— А это Андрей, или Прошка, как называют его друзья, — представил Дон.
— Очень приятно, — пробормотал рыжий, явно привирая. Выражение его лица красноречивее всяких слов говорило о том, что он предпочел бы никогда в жизни нас не видеть. Впрочем, взглянув на Прошку, я подумала, что могу понять чувства Николая. Лохматый, чумазый, с грязными разводами и засохшей коркой крови на лице, мой друг определенно не способен был радовать глаз эстета. Если и я выглядела подобным образом, то Николай, должно быть, решил, что его знакомят с парочкой бесов, удравших из преисподней.
— Ну что, поедем домой? — спросил Дон. — Сандра и компания наверняка сходят с ума от беспокойства.
Он закрыл крышку погреба, а Николай выключил свет. Мы с Прошкой вышли в сени опостылевшего дома, а оттуда на улицу. У меня перехватило дыхание от морозного воздуха и ослепительно желтого солнца, сверкающего на бородавчатой поверхности льда, сковавшего лужи. В нескольких шагах от крыльца горделиво стоял «вольво», и солнце щедрой рукой золотило его серебряные бока. А дальше, за машиной, ледяная колея дороги неспешно сбегала с пологого белого холма к огромному открытому пространству замерзшей воды с темной кромкой леса на далеком-далеком берегу.
— Где мы? — спросила я, обернувшись.
— На Вуоксе, — мрачно ответил Николай.
Оценив состояние Селезнева, как «смертельная усталость», я настояла на том, чтобы вести машину позволили мне. Николай привычно скользнул на соседнее сиденье, а Дон с Прошкой устроились сзади. Дон нажал на кнопку телефона, но установить связь отсюда не удалось.
— Рассказывайте! — потребовал он, пока я вела машину по лесной грунтовке.
И мы с Прошкой, поочередно перебивая друг друга, охотно поведали о выпавших на нашу долю мучениях. Теперь, когда все осталось позади, наша история сама собой трансформировалась в героическую эпопею с элементами комедии. Однако Николай, сидевший справа от меня, похоже, был не склонен веселиться. С каждой минутой он становился все угрюмее, и временами мне казалось, что я слышу зубовный скрежет. Странное поведение нашего спасителя заинтриговало меня до невозможности. Но когда мы закончили рассказ и я хотела потребовать, чтобы Дон изложил свою часть истории, выяснилось, что идальго клюет носом. «Ладно, не буду его мучить, — решила я. — Рано или поздно все тайное станет явным, как и было обещано».
Мы давно выехали с грунтовки на шоссе. Сосны и огромные валуны подступали к самому асфальту. Время от времени я поглядывала в зеркало и улыбалась. Прошка, ласково обнявший Селезнева, положил его голову себе на плечо и тихо посапывал, прижавшись щекой к вихрастой макушке. «Права была Сандра! Стоило нам только влипнуть в историю, а Селезневу явиться на выручку этаким рыцарем на белом коне (ну, или на серебряном „вольво“ — какая, в сущности, разница?), и, по крайней мере, у одного упрямого осла предубеждение против него исчезло без следа. Может быть, ради этого Сандра и вызвала Дона, презрев условности?»
Солнце, краснея на глазах, быстро катилось к горизонту. На востоке зарождался лиловый сумрак. Он разбухал, как тесто на опаре, потихоньку прокрадывался в салон через правое окно и ложился резкими тенями на хмурый профиль моего соседа. Николай упорно смотрел только вперед и молчал. Я уж подумала, что он так и не произнесет ни слова за всю дорогу, но где-то через полчаса езды он вдруг повернул ко мне голову и попросил:
— Чуть дальше поверните, пожалуйста, не на Петербург, а направо. У меня дела в Лей-по-Сто, а оттуда я доберусь на электричке.
— Где-где?
— Ах да, вы же не питерские. Я хотел сказать — в Лейпясуо.
Я послушно сбросила скорость и повернула. Километров через десять слева потянулся берег большого озера, потом мы проехали мимо развилки на Выборг, пересекли еще одно шоссе и наконец затормозили невдалеке от станции. Николай открыл дверцу и, уже опустив ногу на асфальт, снова повернулся ко мне и сказал тихо и очень грустно:
— Вы замечательная девушка, Варвара. Я рад, что у вас все обошлось.
Я открыла рот, чтобы поблагодарить его, но он уже выскочил из машины, захлопнул дверцу и бросился к платформе. Я пожала плечами, развернулась и поехала к развилке.
«Чудной какой-то! Говорит, что рад, а выглядит так, словно его постигло большое горе. И ведь мы ни разу с ним не встречались, следовательно, я никак не могла настроить его против себя до такой степени, чтобы мое спасение стало для него личной трагедией». Я еще раз пожала плечами и мысленно переключилась на предстоящую встречу с друзьями. «Дон говорит, что они сходят с ума от беспокойства. Досталось же им за эти дни! Если они выглядят хотя бы наполовину так же скверно, как Селезнев, я лично поймаю Кошака с Акопяном и сверну мерзавцам шеи!»
Когда мы подъехали к дому Сандры, на улице уже совсем стемнело. Остановив машину, я потратила изрядное количество времени на то, чтобы растолкать Прошку и Селезнева. Но вот они, сонно хлопая глазами, вылезли из салона на мороз, и мы побежали к подъезду. Прошка, проявляя невиданную прыть, мчался впереди, только пятки в грязных носках мелькали.
— Спорим, я знаю, как встретит нас Марк? — сказал он, когда мы запихнулись в лифт и я нажала на кнопку шестого этажа. Прошка состроил мрачную физиономию и произнес брюзгливо:
— «Явились наконец? Сколько можно ждать! Идите скорее на кухню чистить картошку!»
На звонок открыла Сандра. Она всех обняла и расцеловала, включая полусонного Дона, а потом крикнула в сторону кухни:
— Доставайте шампанское!
Радостно улыбаясь, в холл выскочили Леша и Генрих. Генрих, не найдя слов для выражения переполнявших его чувств, так хлопнул Прошку по плечу, что тот рухнул на галошницу и едва не раздавил ее своим весом.
— И ты, Генрих, туда же? — возопила жертва предательского нападения. Мало на мою голову бандитов и Варвары? Нет-нет, Леша, отойди от меня подальше! Если у тебя чешутся руки, тресни лучше Варьку, а я погляжу, как она даст тебе сдачи.
Леша кротко отошел в уголок и стоял там, расплывшись до ушей, все время, пока мы раздевались.
— Проходите на кухню! — пригласила Сандра, загадочно улыбаясь, словно нас ждал невесть какой сюрприз. Я предпочла бы сначала умыться, но, увидев выражение ее лица, не удержалась и сунула-таки нос на кухню. Там стояли ломившийся от еды стол и Марк. Марк скручивал проволоку с бутылки шампанского.
— Явились наконец? — буркнул он, подняв глаза.
Я прыснула и, пока меня не заставили чистить картошку, юркнула в ванную.
Когда мы расселись за столом и Генрих, поднявшись, произнес длинный тост в честь нашего счастливого воссоединения, в голове у меня забрезжило смутное подозрение. Что-то здесь было не так! Насколько я поняла со слов Селезнева, эта компания должна была свихнуться от беспокойства за нас. А Дон заснул в машине и так им и не позвонил. Но, хотя они, безусловно, обрадовались нашему появлению, у меня отнюдь не возникло ощущения, будто с их плеч свалилась гора. Нет, они выглядели так, словно уже знали, что все окончилось благополучно. Более того, вид у них был не только счастливый, но и гордый, как если бы они самолично вызволили нас с Прошкой из подвала. И потом, этот праздничный стол, это заранее охлажденное шампанское… Будь у них хоть малейшее сомнение в благополучном исходе, они ни за что не стали бы готовиться к пиру — из суеверия.
Я опустошила свой бокал, поставила его на стол и требовательно посмотрела на Сандру.
— Ну-ка, признавайся: что вы здесь натворили?
Она напустила на себя таинственность, но желание поделиться новостью оказалось сильнее.
— Мы их взяли! Васю с Аркашей — представляешь?! Взяли, несмотря на то, что некоторые тут… — Она перевела глаза на Селезнева и умолкла на полуслове.
Все присутствующие покосились в его сторону. Дон запрокинул голову на спинку дивана и снова спал, крепко прижимая к груди бокал с недопитым шампанским. И тут произошло чудо. Марк — суровый и беспощадный Марк, у которого от одного имени Селезнева сводило скулы, — обвел всех нас взглядом и выразительно кивнул на дверь.
