— Скажем, да. И тем самым обеспечили себе прочное положение в Элизиуме. Мы, видите ли, с давних пор отказались от возврата сюда — во имя власти там. И там мы знаем все обо всех — в то время как о нас никто ничего не знает: этим-то и сильны. Хотите понять, в чем истинная причина травли Тени Ученого? В том, что она — вопреки елисейским «Уложениям» — сохраняла в себе индивидуальность. Зачем ей это было нужно? А затем, чтобы помочь осознать живым то, что давно уже носится в воздухе: не один только раз живем на свете, а жили и будем жить дальше. И потому ответственны за то, правильно ли живем. А настанет время — встретимся: и как тогда посмотрим в глаза друг другу?.. Деятельность, направленная в эту сторону, запрещена в Элизиуме. Ибо никто не должен помнить ни о чем. Ибо все подлежит забвению. И надо уметь забывать о том, что век назад, и два века, и тысячу лет, и более, более, более у власти стоят одни и те же, все время одни и те же: Тени Верховного Руководства Элизиума… А по какому, собственно, праву? Да ни по какому! Ловкачи, осознавшие, что минимум постоянной индивидуальности надежней, чем максимум индивидуальности временной!.. Что минимум постоянной индивидуальности дает власть, максимум временной индивидуальности создает гениев. У власти не могут стоять гении… Вот какую опасность в деятельности Тени Ученого усмотрели для себя Тени Верховного Руководства Элизиума. Знай они заранее, что Тень Ученого окажется такою, они живо отправили бы ее в область вечной тьмы: так всегда поступают в Элизиуме с теми, чья индивидуальность в принципе не может быть изжита, поскольку слишком значительна. Это враки, что по Элизиуму веками летают Тень Рафаэля, Тень Дарвина, Тень Ньютона: все они давно уже сосланы в область вечной тьмы, где и самоуничтожились… А поди проверь: есть эти тени в Элизиуме или улетели уже на Землю и существуют теперь при ком-нибудь другом! Но в Тени Ученого такой масштабной индивидуальности не предполагали: подумаешь, какой-то ученый средней руки в одной из германских провинций!.. Некто магистр Себастьян!
— Остановитесь, — сказала Эвридика. — Вы говорите слишком страшные вещи… Вы не оставляете надежд!
— Подожди, Эвридика, послушай, — попросил Петр. — Это надо знать — на потом.
— Страшные вещи еще впереди! — усмехнулся гость. — Задайтесь вопросом, на кого ориентировались Тени Верховного Руководства Элизиума, когда отказывались от повторных витальных циклов! Я отвечу вам: на атлантические тени. На эту елисейскую элиту, даже упоминание о которой карается в Элизиуме законом. А закон придумали те, кто сам живет по-атлантически! Что за ужасное противоречие, скажете вы, как это возможно? Возможно, дорогие мои, только так и возможно. На Атлантиде высочайший уровень цивилизации, Атлантида -технократическое государство, но атлантические тени вконец обленились: они даже не заглядывают на Землю и знать ничего не хотят о тех исследованиях в области новых форм контактов с живыми, которые столь успешно разрабатывает горстка их же ученых, на их же острове -фактически под носом у них! Но САТ вручает Тени Ученого тень-ордена за еще один щадящий контакт, за ненарушение своего покоя. А когда выясняется, что щадящий контакт на самом деле оказывается контактом беспощадным, — тут уже САТ предпринимает все возможное, чтобы рассредоточить Тень Ученого! Ибо не дай бог другим теням Атлантиды попробовать исполнить контактную метаморфозу — вдруг появится у них вкус к жизни, и тогда — прости-прощай-покой! Тогда высокоразвитая инфраструктура Атлантиды полетит ко всем чертям — и воспарят над миром души атлантов, и просветят людей: не один только раз живем, а жили и будем жить дальше!.. И не забудем о том, кто мы сегодня, чтобы вспомнить об этом завтра! Так-то, Аид Александрович.
— Но моя роль… — начал было Аид Александрович и пресекся.
— Ваша роль? Довожу до Вашего сведения, что Тени Верховного Руководства Элизиума и САТ уже осведомлены о том, что Вы в своем институте почти разгадали загадку жизни и смерти, загадку универсума. И о том осведомлены, что окончательно разгадать эту загадку Вам помог Станислав Леопольдович. Правда, они не уверены, что Вы доберетесь в себе до Аида, — потому-то, отчасти, тень Станислава Леопольдовича и выдворили отсюда: а ну как он подскажет вам, кто Вы такой? И тогда им придется пасть ниц перед Тенью Царя Аида; Вы станете распоряжаться царством мертвых — и придет золотой век Элизиума. Здесь, на Земле, Вы сделали все, чтобы там иметь право властвовать.
— Я готов, — тихо сказал Аид Александрович Медынский, завотделением соматической психиатрии, и высоко поднял голову. Как царь.
— Теперь с вами, Эвридика? — спросил гость.
— Да, — смело ответила она.
— Вы, конечно, понимаете после всего сказанного, что не случайно и Ваше имя? Имена ведь не бывают случайны.
— Значит, миф об Орфее? — поспешила навстречу Эвридика.
— Миф об Орфее, — подтвердила тень. — Вы были женой Орфея, танцевали на зеленом лугу, Вас укусила змея, и Вы умерли.
— Змейка на сапожке, — пробормотала Эвридика. Нет-нет, это я так…
— И кем бы Вы ни были, Вы никогда не умирали естественной смертью… смешно говорить так — «естественная смерть»…
— Variola, — сказала Эвридика, не понимая себя.
— Variola, черная оспа… красный автомобильчик… всегда что-нибудь случалось эдакое.
— Значит, и на сей раз…
— На сей раз все уже обошлось, красный автомобильчик уехал в Мытищи, Аид Александрович отпустил вас из Тартара, а нянька Персефона, соответственно, проглядела. Тема утонула в вариациях, так сказать. В первый раз за всю свою историю, Эвридика, Вы не стояли в оцепенении, гадая: обернется — не обернется, Вы сами бросились за Орфеем, хотя были уже почти тенью… по снегу бросились, босиком…
— Вариации победили тему, — сказал Петр.
— Именно так. Все свои витальные циклы вы знаете, Эвридика, из снов. У Вас, девочка, точные сны — это большая редкость. Но одного Вы даже не можете предположить: объем информации, заложенный в тень Эвридики, был настолько велик, что в восемнадцатом веке тень Ваша распалась надвое: одна половинка пошла по канату — за черными розами под черную скрипку, в сторону Петра, в сторону смерти; другая — кинулась к долу зеленому, в сторону Станислава Леопольдовича, в сторону жизни. Так иногда случается с тенями — правда, не часто. Фредерика и…
— Клотильда Мауэр, Эмма Ивановна Франк, — подхватил Петр.
— Ты знал, Петр? — опешила Эвридика.
— Знаю, — ответил тот. — Не случайно ведь ты вспомнила мелодию песенки этой, про дол зеленый! Хоть и забыла немецкий язык…
— Так и разрешилось противоречие, заложенное в Вашем характере, — продолжал посетитель. — Одна половинка Эвридики стояла в оцепенении, другая бежала за Орфеем, одна вышивала кисет, другая умирала от оспы, одна приставала к прохожим, другая бросалась под машину от одиночества! И может быть — как знать! — распавшаяся тень восстановит в Элизиуме свою целостность уже теперь… миф об Орфее опять воспроизведется в канонической редакции. История, видите ли, любит ходить кругами. Тем более, что и царь Аид к тому времени займет свое законное место.
— Займет, займет! — обнадежил Аид Александрович.
— Хорошо бы тогда и мне оказаться в этой компании, — грустно заметил Петр. — А то как бы ей не развалиться без меня.
— Но Вы уже готовы присоединиться к ней, — напомнил гость.
— Да, да, я готов.
— У вас ведь самая грустная история — и Вы рады будете распрощаться с ней наконец? Радуйтесь: теперь Вы не бессмертны.
Петр не успел ответить — фигура посетителя растаяла в воздухе; а тут соседи Петра не выдержали прохаживаться по коридору на костылях и вернулись в палату.
— Как жалко, Петр, что мы ничего не узнали про тебя! — шепнула ему Эвридика. — Пустяки, — сказал Петр. — Я уже все знаю сам.
Глава ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Солнечное ЗАТМЕНИЕ однажды В ИЮНЕ
Ну конечно, его уже ждали: это Станислав Леопольдович понял еще там, в «Зеленом доле», когда ощутил, что тень его с душераздирающей силой влечет в Элизиум. Понял он и то, что, включив свет,
