«By way of a hut, he'd a leaf of Brown Bread…»
(The New Vestments, p. 61)
Особо следует оговорить структурную организацию «Чепухового алфавита» – как уже говорилось ранее в примечаниях, излюбленного жанра абсурдистов: алфавитов такого плана в 40–70-х годах насчитывалось десятки.
Естественно, что для поэзии абсурда алфавит – идеальная форма. Строгий и заранее известный читателям (во всяком случае, взрослым, но и детям, уже знакомым с буквами, однако еще не научившихся читать) порядок следования равновеликих частей небольшого объема – что еще нужно? Эту форму можно «набивать» чем угодно: она выдержит и переживет любое безумие, оказывая достойное сопротивление какому угодно хаосу! К тому же, не надо думать о том, чтобы связывать части: части связаны изначально (и не нами), более того – смена частей тоже формальна, ибо это смена букв, а уж рефрены (хотя бы только анафорического свойства) «заданы» и подавно: в каждой части должно быть, по крайней мере несколько слов, начинающихся на одну и ту же букву! Причем «предметы», поименованные соответствующими словами, сами собой расположатся параллельно – во всяком случае, логически параллельно! Так сказать, свободной инициативе художника – в области формы! – практически не остается места, а абсурдисту только того и надо! Твердая форма для него – залог того, что в области содержания руки развязаны полностью: есть, что называется, где разгуляться.
В интересующем нас сейчас алфавите Эдварда Лира царит просто аптечный порядок: мало того, что «природные возможности» алфавита использованы полностью, – введено еще и множество дополнительных «упорядочивающих средств».
Так, каждая новая буква вводится стабильно воспроизводимой структурой: «A was…», «B was…», «C was…» («А была…», «Б была…», «В была…») и т. д. – по всему алфавиту, переведенному нами как в формах настоящего времени (в основном из-за стремления убрать «родовой признак» слова «буква» (ж.р.): для английского языка задача такая, само собой, иррелевантна), так и в формах прошедшего времени (там, где этого трудно было избежать ритмически).
Ср.:
А – это Арка моста:Под ней портних толпаЖила и шила из холстаСто галстуков для Па.Б – Белая Бутыль,Раздутая как шар:Па наливал в нее питьеИ залпом осушал.В был Воришка: онСтащил бифштекс – с тех порПа все ворчал: «Кошмарный тип!Он жулик. этот Вор!» и т. д.
Сильное упорядочивающее «средство» (из дополнительных!), введенное Эдвардом Лиром – второй (после компонента собственно «буква»)регулярный компонент структуры алфавита: это «Па» (отец рассказчика, – с очевидностью, ребёнка). Это он, «Па», вступает в «причудливые отношения» с каждой очередной буквой, совершая при этом массу глупостей, «цитируемых» ребенком на полном серьёзе «человека, уважающего возраст». Такой сквозной герой, возникающий «где ожидали», вне всякого сомнения, есть сильное «цементирующее средство» для и без того железобетонной конструкции алфавита.
Однако это еще не всё. Эдвард Лир не ограничивается «природными» и «искусственно внедренными» свойствами и маркерами структуры алфавита. К алфавиту дается некий «довесок» – в виде своего рода «урока на закрепление пройденного материала»: каждая буква алфавита воспроизводится в этом «довеске» еще раз (!) и, естественно, реферирует к себе же самой, уже названной в, так сказать, основной части (эффект удвоения). Конструкция становится зеркальной.
«Довесок» представляет собой историю о том, как одна из букв, А, разодрав руку о сук, принимает в виде советов «первую медицинскую помощь» поочередно от каждой следующей (опять же в строгом соответствии с алфавитом!) буквы – при этом понятно, что советы – на фоне повторяющейся и уже «более чем знакомой» структуры – носят совершенно абсурдный характер. Да и роль букв – безо всякого предупреждения со стороны автора – меняется вдруг разительно: теперь это не буквы (как это было в первой части), а персонифицированные сущности: понятное дело, такая «грубая подтасовка» остается нами как бы и незамеченной, и виной тому – ригидные рамки структуры, из которой не выпрыгнешь!
Данная часть к тому же еще и целиком оформлена как параллелизм: лексический, грамматический и логический, мало того – зарифмована, что называется «вдоль и поперек» (концевые и внутренние рифмы), являя собой образец навеки сбалансированной конструкции, которую мы – для наглядности – приводим:
А, руку разодрав о сук, вдруг закричала: «Ай!»,Б: «Ох, Бедняжка! Ох, мой друг, уймись, не причитай!»,В: «Я возьму Виолончель, утешу – лишь позволь!»,Г: «Только Грушевый кисель и сливки снимут боль»,Д: «Доктор! Доктор нужен ей: он даст покой руке»,Е: «Лишь Еда спасет, ей-ей: яйцо на молоке!»,Ё: «Ёрш зажаренный пойдёт: держу пари, пойдёт!»,Ж: «И Желе на бутерброд… нет, с ложки – прямо в рот!»,З: «Зелень в дозах небольших: салат или укроп»,И: «Лечат Иглами ушиб – и лёд кладут на лоб»,Й: «Только Йод! Один лишь Йод от всяких лечит бед»,К: «Кенгуру!.. Пусть подойдёт – и пусть он даст совет»,Л: «Лампу! Отойдите прочь! Подать горячий чай!»,М: «М-да… Морошку истолочь – и дать. И вся печаль!»,Н: «Нет, и нет, и нет, и нет! Её спасет Нуга»,О: «Можно просто дать Омлет – и вся вам недолга»,П: «Чуть Поэзии: она – так развивает мысль!»,Р: «Рюмку доброго вина и пару дохлых крыс!»,С: «Спойте Соло кто-нибудь: так веселей страдать»,Т: «Тю-ю… Турнепса раздобудь: нарезать и подать!»,У: «Два Ушата с кипятком на рану вылить ей!»,Ф: «И Форель!.. Но дело в том, что с запахом форель»,Х: «Хорошо б давать ей Хрен, по ХХ ложек в час»,Ц: «Нет, Цикорий дать взамен: уж он бы точно спас!»,Ч: «Чашку кофе ей – и пусть сыграет в «чур-меня»,Ш: «Шапку дайте ей: боюсь, прохлада ей вредна»,Щ: «Нет, Щавель – и только так! Ну, может быть, Щенка!»(…хотел вмешаться Ъ, но не придумал как,Ы, ничего не говоря, вздохнула громче всех,а 
