только смеялась. Она была уверена, что правильно истолковала Вовчиково отношение. Он — рыцарь, безмолвно поклоняющийся Прекрасной Даме. А рыцари, пусть даже и похожие на горилл, не тащат своих прекрасных дам в кусты.
Потом Надежда вышла замуж и переехала в бабкину квартиру. Как-то раз, навещая маму, она увидела во дворе Вовчика, по привычке улыбнулась ему и даже помахала рукой. Вовчик, против обыкновения, остолбенел всего на минуту, а потом, неуклюже загребая ногами, подошёл к ней.
— Привет, Надь, — сказал он, пунцовея по самые плечи. — Ты… это… куда пропала? Чей-то давно тебя не видать.
— Здравствуй, Вовчик. Я замуж вышла.
Он долго переваривал известие, а переварив, спросил:
— Муж-то хороший? Не обижает?
Глянув на его сжавшиеся кулачищи, Надежда невольно поёжилась и заверила торопливо:
— Муж замечательный. Самый лучший на свете.
Вовчик вздохнул, шумно и протяжно, как кузнечные мехи, и, помолчав, попросил почти жалобно:
— Ты… это… записала бы мой телефон. Вдруг это… обидит кто. Я приеду и разберусь.
Она ответила, мол, ну что ты, кто меня обидит, но, тронутая немой мольбой, телефон все же взяла и даже записала Вовчику в книжку свой новый номер.
Прошло несколько лет. Надежда уже почти забыла о Вовчике, когда они встретились снова. На этот раз в её собственном дворе. Войдя под арку, Надя увидела въезжающий с улицы мерседес и посторонилась, пережидая, пока машина проедет. Но мерседес вдруг остановился, со стороны водителя выскочил человек- гора, проворно обежал экипаж и открыл дверцу со стороны пассажира.
Пассажира Надя узнала сразу. Ни роскошный костюм, ни золотые часы, ни фарфоровая улыбка не устранили сходства Вовчика с гориллой. Зато придали ему уверенности в себе.
— Надюха! — Вовчик осторожно взял её руку в свою лапищу, подержал и бережно отпустил. — Сколько лет, сколько зим! Знаешь, мы теперь соседи. Я купил квартиру в этом доме. Второй подъезд, пятый этаж, квартира пятьдесят. Зашла бы как-нибудь по-соседски, а?
Надежда пообещала и даже сдержала обещание — сводила Сашку на экскурсию в жилище нового русского. Они дружно поахали над убранством апартаментов, выпили с хозяином рюмку чая, а на прощанье Вовчик вручил Надежде чёрную визитку с золотым тиснением.
— Надь, если возникнут какие проблемы, — ну, там, бабки понадобятся или спец какой-нибудь, или наедет кто, — звони в любое время суток. Я теперь в силе, что угодно могу.
До сих пор Надежда ни разу не воспользовалась этим любезным приглашением, хотя, признаться, подумывала, не натравить ли Вовчика на бабку. Но представила себе старуху со свёрнутой шеей и не решилась. Зато теперь преследователи вряд ли вычислят, к кому она побежала за помощью. А если вычислят, им же хуже. Вовчик их в бараний рог свернёт и по стенам развесит. В качестве охотничьих трофеев.
19
В вестибюле метро Халецкий просмотрел рабочий блокнот Бекушева, выписал адреса и телефоны сотрудников пропавшего директора «Голубя», после чего наметил план действий и оптимальный маршрут.
— Смотри, Пых, Анна Горелик живёт в районе Пречистенки, отсюда четыре остановки по прямой. Начнёшь с неё. Стращай, взывай к совести, что хочешь делай, но вызови на откровенность. Если убедишься, что любимый шеф с ней не связывался и о местонахождении Вязникова ей ничего не известно, отправляйся к Юлии Степановой, две остановки на трамвае от метро «Университет». Только сначала дождись моего звонка. Я звякну от соседей Вязникова — вдруг что выясню. Или ты выяснишь. Тогда подкорректируем программу. Если новостей не будет, ты едешь к Степановой, я — к Марии Косовской. Потом опять созваниваемся, обмениваемся информацией и едем дальше. Ты — в Чертаново, к экспедитору, я — на северо-запад, к шофёру. Потом по домам — больше сегодня не успеть. Завтра я уломаю Песича освободить нас на полдня от погони за маньяком, заваливаемся вдвоём к рекламистам и трясём их, пока душу не вытрясем. Задача ясна? Тогда вперёд.
Анна Горелик, строгого вида девица с холодноватыми серо-зелёными глазами и надменным ртом, весточек от любимого шефа не получала. Виктор запугал её почти до истерики россказнями о безжалостных убийцах, которые охотятся за Вязниковым, о страшной участи, ожидающей Эдика, если милиция не опередит киллеров, но толку не добился. Серо-зеленые глаза наполнились слезами, губы задрожали, как у перепуганного ребёнка, но светлые серпики волос покачивались у щёк с прежней решительностью: нет, Эдик не давал о себе знать со среды. Нет, она не знает, к кому он мог обратиться в поисках убежища. Нет, никто из сотрудников не говорил ничего такого, из чего можно было бы сделать вывод об их большей осведомлённости в отношении шефа.
Через полчаса Виктор сдался, но не ушёл, попросив у хозяйки разрешения дождаться звонка. Хозяйка позволила и даже любезно предложила оперативнику чаю. Виктор допивал уже вторую чашку и выслушивал десятую историю о необыкновенных талантах и душевных качествах Вязникова, когда наконец позвонил Халецкий.
— Пых, у меня скверные новости. Похоже, кто-то лазил в квартиру Вязникова. На замке царапины. Я с помощью соседей нашёл подругу его жены — она живёт тут неподалёку. У неё Вязниковы хранят запасной комплект ключей. Уговорил я эту Марину сходить со мной, взглянуть на квартиру. Догадываешься, что пропало? Большая записная книжка с адресами и телефонами всех-всех-всех вязниковских знакомых. По словам Марины, книжка всегда лежала на тумбочке рядом с телефонным аппаратом. Эдик даже вбил в заднюю стенку тумбочки специальный гвоздь и привязал книжку, чтобы жена её не перекладывала. Гвоздь и верёвочка остались, сам видел.
— Тогда мы, скорее всего, опоздали, Боря, — мрачно сказал Виктор. — У них был запас в четыре дня и все возможные координаты. Думаю, до него уже добрались.
— Знаешь, что меня в тебе неизменно радует? Твой неиссякаемый оптимизм. Не было у них четырех дней, Пых. Если помнишь, я ездил к Вязникову в четверг поздно вечером и царапин на замке не видел.
— Ты мог просто не заметить.
— За кого ты меня держишь, сосунок! — оскорбился Халецкий. — У меня двенадцать лет оперативного стажа! И если я говорю, что царапин не видел, значит, их не было. Ergo, наши друзья разжились записной книжкой не раньше ночи с пятницы на субботу. А книжка толстая, — по словам Мариночки, адресов и телефонов в ней сотни три. Словом, Витя, придётся мне тебя обломать. Рано нам разбегаться по домам. Кстати, а у тебя-то что нового?
— Ничего.
— Значит, действуем согласно намеченному плану. Дуй к Степановой и снова жди звонка.
Внешне Юля Степанова чем-то напоминала актрису Джулию Робертс, только не обладала её актёрскими данными. Насторожённый взгляд, которым она встретила опера, и упрямое выражение, появившееся на хорошеньком личике, как только Бекушев завёл речь об Эдике, яснее всяких слов сказали, что Виктор приехал по нужному адресу. Дальнейшее было, как говорится, делом техники. Уже через пять минут упрямство сменилось растерянностью, а когда Виктор проораторствовал ещё столько же, растерянность уступила место панике. Упоминание о проникновении неизвестных в квартиру Вязникова, и особенно о гвозде и верёвочке, оставшихся от его записной книжки, подавило последние очаги сопротивления противника. Строптивая Джулия сломалась.
— Я честно не знаю, где Эдик, — заговорила она, глотая слезы. — Он звонил мне позавчера вечером… Часов в десять, наверное… Я спрашивала, куда он пропал, почему не пришёл на похороны Ирен, но Эдик сказал, что объяснит все позже… Обещал на днях позвонить снова… Вы думаете, эти… нашли его, да? Из-за меня? Из-за того, что я не сообщила вам о его звонке? Но я же не знала, что за ним охотятся!.. А он просил никому не рассказывать…
Как Виктора ни распирало желание дать поведению Вязникова и самой Юлии исчерпывающую характеристику в духе Песича, он сумел сдержаться. Даже нашёл в себе силы утешить свидетельницу, обливающуюся запоздалыми слезами раскаяния. Напоил водой, посоветовал умыться, дал время прийти в себя. И только потом осторожно возобновил разговор.
— А зачем он звонил? Постарайтесь как можно точнее воспроизвести ваш диалог. Нам обязательно
