И вот тут Детский Танец загрустил. От грусти он даже прилёг на лужайке, чего раньше никогда не делал.
— Что это с тобой? — озабоченно спросил Пень?в?Стороне.
— Ничего… — сказал Детский Танец почти сквозь слёзы. — Всё в порядке. Пройдёт…
Между тем он так и пролежал на своей лужайке до утра — не сделав больше ни одного движения. Это была самая грустная ночь в его жизни. Он?то думал, что детям весело танцевать его. А детям, оказывается, не весело и не грустно — им нор?маль?но. То есть никак.
Утром лес наполнился детскими голосами: дети спешили на лужайку. Она была их любимым местом в лесу. Прибежав, дети приготовились было танцевать, но увидели грустно лежащий на лужайке Детский Танец и взволнованно подбежали к нему.
— Вставай скорее! — сказали они. — Мы хотим тебя танцевать!
— Зачем? — уныло отозвался Детский Танец.
— Чтобы было весело! — закричали дети.
— Танцевать меня не весело, — все так же уныло ответил на это Детский Танец. — Не весело и не грустно, а нор?маль?но. То есть никак. Идите лучше постойте вместе с Пнем в стороне или с Мухомором под кустом.
— Он, наверное, заболел, — сказали дети и осторожно подняли Детский Танец с травы на ноги. — Ты попробуй, — попросили они, — сделай только одно движение… хоть одно, а уж дальше мы сами!
И Детский Танец попробовал: сделал одно движение, потом другое, а уже на третьем силы вернулись к нему— и… до чего же весело было детям в то утро танцевать Детский?Танец?на?Лужайке — весело как никогда! И сколько бы родители ни просили детей постоять немножко, а ещё лучше посидеть или полежать, они ни за что не соглашались.
Им было весело танцевать Детский?Танец?на?Лужайке, ведь танец — это всегда праздник, а праздники праздновать весело — что бы там ни говорили Гриб?Мухомор и Пень?в?Стороне.
ВЫСОКОМЕРНАЯ БАШНЯ НАД СТАРЫМ ГОРОДОМ
Может, все башни высокомерные, я не знаю: я со
А уж с этой — Высокомерной?Башней?над?Старым?Городом — вообще невозможно было.
Во?первых, такую высокую башню не в каждом городе встретишь: она практически вся в небе находилась — на земле?то всего и было, что какое?то сооружение небольшое, зато уж башню к нему пристроили… хоть стой хоть падай! Правда, Высокомерная?Башня?над?Старым?Городом всё?таки предпочитала стоять, а не падать — и довольно здорово, надо сказать, стояла: отовсюду её видно было. По ней тут только и ориентировались: найдёшь башню глазами — и сразу понятно, в какой части города находишься!
А во?вторых, уж очень Высокомерная?Башня?над?Старым?Городом неприступная была. Многие считали её имя обидным для башни, но тут уж делать нечего: обидно не обидно, а как ведёшь себя — так и будешь называться. Башня же именно что высокомерно себя вела: ни с кем никогда не разговаривала. Её даже некоторые за это не любили — например, одна Городская Крыса, всегда говорившая:
— Торчит себе, как дура, над городом — и всё!
Только с ней мало кто соглашался, потому что Высокомерная?Башня?над?Старым?Городом, вообще?то, красивая была. И на дуру совсем не походила.
Чтобы как?то оправдать её постоянное молчание, стали считать, что эта башня глуховатая… да нет, просто совсем глухая. Что ни скажи ей — ничего не слышит, потому и не отвечает, когда к ней обращаются.
Как бы там ни было, а Высокомерной?Башне?над?Старым?Городом почти все завидовали: кто ж не мечтает подняться на такую высоту, откуда всё видно! Говорили, между прочим, что оттуда даже, наверное, видны Дальние Края… а Дальние Края — это такое место, лучше которого ничего на свете нет. Но подниматься на башню было строго запрещено.
Однажды в городе появился Очень Глупый Главный Архитектор: такие часто попадаются среди главных архитекторов. И не успел он появиться, как сразу же распорядился построить в городе высотное здание — прямо рядом с башней. Причем распорядился так грубо, что высотное здание пришлось построить немедленно. И оно даже частично заслоняло башню.
Когда Высотное Здание достроили, то здание это, конечно, сразу же захотело познакомиться с Высокомерной?Башней?над?Старым?Городом, хоть его и предупреждали заранее, что она неприступная. Ему даже намекнули, что она глухая. Но Высотное Здание всё равно взяло да и обратилось к Высокомерной?Башне?над?Старым?Городом с такими словами:
— Глубокоуважаемая Башня?над?Старым?Городом, как поживаете? После этого Высотное Здание прождало ответа двое суток, не дождалось — и сказало вслух:
— Фу?ты ну?ты!
А когда говорят «фу?ты ну?ты», это обычно означает что?то вроде: «подумаешь, какая цаца!»
И, конечно, все в городе это «фу?ты ну?ты» услышали и принялись громко смеяться. А потом стали называть башню не Высокомерная?Башня?над?Старым?Городом, а Башня Фу?ты Ну?ты. Например: «Мы где сегодня встречаемся?» — «Да у Башни Фу?ты Ну?ты!» Или: «Мне куда Вам лучше документы подвезти?» — «Подвезите, пожалуйста, к Башне Фу?ты Ну?ты…» и так вот обидно далее.
Продолжалось это недолго — в один весенний день Высокомерная?Башня?над?Старым?Городом вдруг как расплачется!.. Все, конечно, удивились, потому что раньше Высокомерная?Башня?над?Старым?Городом не только ни разу не заплакала, но и вообще ни звука не проронила. А когда она вот так вот расплакалась, весь народ, конечно же, стремительно прибежал к ней, чтобы узнать, в чём дело. Тогда?то Высокомерная?Башня?над?Старым?Городом и сказала:
— Вот вы все только дразните меня там внизу да называете то высокомерной, то глухой. Или завидуете, что отсюда Дальние Края видны… А никто ведь никогда не спросил, каково мне тут!
Всем сразу стало стыдно, и они поспешили спросить:
— Каково Вам там?
— Спасибо, очень плохо! — ответила Высокомерная?Башня?над?Старым?Городом. — А потому мне плохо, что я с детства больше всего на свете боюсь высоты. Но — надо же было такому случиться! — меня прямо со дня рождения сюда вот и взгромоздили… Я ещё, между прочим, с тех пор ни одной ночи спокойно не спала… Каждую минуту умираю от страха и ни о чем другом не могу думать, как только о том, что вот?вот упаду! И голова у меня всё время кружится. И тошнит. А когда голова кружится и тошнит, не до разговоров… сами?то попробовали бы сюда взобраться!
Тут, конечно, всем стало очень стыдно за свое поведение — и у Высокомерной?Башни?над?Старым?Городом сразу принялись просить прощения. Между прочим, даже Высотное Здание прощения попросило, причем одним из первых, но Высокомерная?Башня?над?Старым?Городом только кивнула ему (дескать, прощаю, конечно, что ж с Вами делать!) и даже не взглянула в его сторону.
А ночью, когда все ушли спать, Высотное Здание тихонько кашлянуло и сказало Высокомерной?Башне?над?Старым?Городом:
— Послушайте… если Вы когда?нибудь вдруг действительно начнёте падать, я сразу же подхвачу Вас и спасу, можете быть уверены.
Потому что я люблю Вас с тех самых пор, как в мой фундамент был заложен первый кирпич.
Высокомерная?Башня?над?Старым?Городом ничего не ответила, но в первый раз за всю свою жизнь
