пригоршнями из ямы. Дело шло успешно.
«Только бы закончить все, пока темно, — думал, работая, Петруха. — Выберусь наружу, а там ищи- свищи! Сторожа-то, поди, тоже спят».
Раз за разом он все дальше вел подкоп под стену, расширяя дыру настолько, чтоб можно было пролезть в нее. Наконец, лаз был готов. Перекрестившись, он стал выбираться наружу. И тут случилось то, чего он не ждал. Кто-то подхватил его под руки, выволок наверх, и, не дав ему опомниться, связал.
— Попался, голубчик! Ты думал, мы спим? А мы нет, мы бодрствуем!
То были сторожа.
— Братцы, отпустите меня! — взмолился Петруха.
— Отпустить? Нет, шалишь, парень. Нам за тебя в ответе быть. Давай подымайся, да смотри, чтоб без баловства!
— Не подымусь без рук-то.
— Пособим. Вот так.
Отперев дверь амбара, сторожа развязали руки Петрухе и втолкнули его внутрь. Снова загремел замок. Лежавший ближе к двери работный поднялся, сонно посмотрел на Петра и снова лег. Петруха с тоской подумал, что вот теперь пощады ему уже не будет.
Сторожа, поймавшие Петруху, встали у выкопанной им ямы, боясь, как бы он снова не попытался убежать.
— Донат! — сказал спустя несколько времени один из них. — Чего будем делать с парнем-то?
— Доложим управителю — и все.
— Так ведь до смерти его забьют!
— Не воруй!
— Свой ведь, работный!
— Может, свою спину за него подставишь?
Наступило молчание.
— Донат! Может, покроем парня-то?
— А нора — вот она! Куда ее денешь?
— А зарыть!
— Зарыть?
— Ну да! Он же и завалит.
Снова наступило молчание.
— Дознаются, попадет нам.
— Не дознаются!
— Ну, бог с тобой! Иди, пусть засыпет. Только быстро, светать скоро начнет.
Долго объяснять Петрухе не потребовалось. Проснувшийся Архип, поняв, в чем дело, стал помогать ему. Засыпав яму, они утрамбовали землю и припорошили сверху сухим песком. Когда все было закончено, Архип сказал укоризненно:
— Зря ты это затеял!
Петруха ничего не ответил ему.
Наступило утро. Снова загремела дверь. Двое рунтов с ружьями ждали снаружи, чтобы вести провинившихся на расправу…
Доклад Мотри о том, что барский приказ о наказании работных выполнен, Баташев выслушал так же, как выслушивал десятки подобных. Участь мастеровых не волновала его. Мысли заводчика были заняты другим, более важным для него делом.
Отпустив управляющего, он подошел к стоявшему в простенке между окон резному дубового дерева бюро, поднял крышку, словно намереваясь что-то писать, потом отпустил ее. Сев на канапе, Баташев провел около получаса в задумчивости. Поглядывавший за ним в щелку дворецкий Масеич знал, что в такие минуты тревожить барина нельзя, надо ждать, пока сам позовет. А что тот скоро позовет его, в этом старый слуга не сомневался. За несколько лет службы у Андрея Родионовича он досконально изучил его повадки. Если вот так сидит, задумавшись, значит, решает какой-то важный вопрос. И впрямь, скоро раздался резкий звонок, звавший его.
Когда Масеич вошел в кабинет, Баташев уже закончил что-то писать и посыпал написанное мелким, хорошо прокаленным песком. Капнув сургучом на пакет, он быстро надписал адрес и сказал:
— Немедленно отправить с нарочным брату. Буде если в Москве его нет, без передышки скакать в Петербург.
— Слушаюсь.
Через две недели гонец прибыл обратно. Вскрыв конверт и прочитав ответ брата, Андрей довольно улыбнулся. Иван вполне был согласен с ним, хвалил за предприимчивость и сообщал, что князь Долгорукий легко согласился продать им свой Ермишинский завод.
К письму приложена была купчая, свидетельствовавшая о том, что количество железоделательных заводов, принадлежащих братьям Баташевым, увеличилось еще на один. Правда, Ермишинский завод, построенный Долгоруким вслед за тем, как они возвели свой первый завод на Унже, был небольшим — князь не занимался им, — но его можно было быстро расширить.
В сопровождении Карпухи Никифорова Андрей отправился в Ермишь. Осмотрев завод и отдав нужные распоряжения о его перестройке, он оставил Карпуху присматривать за работами, а сам поехал в Сноведь, где, как он знал, в свое время пробовали искать счастья братья Мяздриковы. На месте бывшего завода стояло несколько ветхих избушек. Жившие в них крестьяне принадлежали мелкопоместному дворянину Семилову, чье имение находилось верстах в пятнадцати от Сноведи. Узнав, что ему дают за Сноведской хутор приличную сумму, тот удивился: кому понадобились эти развалины? Но Баташеву нужны были не избы и не крестьяне, его интересовала земля, хранившая рудные запасы.
Вскоре и в Сноведи застучали топоры лесосеков. Баташев значительно расширил площадку на месте стоявших здесь когда-то небольших домен — по его замыслу, новый завод должен был быть не меньше Гусевского.
Иван Родионович, приехавший на Выксунь с семьей на страстной неделе, был изумлен расторопностью брата. В срок, казавшийся немыслимым, Андрей расширил Ермишинский завод и заканчивал постройку Сноведского. Теперь можно было брать новые заказы.
Пышно отпраздновав пасху, братья занялись делами. Вместе они объехали новые заводы, осмотрели возведенные по замыслу Андрея молотовые и иные фабрики. Увиденным оба остались довольны: работа везде шла хорошо, старший Баташев постарался на славу. Но и Иван не остался в долгу. Когда они вернулись после осмотра заводов домой, он как бы невзначай спросил брата:
— А куда девается вода, что спускают из прудов?
— В Оку течет.
— Много ее зря пропадает.
Андрей взглянул на брата.
— Почему зря?
— Потому, что ее еще раз можно использовать. Там, где она в Оку впадает, плющильную фабрику поставить.
— Дело, братец, молвил. Пусть еще одни валы повертит!
Довольные братья спустились вниз, вышли в парк. Молодые липки стояли еще голыми. В дальних аллеях виднелись люди. Под присмотром садовников они очищали пешеходные дорожки, рыхлили приствольные круги.
Выйдя из парка, Баташевы повернули на тихую улочку, застроенную низенькими бревенчатыми домами. Пасхальные дни еще не прошли, бабы и ребятишки продолжали праздновать — сидели на завалинках. У одного из домов Иван замедлил шаг, придержав брата. Из-за угла доносился мерный женский голос, сказывавший какую-то побывальщину. Андрей хотел было идти дальше, но Иван, с детства имевший пристрастие к сказкам, не пустил его.
— Подожди, послушаем! — шепнул он.
