— Привет, Андреа, — поздоровалась Кэти, проходя мимо.
— Здравствуйте, доктор Райан. Ужин уже готов.
— Спасибо, — отозвалась «Хирург», направляясь к себе в спальню. Открыв дверь, она остановилась на пороге при виде платья на вешалке и драгоценностей, разложенных на туалетном столике. Недоуменно нахмурившись, Кэти сбросила туфли и переоделась в домашнее платье к ужину, как всегда думая о том, не ведётся ли съёмка скрытыми камерами.
Шеф-повар Белого дома Джордж Батлер намного превосходил её в искусстве приготовления пищи. Он даже сумел улучшить фирменное блюдо Кэти — шпинатовый салат, добавив в соус, который она совершенствовала на протяжении нескольких лет, щепотку розмарина. По меньшей мере раз в неделю Кэти заходила к нему в кухню, давая непрошенные советы, а он в обмен научил её пользоваться специальными кухонными приборами. Иногда она думала, что могла бы овладеть высшим искусством приготовления пищи, если бы не выбрала в качестве своей профессии медицину. Шеф-повар не говорил ей, что у неё немалые способности к этому, опасаясь произвести впечатление, будто он относится к ней свысока, — в конце концов, «Хирург» и есть хирург. За это время он узнал о любимых блюдах семьи Райанов, а приготовление еды для малышки, понял шеф-повар, было настоящим наслаждением, особенно когда девочка приходила к нему на кухню в сопровождении своего огромного телохранителя и принималась за поиски лакомств. Вместе с Доном Расселом пару раз в неделю она пила молоко с пирожными. «Песочница» стала любимицей обслуживающего персонала.
— Мамочка! — воскликнула Кэтлин, когда Кэти появилась в столовой.
— Здравствуй, милая. — «Песочнице» достался первый поцелуй и объятье, президенту — второй. Как всегда, старшие дети сопротивлялись «телячьим нежностям». — Джек, почему приготовлено моё вечернее платье?
— Нам придётся вечером выступать по телевидению, — осторожно ответил «Фехтовальщик».
— Почему?
— Они запороли сделанную сегодня утром видеозапись моего интервью и попросили повторить его в прямом эфире — в девять вечера. Если не будешь возражать, мне хочется, чтобы ты была рядом.
— Что я буду там делать?
— Ты можешь говорить о чём угодно и поступать, как хочешь.
— Так что, мне придётся встать и принести вам поднос с пирожными в прямом эфире?
— Джордж делает самые вкусные пирожные в мире! — вмешалась в разговор «Песочница». Все рассмеялись, и напряжение спало.
— Если не хочешь, можешь не идти. Это не обязательно. Просто Арни считает, что так было бы лучше.
— Отлично, — заметила Кэти. Наклонив голову, она пристально посмотрела на мужа. Иногда она пыталась понять, где находятся нитки, за которые дёргает Арни, заставляя Джека поступать так, как он считает нужным.
Бондаренко работал до позднего часа — или до раннего, в зависимости от точки отсчёта. Он сидел у себя в кабинете за письменным столом по двадцать часов в сутки и, после того как стал генералом, понял, что жизнь полковника намного лучше. Будучи полковником, он совершал утром пробежки и даже спал с женой. А теперь — ну что ж, Бондаренко всегда стремился к продвижению по службе, был честолюбивым офицером, иначе зачем офицеру-связисту отправляться в афганские горы в составе спецназа? Его способности были общепризнанными, но пребывание в ранге полковника едва не стало концом его карьеры, потому что он был назначен работать вместе с другим полковником, помощником министра обороны, а тот полковник оказался американским шпионом. Это обстоятельство по-прежнему озадачивало Бондаренко. Михаил Филитов, трижды Герой Советского Союза, ветеран Великой Отечественной войны — и шпион? Это потрясло его веру в советскую систему, господствовавшую в стране, но затем система рухнула, а страна распалась. Советский Союз, который вырастил его, сделал офицером и воспитал как военачальника, умер холодной декабрьской ночью, а на смену ему пришла другая страна, меньшая по размерам, служить которой было более… привычно, что ли. Для Бондаренко проще было любить мать-Россию, чем колоссальную многоязычную империю. Теперь создалась ситуация, при которой все приёмные дети ушли из дома, остались только родные, и потому семья стала более счастливой.
Более счастливой, зато и более бедной. Почему он не обратил внимания на это раньше? Вооружённые силы воспитавшей его страны были самыми большими в мире и производили наибольшее впечатление — по крайней мере так он считал прежде, — подавляли массой солдат и колоссальным вооружением, гордились тем, что уничтожили немецких оккупантов в ходе самой жестокой войны. Но те же вооружённые силы нашли свой конец в Афганистане или, по крайней мере, утратили там боевой дух и уверенность, подобно тому как это случилось с американцами во Вьетнаме. Но американцы сумели снова обрести их, а в его армии этот процесс ещё не начался.
Сколько напрасно потраченных денег, выброшенных на ветер, для удовлетворения нужд отколовшихся провинций, этих неблагодарных пасынков, которых Советский Союз поддерживал на протяжении десятилетий. А теперь они ушли, забрав с собой огромные богатства, а в некоторых случаях вступили в союз с другими странами, чтобы, опасался Бондаренко, вместе с ними превратиться в противников. Вот уж неблагодарные приёмные дети, подумал генерал.
Головко прав. Если мы хотим остановить эту опасность, делать это нужно в самом начале. Ведь даже с горсткой чеченских бандитов не удалось справиться.
Сейчас он занимал должность начальника оперативного управления, а ещё через пять лет станет во главе армии. Бондаренко не сомневался в этом. Он был лучшим русским генералом среди военачальников своего возраста и сумел блестяще проявить себя во время военных операций, чем привлёк внимание высокопоставленных политических деятелей, что всегда являлось решающим фактором в продвижении к высшим должностям. Он успеет занять эту должность, чтобы возглавить последнюю решающую битву России. А может быть, и нет. Через пять лет, если его обеспечат финансированием и предоставят свободу в преобразовании армии, изменении военной доктрины и подготовки кадров, он сумеет превратить русскую армию в такую силу, какой она ещё никогда не была. Без всяких угрызений совести он использует американскую модель, подобно тому как американцы без угрызений совести использовали советскую военную стратегию в войне в Персидском заливе. Но для этого ему нужно несколько относительно мирных лет. Если частям его армии придётся то и дело принимать участие в военных конфликтах по южному периметру страны, у него не будет ни времени, ни денег на перестройку вооружённых сил.
Так как же поступить? Он — начальник оперативного управления Генерального штаба. Он должен знать ответы на все вопросы. В этом и заключается его работа. Но Бондаренко не мог найти этих ответов. Туркменистан явился началом процесса. Если его не остановить, все рухнет, как карточный домик. Слева на столе лежал список дивизий и бригад, находящихся в его распоряжении, а также предполагаемый уровень их боеготовности. Справа лежала карта. Согласовать первое и второе было трудно.
— У вас такие хорошие волосы, — сказала Мэри Эббот.
— Сегодня у меня не было хирургических операций, — объяснила Кэти. — Шапочка вредит причёске.
— Сколько времени вы её не меняли?
— Со дня нашей свадьбы с Джеком.
— И у вас не было желания изменить? — удивилась миссис Эббот.
Кэти отрицательно покачала головой. Ей казалось, что с такой причёской она походит на актрису Сузанн Йорк — ей нравилась эта актриса в том фильме, который Кэти смотрела в колледже. То же самое относилось и к Джеку. Он никогда не менял свою причёску, а в тех случаях, когда у него не было времени постричься, кто-то в Белом доме обращал на это внимание, и ему подравнивали волосы каждые две недели. Персонал Белого дома ухаживал за ним намного лучше, чем она. Они, наверно, просто составляли график и придерживались его, вместо того чтобы обращаться с вопросами, как это делала она. Куда более эффективная система, одобрительно подумала Кэти.
Сейчас она нервничала гораздо больше, чем это было заметно со стороны, больше, чем в первый день учёбы на медицинском факультете, и даже больше, чем во время первой хирургической операции, когда ей приходилось закрывать глаза и внутренне кричать на себя, чтобы остановить дрожь в руках. Но тогда по крайней мере к её словам прислушивались и будут прислушиваться теперь. О'кей, подумала Кэти, в этом
