платить за две квартиры сразу». После нескольких месяцев свиданий вы и так почти живете вместе, спите вместе почти каждую ночь. Но съезжаться до свадьбы глупо. Это не то, что раньше, когда свидания были формальнее, подчинялись правилам. Теперь вам известно, перетягивает ли он одеяло на себя, платит ли по счетам и выдавливает ли он зубную пасту из конца тюбика или из середины. И чтобы выяснить, разбрасывает ли он носки, содержит ли в чистоте холодильник и заправляет ли по утрам кровать, вам вовсе не нужно оплачивать одну квартиру на двоих. Вы уже все знаете. Жить до женитьбы вместе – абсурд. Бессмысленная предосторожность! Она дает фальшивое чувство защищенности, как балкон, отделяющий Джульетту от Ромео. До того, как мы с Гэйбом поженились, мы прожили вместе три года, и что я получила в результате? Мне слишком хорошо было знакомо фальшивое чувство защищенности.
В день нашего бракосочетания раввин обратился к нам с Гэйбом с такими словами:
– Теперь ваши отношения касаются не только вас двоих. – Он поочередно оглядел каждого из нас. Его теплые руки были покрыты коричневыми пятнышками. – Отныне в них участвуете вы – и Бог.
Мне понравилась эта идея.
Бог взял меня под защиту, и теперь если Гэйб наделает глупостей, он обидит не только меня, но и Священное Писание, и заповеди, и Бога с большой буквы. Вступление в брак – это обязательство всю жизнь работать над нашими взаимоотношениями, при любых обстоятельствах. Ну, с моей точки зрения, эти «обстоятельства» исключали нападение на меня или наших детей. Если Гэйб хотя бы однажды так поступит, все будет кончено, ну, или произойдет то самое «пока смерть не разлучит вас», как говорится в обетах. Это я знала точно; я очень уважаю обеты.
Мне кажется: никто не думает о разводе, когда вступает в брак. Некоторые люди, едва вступив в новые взаимоотношения, заявляют, что не верят в развод. Как будто этим можно хвастаться, как томатным соусом домашнего приготовления или ровными от природы зубами. «О, я не верю в возможность развода», – говорит такая особа, складывая салфетку и поджимая губы. Словно «развод» – мифическое существо, способное летать, как Санта-Клаус или Зубная фея. Я никогда не слышала, чтобы кто-нибудь ответил: «А я верю. Очень полезно для цвета лица и бумажника. Столько необходимых солей, дорогая, обязательно попробуй». Может быть, в развод верят дети, наблюдавшие, как их родители доводят друг друга до истерических рыданий. Но они, возможно, не верят и в брак, ну, как некоторые люди не верят в электронную почту и сотовые телефоны. Да, они признают их существование, но считают, что это не для них. Пока в один прекрасный момент ситуация не меняется.
Я считала, что мы с Гэйбом оба верили в брак, когда вступали в него. Даже если бы один из нас гульнул налево, я полагала, что мы бы исправили ситуацию, общаясь, работая над ней, обращаясь к семейному психологу. Я повторяла это про себя, словно читая с плаката инструкцию. Мы бы восстановили доверие, сначала изучив и поняв, почему произошло предательство. Потом мы бы преодолели ситуацию, позаботившись о том, чтобы она, благодаря нашему вновь найденному взаимопониманию, не повторилась. Я сделаю все, чтобы Гэйб мог быть со мной откровенным, а он постарается избегать двойственных ситуаций и будет действовать более осмотрительно. Все это выглядело красиво и упорядоченно, будто изысканный сандвич к чаю. К сожалению, Гэйб признавал только сандвичи с копченой колбасой.
Я знала: мы будем ссориться, но в итоге вспомним, что мы одна команда. Мы двое против всего мира. У меня отличные легкие, но я не могла кричать «Ура!» за нас обоих. Гэйбу тоже требовалось делать свое дело, иначе нам не победить.
Многие из моих знакомых относятся к браку легко. «Ну да, почему бы и нет? Если не получится, всегда можно развестись». Не идеальное отношение к делу, но вполне современное, все равно как «Приходи к нам в субботу вечером, будем отмечать мой развод». Да еще и присылают электронные приглашения. Но я открыла способ узнавать людей, которые и вправду верят в брак.
Они развивают взаимоотношения.
Если вы замужем за человеком, который не продвигает ваши отношения вперед, задумайтесь. Если он готов идти вперед только из страха перед потерями, то такой человек скорее нагнется поближе к воде, сидя в тонущей лодке, чем примется вычерпывать воду. Это вам мой спасательный круг.
До того, как мы с Гэйбом поженились, я планировала свое поведение на годы вперед. Я употребляла слова «всегда и «никогда». «Я всегда буду обсуждать с тобой все проблемы. Я никогда не рожу ребенка только для того, чтобы привязать тебя к себе». Однако истина заключается в том, что пока обстоятельства не переменятся, трудно представить, как ты себя поведешь. И вот однажды они переменились.
Это случилось ровно год тому назад. Было 3 ноября 2002 года, воскресенье, в которое обычно проводится нью-йоркский марафон. Линусу подстригали когти на 81-й улице. Моя сестра Ли была у нас в гостях. Она полулежала на диване в гостиной, смотря развлекательный кабельный канал «Е!» и листая журнал «Стиль». Я была в начале беременности.
– Запри чертову дверь, Ли. И ни за что не открывай ее.
– Какая муха тебя укусила – гормоны разыгрались? – осведомилась Ли, не поднимая глаз.
– У меня предчувствие.
Я помчалась к входной двери и заперла ее изнутри на цепочку.
– Ну, как знаешь.
– Нет, серьезно. Меня просто трясет. Я знаю, что говорю.
– Слушай, что ты несешь?
Я ей не ответила. Вместо этого я бросилась в кабинет – маленькую комнатку, которую мы потихонечку переделывали в детскую. Недавно мы повесили здесь занавески и узорчатый полог. Усевшись за стол, я включила наш ноутбук и принялась проверять, на какие сайты заходил Гэйб. Ничего подозрительного. Си- эн-эн, сайт спортивного канала И-эс-пи-эн, «Йаху».
Год назад Гэйб дал мне пароль своего почтового ящика на «Йаху», чтобы я послала для него письмо. С тех самых пор я тайком от него проверяла время от времени его почту в поисках чего-нибудь подозрительного. «Подозрительное» подразумевало не другую женщину, а ложь. Гэйб привык врать друзьям и домашним. Он регулярно писал письма типа: «Прости, друг, я правда хотел зайти в воскресенье, но меня задержали в клинике». Ну, если «задержали в клинике» значит «лежал на диване, смотрел матч «Нью-Йорк Джехс» и чесал себе яйца», тогда я – не я, а Вуди Джонсон, хозяин команды «Джетс». Гэйбу никогда не хватало храбрости быть честным с окружающими, он переживал, что они о нем не то подумают. Вызов на работу звучал надежнее, чем «я плохо продумал свои планы, и мне пришлось поехать к семье Стефани». Работа означала обязанность вместо личного выбора; на обязанность же никто не мог обидеться.
Обнаружив подобные послания, я устраивала Гэйбу разборки. Ну да, мне тоже приходилось врать, говорить, мол, мне понадобился телефонный номер или адрес из его контактного списка, «вот я и заглянула. А потом я увидела е-мейл от Эдди, и, знаешь, мне захотелось узнать, как у него дела. А ты ему наврал, оказывается. Почему?» Примерно вот так. Честно говоря, я просто ему не доверяла. Повторяю. Я ему не доверяла. Он откладывал нашу свадьбу, врал друзьям и родителям, и я стала беспокоиться, не врет ли он и мне тоже. Он был из тех людей, кто всегда говорит «да», даже если имеет в виду «нет». И он обожал флиртовать. Он флиртовал даже с телефонным оператором:
– Ну да, узнать адрес было бы мило, так же мило, как ваш голосок!
– О Господи, Гэйб!
– А что такого? Это же забавно! – И он начинал смеяться; его смех делал меня счастливой, и я набрасывалась на него с поцелуями.
Гэйб был эмоционально распушен, но мы были женаты, и он был мой, со всеми его недостатками, так что мне надо было любить его таким, какой он есть, и не обращать внимания на мелочи вроде лжи в е- мейлах друзьям. Я попыталась себя убедить, что «когда ты замужем, это не имеет значения». Пусть все идет, как идет.
Впрочем, в тот воскресный день я была настроена иначе. Использовав все тот же пароль, я проверила почту Гэйба. Он не менял пароль, словно бы намекая: «Видишь, милая, у нас нет секретов друг от друга. Посмотри, бэби, мне нечего прятать». Ничего подозрительного не обнаружилось. Затем я просмотрела журнал, регистрировавший посещенные им сайты. Ничего компрометирующего. Гэйб не хотел, чтобы его застукали. Он все просмотрел и уничтожил улики. Какие именно? Этого я не знала.
Поцеловал он меня в тот день самым обычным образом. Он не был ни чрезмерно милым, ни, напротив, слишком мрачным. Как обычно, он ограничился объятием на прощание и быстрым поцелуем. Сказав, что он меня любит, он, как всегда, заглянул мне в глаза. Говорят, только малая толика нашего общения выражена
