очень серьезно сказала:
— У вас такие странные глаза.
— Странные?
— Эти черные точки… как они называются? — Она не смогла бы вспомнить слово, даже если бы речь шла о спасении ее жизни.
— Зрачки?
— Зрачки. Благодарю вас. Ваши зрачки огромны. Они такие большие, что едва виден коричневый цвет вокруг них.
Он наклонился еще ниже и заглянул ей в глаза.
— Ваши тоже, — заключил он.
Это открытие словно бы изнурило его, и Жосс снова лег.
Через некоторое время аббатиса произнесла:
— Думаю, мы были одурманены.
— Я тоже так думаю. Я как раз пытался сложить все воедино… Головокружение, тошнота, рвота… Не знаю, как вы, а я видел невероятно яркое…
— Сновидение?
— Сновидение.
Аббатиса поняла, что он говорит с улыбкой.
— Как вы считаете, что это было? — спросила она. — Тот дурман? Что-то в дыме костра?
— Полагаю, что да. В этом… обряде, который мы видели, скорее всего, использовали какие-то никому не ведомые снадобья из трав.
— Хм…
Ей не хотелось вспоминать об обряде. Жосс от души зевнул и сказал:
— Извините. Кажется, я не могу держать глаза открытыми.
Она тоже чувствовала сонливость.
— И я.
— Может быть, нам попытаться поспать еще час-другой? — робко предложил рыцарь. — По крайней мере, пока солнце не поднимется и не начнет согревать воздух?
— Да. — Погружаясь в дрему, Элевайз рассеянно прижалась бедрами к его ногам и положила щеку на руку. — Спокойной ночи.
Жосс пробурчал что-то. Она расслышала слово «целомудрие».
— Что вы сказали? — резко спросила аббатиса.
— Ох… э-э… ничего.
— Жосс?!
— Я сказал: что бы это ни значило для обета целомудрия, — объяснил он.
Аббатисе следовало рассердиться, почувствовать себя оскорбленной, но в силу каких-то непонятных причин ей захотелось рассмеяться. Сдерживая свое желание, она возмущенно сказала:
— А кто, могу я спросить, сказал хоть слово о нецеломудренности?
Жосс начал извиняться, однако она перебила его:
— Сэр рыцарь, даже не смейте!
— Аббатиса, пожалуйста, не обижайтесь, я просто…
Но теперь она уже беззвучно смеялась, и он, будучи совсем рядом, должен был понять это.
— Все в порядке. Я дразнила вас, — сказала аббатиса.
— Как и я, — проговорил Жосс.
Она закрыла глаза.
— Перед тем как стать монахиней, я была женой, — пробормотала Элевайз в полусне.
— Правда?
— Да. — Она зевнула настолько широко, что на глаза навернулись слезы. — Что я вспоминаю с самой большой нежностью — так это не страсть в супружеской постели, а поддержку и спокойствие. — Элевайз опять пошевелилась, засыпая. — И дружбу, — добавила она почти шепотом.
Жосс что-то ответил, но аббатиса не расслышала. Она уже спала.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Когда Жосс проснулся снова, аббатисы рядом с ним уже не было. Над рощей сияло солнце. В нескольких шагов от себя он увидел коленопреклоненную фигуру в монашеском одеянии.
Глядя на аббатису, Жосс подумал, что она читает молитвы утреннего богослужения. Заутрени? Часа третьего? Это зависело от того, как долго они спали.
Элевайз уже надела вимпл и покрывало. Головной убор сидел немного неуклюже из-за повязки на лбу, но его спутница снова выглядела прежней аббатисой. Та смеющаяся, с вьющимися локонами женщина, с которой он делил лесное ложе, исчезла.
С тихим вздохом Жосс мысленно послал ей нежное прощание.
Пока аббатиса молилась, рыцарь встал, свернул одеяла и сложил их в мешок, стараясь делать все как можно тише, чтобы не беспокоить Элевайз. Костер еще горел, но, поскольку солнечные лучи проникали сквозь листву и согревали лес, в нем больше не было необходимости.
Жосс затоптал тлеющие угли, затем достал нож, аккуратно вырезал кусок дерна на краю лощины и прикрыл им ожог земли.
Он надеялся, что это понравится Наставнице.
Больше ему было нечем заняться, и он сел на траву, ожидая, когда аббатиса закончит.
Когда Элевайз приблизилась к Жоссу, он заметил, что аббатиса избегает его взгляда. Вспомнив о проведенной в лесу ночи и о том, что он не только снял значительную часть ее монашеского одеяния, но и лег рядом, прильнув к ней всем телом, рыцарь все понял.
«Мы должны оставить это позади, — решил Жосс. — Мы должны вести себя так, словно этого никогда не было».
Рыцарь встал, почтительно поклонился и проговорил:
— Желаю вам доброго дня, аббатиса Элевайз. Я полагаю, нам следует вернуться в аббатство, как только вы почувствуете, что в состоянии идти.
Она устремила на него взгляд, в котором были смешаны облегчение и благодарность, и тихо ответила:
— Да, сэр Жосс. Я в состоянии идти прямо сейчас.
Он закинул мешок на плечо, и они направились к тропинке, что вела в Хокенли.
Но тут же остановились. В нескольких шагах они увидели безмолвную фигуру в длинной накидке — Наставницу.
Она долго стояла неподвижно, внимательно разглядывая их. Ее глубоко посаженные глаза остановились сначала на аббатисе, потом на Жоссе. Рыцарь почувствовал, что должен что-нибудь сказать — почему-то ему хотелось извиниться, хотя он и не понимал, за что, — но пристальный взгляд Наставницы сковал его.
Неожиданно она спросила:
— Женщина здорова?
Аббатиса спокойно ответила:
— Я здорова.
Наставница кивнула.
— Путь, что предстоит вам, долог для раненого.
— Я смогу идти, — заверила ее Элевайз.
Наставница приблизилась к ним. Когда женщина оказалась прямо перед аббатисой, она подняла руку и коснулась повязки на голове Элевайз, потом резким движением подалась вперед и, приблизив лицо к перевязанной ране, медленно потянула носом воздух.
