Было от чего прийти в раж председателю Сибсовнархоза. Победа над армией Колчака вскружила голову коммунистам. Завладев почти одной шестой суши земного шара, оголтелые коммунисты кричали на всех перекрестках: «Даешь Европу, даешь весь мир, даешь мировую революцию!».
Насколько зарвавшиеся коммунисты потеряли в те дни голову, видно из следующего факта. Мой старший брат Василий (старше брата Ивана) имел в Ново-Николаевске (Новосибирске) свой дом, в котором жили квартиранты, а сам с семьей жил в доме своего приятеля. После взятия города красными брат пытался выселить квартирантов из его дома, но они отказались выселяться. Тогда брат пошел с жалобой на жильцов его дома в Совет Народного Хозяйства (б. Городская управа). Брату грубо сказали, что никаких больше владельцев домов нет и что все дома коммунальные, а потому кто в доме живет, тот и хозяин. Брат пошел на хитрость: он подкупил его квартирантов продовольствием. Привез из деревни Саврасухи, где брат раньше жил, две туши телячьих, одну тушу овцы и одну тушу большой свиньи. Брат также подыскал для квартирантов другой дом, куда они и переселились и всю зиму «обжирались» мясом из деревни Саврасухи. Брат выменял это мясо на обувь и одежду. Надо заметить, что сразу же после занятия города красными все продовольствие исчезло с рынка (!) и пошла меновая торговля из-под полы. Недаром в первый же месяц после отступления армии Колчака даже рабочие возмущенно повторяли: «Долой Ленина и Троцкого с кониной, да здравствует Колчак со свининой!».
Брат был человеком железной воли и не останавливался перед затруднениями. Он послал свой доклад с отъезжавшим на фронт красным офицером высшего ранга для вручения этого доклада самому Главнокомандующему Красной Армией Троцкому. Богатейшая интуиция подсказывала брату, что Троцкий примет его доклад. Троцкий, прочитав доклад, пришел в восторг и красными чернилами на полях доклада сверху написал: «Со всем изложенным в докладе согласен. Назначаю Ивана Матвеевича Куреннова Диктатором 'Кожевенной Индустрии Западной, Средней и Восточной Сибири (и подпись) Лев Троцкий. Троцкого в те дни боялись как огня и военные, и чекисты, и гражданские власти. (Примечательное свидетельство. Проф. Стол.) Эту бумагу с подписью Троцкого (ее автор (Куреннов) видел своими глазами) брат употреблял и довольно часто как пугало для всякой чекистской и прочей рвани.
Должно заметить, что и кожевенное производство и в особенности производство обуви для армии стояли на мертвой точке. Хозяева и административные лица кожевенных заводов часто арестовывались, их дома реквизировались и в них вселялись рабочие. Новая администрация конфискованных заводов была совершенно неопытна в управлении заводами и ведением производства. К тому же крестьяне наотрез отказались сдавать правительству кожи по твердым ценам за ничего нестоющие советские бумажные денежные знаки. Они требовали товаров, одежды, обуви, которых у совдепщиков не было.
Ни на одном заводе почти не производилось ничего: много движений и никаких достижений. Хуже всего дела шли на большом кожевенном заводе Ивакина на окраине Ново-Николаевска (Новосибирска). Там шла итальянская забастовка. Все рабочие суетились, бегали, производили вид, что они работают усиленно, но продукция завода стояла на уровне нуля. Шаг вперед, два назад… Командированные на завод военные комиссары сменили уже три администрации. Два раза арестовывали самого Ивакина и его прежнего управляющего заводом. Последний из комиссаров был зверь-зверем и грозился расстрелять многих рабочих, если продолжится итальянская забастовка, которую он называл саботажем. Увидев, что на дворе Ивакина ходили гуси, утки и прочая птица, новый военком пришел в раж. Он немедленно распорядился реквизировать всю домашнюю птицу Ивакина и раздать ее рабочим завода. Семью Ивакина приказал в буквальном смысле слова выбросить из дома и дом реквизировать. Сказано — сделано,
Каково же было изумление комиссара-держиморды, когда он увидел на дворе Ивакина всю ту птицу, которую он распорядился вчера раздать рабочим. В ту же ночь, когда комиссар спал, рабочие обратно принесли всю птицу Ивакина и перебросили ее через забор во двор хозяина: ни один не взял ни одного гуся или утки.
Когда брат приехал на завод Ивакина, то буйствующий комиссар арестовал уже до десятка рабочих и, обвинив их в контрреволюции, отправил в Че-Ка и ежечасно грозился начать расстрелы. Но ни аресты, ни .даже, возможные расстрелы не устрашили оставшихся на заводе рабочих: они невозмутимо продолжали «тихое сопротивление» властям. Брат, пользуясь диктаторскими полномочиями, первым долгом распорядился освободить хозяина и всех рабочих из-под ареста, и собрал всех рабочих на митинг.
Брат прочитал им все двадцать с лишним пунктов его программы, от всей своей доброты души рассказал рабочим завода о наступившей для них своего рода «новой эре», говорил с подкупающей искренностью и прямодушием.
Но рабочие видели уже обещания трех комиссаров, которые тоже обещали молочные реки и кисельные берега, а дело кончилось обманом, насилием, арестами, угрозами. Брат, к его великому огорчению, понял, что убедить рабочих ему не удалось и что «тихое сопротивление» властям будет продолжаться по крайней мере несколько часов до возвращения хозяина.
Брат оставил завод и пошел в рабочий поселок при заводе, где он надеялся поговорить с семьями рабочих. Возле одного дома он встретил старушку за семьдесят. Поздоровался, упомянул имя Божие. Рассказал кто он такой, опять прочитал все пункты своего доклада, поведал об освобождении им Ивакина и всех рабочих из-под ареста. Конечно, брат просил старушку поведать о причине итальянской забастовки. Собеседница брата раздобрилась и сказала, что ей 72 года и что век свой она отжила и не боится ни обысков, ни ареста, ни расстрела. Она поведала, что рабочие завода считают Ивакина не фабрикантом, а отцом родным. Ивакин давал совершенно беспроцентные ссуды своим рабочим на покупку домов, дачь, вспомоществование на свадьбы и платил какую-то долю заработной платы каждому больному рабочему. Почти все без исключения рабочие его завода стали домовладельцами и имели свой домашний скот и много птицы. Затем старушка со слезами на глазах повествовала: «Намедни новый комиссар приехамши, распорядился раздать всю птицу нашего отца родного Ивакина рабочим, а ночью рабочие отнесли назад всю птицу и пустили во двор хозяйский. — На этом месте старуха рыдала и, всхлипывая, продолжала: — Да разя мне полезет в глотку эта краденая у нашего отца Ивакина гусятина: я подавилась бы куском этого мяса в первый же обед! — Старуха так разрыдалась, что слов ее бормотка брат не мог разобрать… И вот дальше картина, которую ни один борец за освобождение России от ига коммунистов не должен забыть: стоят друг перед другом брат и старушка и плачут; слезы градом текут по их щекам и падают на матушку землю. Между прочим, старушка сказала, что если бы какой-нибудь рабочий не принес обратно хозяйской птицы и рабочие узнали бы об этом, то убили бы такого негодяя в тот же день».
Говорят, что перед смертью за несколько мгновений человек вспоминает всю свою жизнь и как кинематографическая лента проходят перед его очами все моменты его жизни. Многие утверждают, что перед смертью человеку хочется вспомнить и видеть перед собою один момент, который он считает очень важным в его ли жизни или в жизни людей вообще. Если вы спросите автора, какой момент и какую картину он хотел бы вспомнить перед смертью, то пишущий эти строки прямо скажет: тот момент, когда старуха и брат Иван стояли и плакали друг перед другом (для всякого мудреца довольно простоты).
Брат вернулся на завод и вскоре приехали освобожденные сам Ивакин и его администрация и рабочие. После недолгого разговора брата с Ивакиным последний зашел в завод и сказал рабочим, что всякое сопротивление кончено и начинается настоящая плодотворная работа. Золотое, брильянтами усыпанное перо не может описать трогательности встречи своего «родного отца» его рабочими. Брат Иван имел крепкие нервы и железную силу воли, но видя невиданную и невообразимую трогательность встречи рабочими завода Ивакина, брат Иван еще раз заплакал. Этого не поймет тот, кто не родился с русской душой.
Как раз на этом месте автор просит перечитать главы данной книги: «Закон естественного подбора» и «Ложная теория «воров» социалистов-марксистов и коммунистов».
Вспомните изречение Бенито Муссолини: «Наши фабриканты — гении промышленности, от которых зависит судьба, оклады и благополучие десятков тысяч рабочего народа».
Имея перед глазами пример Ивакина, процитируем два абзаца из главы этой книги «Ложная теория «воров» (социалистов-марксистов и коммунистов)».
«Но создание капитала и распоряжение средствами производства требуют от человека иногда не только знаний, которые может приобрести каждый, но и совершенно определенных способностей и талантов, являющихся в некотором отношении такими лее способностями, как способности к литературе или живописи. И как не всякий человек обладает литературным талантом, так и не всякий имеет талант для создания капитала и распоряжения им».
