Громада Земли в мирозданьеПлывет, словно в море листок.Я только песчинка. В чьем светеМерцаю — то знает лишь бог.Но все же миры, что качаетЭфира могучий поток,—Лишь рябь в океане моих размышлений,Чем движима — мне невдомек.
АРАБЕСКА
Блуждал ли ты в сумраке леса?Встречал ли ты Пана?Я познал его,Но не того — духа темных лесов,С которым безмолвие речь обретает.Нет! Я того не знавал никогда.Пан мне открылся в образе бога любви,Когда онемело все говорящее.Видал ли ты в знойных краяхДиковинное растенье?В неколебимом молчании,Палимое тысячами лучей,Открывает оно свой цветокНа мимолетную долю минуты —Красное око безумца,Трупа румяный лик.Я видел его,Когда одержим был Ею.Как снег жасмина, была она благоуханна,Мака дурманная кровь текла в ее жилах,Мраморные прохладные рукиПокоились на ее коленях,Подобные белым лилиям на поверхности озера.Слова ее падали мягко,Как падают листья яблониНа влажную от росы траву.Но порою казалисьХолодными и прозрачными,Как струи, влекущиеся со дна.В ее смехе слышалась грусть,В слезах — ликованье;Все перед нею смирялось.Лишь двое решались ей противоречитьЕе собственные глаза.Из ослепительной чашиЦветка ядовитогоОна напоила меня допьяна:Того, которого нет в живых,И того, кто теперь на коленях у ног ее.С обоими она осушила до дна,—Тогда ее взгляд был покорным,—Сверкающий кубокЦветка ядовитого —С обетом верности нерушимой.Все миновало!На засыпанной снегом полянеВ темном лесуРастет одинокий терн.Его листвой завладели ветры.Одна за другой,Одна за другойКроваво-красные каплиПятнают белый покров.Пылающие каплиНа холодном снегу.Встречал ли ты Пана?
