— Но что могут делать в лесу люди с чемоданами?
— Мне без разницы. Кто знает, что они делают и почему? Они не такие, как мы, им недостает рационализма. Давай их убьем.
— А место подходящее? — спросила Синди, но двигатель завела.
— Я к этому готов. Мне
— Слишком открытое место, — указала Синди. — У нас не будет времени сделать все так, чтобы нам понравилось.
— Ты права, — с неохотой согласился Бенни. — Хорошо, хорошо. Но мы можем напасть на них, вырубить и отвезти в более укромное место.
— В Складской район. На ту заброшенную фабрику. Ты знаешь, о чем я.
— Где мы убили начальника полиции и его жену в ту ночь, когда изготовили их дубли. — Бенни улыбнулся, вспоминая, как это было.
— Мы убили их классно, — добавила Синди.
— Это точно.
— Помнишь, как он кричал, когда мы очищали ее череп от кожи, словно апельсин от кожуры? — спросила Синди.
— Я думал, что у начальника полиции нервы должны быть крепче.
Синди вырулила на служебную дорогу.
— Мы можем разрезать их на куски, пока они еще будут живы… и знаешь, что мы сделаем потом?
— Что? — Они приближались к припаркованному седану, в багажник которого детективы только что положили чемоданы.
— Сразу после этого, прямо в крови, мы сделаем ребенка.
Настроение Бенни заметно ухудшилось. Вся эта чушь, которую несла Синди, действовала ему на нервы.
— Ладно, — пробурчал он.
— Кровь, действительно свежая кровь, используется в самых эффективных ритуалах.
— Разумеется. Прибавь газу, чтобы мы подъехали к ним до того, как оба сядут в машину. В каких ритуалах?
— Ритуалах, способствующих зачатию. Старая раса способна к зачатию. Если мы сделаем это в их крови, покрытые их теплой кровью, возможно, я тоже смогу зачать.
Детективы повернулись к приближающемуся «Маунтиниру», Бенни сосредоточился на грядущем убийстве, но по инерции спросил:
— Ритуалах, способствующих зачатию?
— Вуду, — пояснила Синди. — Культ Ибо.
— Ибо?
— Je suis rouge.
— Это французский? Французскому нас не учили.
— Это означает: «Я, который красный», или, более точно: «Я — красный». Так Ибо называет себя.
— Опять Ибо.
— Он — бог зла в культе вуду, основанном на жертвоприношениях крови. Мы убьем этих двух и сделаем ребенка, вымазавшись в их крови. Восхвалим Ибо, вся слава Ибо.
Синди удалось-таки отвлечь Бенни от главного. Он уставился на напарницу, сбитый с толку, испуганный.
Глава 35
Когда Эрика Гелиос вошла в секретный коридор, дверь-секция книжных стеллажей автоматически закрылась у нее за спиной.
— Совсем как в романе Уилки Коллинза, — пробормотала она, упомянув викторианского писателя, произведений которого не читала.
Шириной коридор не превышал четырех футов. Бетонный пол, бетонные стены, бетонный потолок. У Эрики создалось впечатление, будто она попала в бункер, расположенный под разбомбленным городом.
Освещение, скорее всего, контролировалось датчиками движения: Эрика на какое-то время застыла, и свет погас. Но стоило ей сдвинуться с места, как лампы вспыхнули вновь.
Узкий, без ответвлений коридор вывел Эрику к стальной двери.
Виктор любил всякие хитрые технические устройства, и Эрика ожидала, что дверь будет закрыта на электронный замок. Виктор мог оснастить его сканером, реагирующим на отпечатки пальцев или ретинаграмму, чтобы никто другой не смог открыть этот замок.
Но, как выяснилось, дверь удерживали на месте пять стальных штырей-засовов: один — наверху, один внизу, три — справа, напротив массивных петель.
Поначалу Эрика подумала, что открывать дверь ей не следует. Пространство за дверью не было ящиком, сама дверь ничем не напоминала крышку, но Эрика все равно подумала о Пандоре, женщине, из любопытства открывшей ящик, в который Прометей упрятал все беды, грозившие человечеству.
Миф заставил ее замешкаться, но лишь на несколько мгновений, потому что человечество (еще один синоним Старой расы) было обречено. В один прекрасный день ей самой могли приказать убить всех людей, которых удастся найти.
И потом, Сэмюэль Джонсон (кем бы он ни был) однажды сказал: «Любопытство — одна из неизменных и извечных характеристик здорового разума».
Судя по массивности двери и размерам засовов, за нею Виктор держал что-то очень важное. От Эрики, если она хотела стать идеальной женой (и последней Эрикой, вышедшей из резервуара сотворения), требовалось понимать все намерения мужа и предугадывать все его желания, и для этого, конечно же, следовало знать его секреты. А самый важный секрет, похоже, находился за этой стальной дверью.
Сначала она опустила верхний штырь-засов, потом подняла нижний, отодвинула три боковых.
Стальная дверь бесшумно подалась вперед, в помещение, где тут же загорелись лампы. Переступив порог, Эрика увидела, что толщина двери, повернувшейся на шаровых петлях, составляет добрых восемь дюймов.
Она оказалась еще в одном коридоре, совсем коротком, примерно в двенадцать футов длиной, который упирался в точно такую же дверь.
По всей длине коридора из стен торчали стальные стержни. По ее левую руку — из меди, по правую — из другого металла, может, из стали, может — нет.
Коридор наполняло мягкое жужжание. Вроде бы его источником были стержни.
Информация, которую она получила методом прямой загрузки мозга, содержала в основном сведения по музыке, танцам, литературным аллюзиям и другим темам, позволяющим ей поддерживать разговор с важными представителями Старой расы, которых Виктору приходилось приглашать в дом, пока не пришло время всех их уничтожить. О науке она знала очень мало.
Тем не менее она догадалась, что при необходимости между концами стержней могли вспыхнуть электрические дуги, которые сожгли бы и испарили любое попавшее в них инородное тело.
Нового человека эти дуги могли сжечь с той же легкостью, что и Старого.
Она застыла в двух шагах от порога, раздумывая над сложившейся ситуацией, когда из какого-то устройства на потолке ударил синий лазерный луч, который прошелся по ней с головы до ног и обратно, как бы выяснял, кто пришел.
Потом луч погас. Мгновением позже прекратилось и гудение. В коридоре повисла тяжелая тишина.
У Эрики сложилось ощущение, что проверку она прошла, а потому могла не опасаться, что превратится в обугленный труп, если двинется дальше.
