, кипел от ярости Сато, возвращаясь к своему кожаному креслу на крыле мостика. Вскоре он успокоился и задремал.
Неужели я догадался об этом первым? — задал себе вопрос Уинстон. И тут же спросил себя, почему это удивляет его. ФБР и все остальные агентства сейчас пытаются скорее всего восстановить документацию, и их усилия направлены, по-видимому, на борьбу с мошенничеством. Ещё хуже то, что они занимаются всеми документами, а не только документацией «Коламбус групп». Перед ними настоящий океан данных, они не знакомы с методами работы, а сейчас не то время, чтобы осваиваться в процессе расследования.
