О братья, я любил душой смятенной…За то скитаюсь, потеряв любовь…И медленно моя сочится кровьПо каплям из груди моей пронзенной».Второй тут всадник, выказав участье,Сказал с улыбкой горькой и надменной:«Любил людей я и для всей вселеннойМечтал о справедливости и счастье.За правый суд я поднял голос страстныйВ сражении кровавом и жестоком;Как рог призывный на пути далеком,Я подымал отверженные расы.Когда настанет день идей могучих?Когда настанет время избавленья?Но меч мой дрогнул посреди сраженья,Не зреет колос на песках зыбучих!И, книгу не прочтя грядущих дней,Листают нации ее с улыбкой жалкой,И мирно спит народ на грязной свалке,Как на пурпурном ложе королей.О братья, я любил людей, за правыйЯ суд сражался, был мой дух высок…За то я умираю, и песокПьет кровь мою с поверженною славой».Здесь третий всадник поспешил с ответом:«Любил я Бога сердцем и умом,И божье имя сделал я щитомВ сраженьи с суетным и лживым светом.Его я призывал в часы докуки,Терзаемый греховным искушеньем.Искал его с тревогою и рвеньем,В сомнительные углубясь науки.Какой же ветер сокрушает стеныСвятого храма веяньем могилы?И звезды гаснущие падают, остылы,Промчавшись с грохотом по небесам вселенной!Вот солнце дрогнуло, в толпе святых — смятенье…И дня пустого свет лишь скуку источает…О, горе том, кто руки простирает,Чтоб небу вознести напрасное моленье!О братья, Бога я любил глубоко…За то скитаюсь без пути отныне,И, обескровленный, влачу по сей пустынеЯ душу мертвую средь пыльных листьев дрока».Все трое, съединясь в одном стенаньеИ руки опустив свои недужноК оружью, что разбито и ненужно,Не в силах побороть свое страданье,Растаяли в неверной мгле густойГоры, вдали таинственно молчащей.Растаяли в непроходимой чащеИ в бледноте ночи немой.
Ты, чья душа спокойно задремалаПод древней тенью кедровых ветвей,Как спят жрецы под сенью алтарейВдали от битв и от земного шквала,Проснись! Пора! Высоко солнце встало,Рассеялся могильный рой теней…Чтоб новый мир восстал из сих морей,Лишь только знака недостало…
