В самом деле, зная местность, Ульдиссиан принял достаточно мер защиты, чтобы в случае повторения такой уловки лагерь оставался в безопасности. Теперь эта предосторожность окупала себя.
И вот, строй эдиремов встал лицом к джунглям, из которых ринулись не дисциплинированные инквизиторы собора в серебряных одеждах, но орава оборванцев, мало отличающихся от его собственной армии. Они были вооружены не только мечами, но и рабочими топорами, вилами и всевозможными другим инвентарём, обращённым в оружие. Они орали, кричали и надвигались на поджидающих эдиремов будто бы с сильной яростью.
— Это ни Триединое, ни Собор. Это простые люди, — объявила Серентия то, что и так было понятно. Она приготовила копьё. — Этого не может быть! Должно быть, это иллюзия, чтобы сбить нас с толку.
Её предположение походило на правду, потому как творить иллюзии для обеих могущественных сект было так же естественно, как дышать. Ульдиссиан отбросил неуверенность и выбросил вперёд левую руку.
Область впереди взорвалась от волны звука; её сила сметала ряды нападавших так, словно они были пустым местом. Мужчины, — да и женщины, заметил Ульдиссиан, — взлетали в воздух, сталкивались с деревьями или исчезали в черноте джунглей. Умирая, они кричали, от чего у Ульдиссиана холодок пробегал по коже, но что, однако, не помешало ему ударить снова.
Серентия, которая стояла рядом с ним, прицелилась и бросила. Копьё пронзило насквозь одного человека и долетело до второго. Когда оба упали, окровавленное копьё вернулось к ней.
Да и остальные эдиремы не отставали. Вот вспыхнул очередной противник. Он натолкнулся на двух других и поджёг их. Втроём они создали сущий хаос в рядах своих товарищей, которые отчаянно пытались избежать хоть малейшего соприкосновения.
Повсюду сферы света поднимали людей в воздух и роняли их на их товарищей. Энергетические щупальца обвивали горла и затягивались, чтобы задушить.
Некоторые из методов обороны эдиремов казались простыми, например, луки, но и здесь применялся дар. Стрелы, направляемые волей лучника, ударяли мишени прямо в сердца.
У нападавших были свои лучники, хотя Ульдиссиану и показалось странным, что они так долго не задействовали их. Но вот с вышины донёсся свист — первые стрелы наконец полетели в сторону эдиремов. Умение лучников противника было спорным, но защитников было так много, что они без сомнения не боялись промазать.
Не совершая даже жеста, Ульдиссиан взял стрелы под свой контроль. Они круто развернулись в сторону джунглей.
Одна за другой стрелы поражали тех, кто окружил лагерь. Ряд из шести человек упал разом, горло каждой жертвы пронзила стрела.
Засада стремительно превращалась в разгром, поскольку вряд ли хоть один эдирем получил хоть одну царапину. Щиты, которые Ульдиссиан научил создавать своих стражников, были непроницаемы для оружия смертных — его поразило то, что атакующие не учли этого. Они всё больше подтверждали видимость — то, что были простыми крестьянами, фермерами и т. п. Они относились к типу людей, которые должны были быть рады пополнить ряды эдиремов, а не вырезать их.
Однако они всё же пришли, их свирепость теперь граничила с отчаянием. В большинстве своём они были темнокожими, как тораджанцы и многие их собратья, но среди них было также несколько первых светлокожих жителей нижних земель, которых увидел Ульдиссиан, да таких светлокожих, что они могли бы сойти за ассенианцев, каким был лидер эдиремов. По слухам, они были из области, которая включала северную часть столицы, но за исключением Лилии, ложной Лилит, Ульдиссиану никогда не доводилось встречать подобных им в джунглях.
И всё же их похожесть на него не уберегла их от разделения участи своих более тёмных товарищей. Ульдиссиан отплатил им за засаду сотнями смертей. Тела уже стали складываться в безобразные и постыдные груды, а он всё ещё не имел понятия, как положить сражению конец. Нападавшие не собирались прекращать набег, а его люди, всецело уверенные в своей победе, не имели намерений останавливать то, что становилось настоящей бойней.
Позади него кто-то пробормотал слова на языке, который Ульдиссиан совсем не понимал. Сзади возникло тусклое свечение.
Один из мёртвых нападавших вскочил на ноги, словно марионетка, за верёвочки которой потянули. Поначалу страшная фигура как будто готова была атаковать эдиремов, но затем она развернулась к своим бывшим союзникам.
Второй труп, а затем и третий повторили действие. К ним присоединились ещё несколько.
Первый сделал шаг по направлению к врагу, и вида ходячего мертвеца оказалось по крайней мере достаточно, чтобы положить конец осаде лагеря. Сначала один, затем несколько, и, наконец,
Некоторые из последователей Ульдиссиана послали шары пламени и стволы деревьев в отставших, но масштабы происшествия стали выявляться только сейчас. Область вокруг лагеря была усеяна телами, и ни одно из них не принадлежало эдиремам. Ликующие возгласы раздались в рядах защитников.
Ульдиссиан повернулся к Мендельну — это он бормотал на странном языке. Его брат выглядел так же мертво, как восставшие трупы, а в руках сжимал необычный кинжал, который выглядел так, словно был выточен из белого камня… Или кости. Мендельн держал кинжал наконечником вниз. Это клинок был источником зловещего свечения.
Младший брат перевернул клинок и произнёс единственное слово.
Со стороны джунглей донёсся глухой стук. Ульдиссиан оглянулся и увидел, что ожившие мертвецы падают жуткими кучами среди других тел. Некоторые эдиремы инстинктивно осеняли себя символами Триединого либо Собора — старые привычки с трудом забываются даже пред лицом ужасной правды, касающейся обеих сект.
— Я должен был что-нибудь предпринять, — сказал Мендельн напрямик. — Это начало превращаться в трагедию и недостойное дело.
— Они напали на нас. Устроили засаду, если помнишь, — и всё же Ульдиссиан не мог винить своего брата в том, что тот остановил резню, пусть даже жертвой был враг. — Они получили то, что заслуживали.
— Возможно…
Ульдиссиан узнал этот тон и обнаружил, что раздражается всё больше и больше.
— Они могут выглядеть, как мы, но не поддавайся обману, Мендельн. Если это и не Триединое, значит, приспешники Инария.
— Жаль, что мы не можем допросить хотя бы одного из них, — заметила Серентия, толкая тело. — А эдиремы стали хороши, Ульдиссиан. Ни одного живого не осталось.
— И не должно было остаться, — теперь Ульдиссиан сам испугался своего тона, хотя бы его холодности. — Но да, было бы хорошо, если бы кто-то мог нам рассказать, как дошло до этого. У них была сила, которая помогла им укрыться; значит, либо демоны, либо ангелы. Но сражались они как фермеры и ремесленники… — он вдруг понял позицию Мендельна. — Это бессмысленно. Они должны были знать, что мы порвём их в клочья. Уже распространился слух о том, что мы сделали в Торадже и других городах с Триединым…
— Может быть, я?..
Это его брат, похоже, был готов внести предложение касательно правды, стоящей за нападением, которое встревожило Ульдиссиана больше, чем он показал.
— Что?
Мендельн говорил низким голосом, потому что другие эдиремы всё ещё стояли в ожидании приказов.
— Позволь мне минутку побыть… С побеждёнными… чтобы отобрать. Потом прикажи другим начинать уборку тел для сожжения или погребения.
— Отобрать? — лицо Серентии побелело. — Что ты имеешь в виду под «отобрать»? Отобрать для чего?
