трудно ставить ему это в вину; патриотов он считал опасными энтузиастами. Когда он увидел, что Александр остается пока верным Наполеону, он велел Штейну подать в отставку (24 ноября). 16 декабря император издал знаменитый декрет, которым «означенный Штейн» объявлялся врагом Франции и Рейнского союза, а его имущество отбиралось в казну. Сам он подлежал аресту всюду, где бы он ни попал в руки французских или немецких войск. Штейн бежал в Австрию, где встретил более чем холодный прием, и оставался под надзором полиции вплоть до того момента, когда поход Наполеона в Россию открыл ему новое поле деятельности[47].
То были самые печальные дни Пруссии. Постоянные колебания Фридриха-Вильгельма III во время кампании 1809 года раздражали Наполеона; обещанные платежи были почти совершенно прекращены; император резко и грубо требовал выполнения обязательств. Король рассчитывал смягчить его тем, что из Кенигсберга возвратился в Берлин (23 декабря 1809 г.), все еще занятый французским гарнизоном; в действительности, однако, он этим лишил себя последнего средства сопротивления. Ваграмское сражение и женитьба Наполеона на Марии-Луизе окончательно привели в уныние патриотическую партию, дезорганизованную удалением Штейна. Преемники его были очень посредственные люди: Гольц — «хорошо напудренное ничтожество», граф Дона, Альтенштейн; не обладая широтою взглядов, они тратили свои силы на мелкие финансовые комбинации. Реформы были приостановлены; партийные распри обострились; злоба феодалов против говато-ров, которых они обвиняли в нанесении королевству ущерба, более ощутительного, чем всякое нашествие, была настолько яростна, что они забывали за ней чужеземное владычество.
Всюду царили уныние и инертность. Королева Луиза умерла 19 июля 1810 года. Она нередко совершала опрометчивые поступки, и ее вмешательство в политику не было удачно; но оскорбления, нанесенные Луизе Наполеоном, сделали ее предметом любви ее подданных, и она заслужила уважение потомства тем, что свою гордость королевы и женщины принесла в жертву отечеству и долгу, отправившись в Тильзит умолять своего непримиримого врага о милости. Королева не могла оправиться от волнений той ужасной зимы, когда ей, больной тифом, полуумирающей, в метель пришлось бежать без оглядки, чтобы не попасть в руки французов. В последний момент она обратилась к императору Александру, смягчившему ее горе своим ласковым вниманием, но отказавшемуся взять на себя какое бы то ни было формальное обязательство. «Мне не на что больше надеяться, — писала она своему отцу. — Конечно, настанут лучшие времена, но я не увижу их». С нею, казалось, исчез последний луч света, и среди полного молчания, воцарившегося в Германии, слышны были лишь плаксивые голоса трусливых министров, старавшихся умилостивить Наполеона. Перед своей смертью королева, возмущенная Альтенштейном, который предлагал уступить Наполеону за долги часть Силезии, добилась от короля его устранения от дел. С разрешения Наполеона государственным канцлером назначен был Гарденберг (июнь 1810 г.).
Министерство Гарденберга. Штейн одобрил выбор короля. Однако контраст между Штейном и Гарденбергом был значителен. Штейн напоминал пророка, Гардепберг был дипломатом. Приветливый, благожелательный Гарденберг, человек с очень гибким и восприимчивым умом, являлся учеником Фридриха II, а французская революция расширила его кругозор. Он внимательно следил за эволюцией Вестфальского королевства и охотно целиком перенес бы в Пруссию вестфальские учреждения. Уничтожить кастовые и областные привилегии, возложить на всех граждан одинаковые повинности и обеспечить им одинаковые права, тесно связать их с государством посредством строго централизованной администрации — такова была нель, которую он постоянно преследовал, несмотря на множество мелких отступлений. Если Гарденберг и уступал часто давлению со стороны представителей сословных интересов и традиций, все-таки надо помнить, что современная Пруссия именно от него ведет свое начало. Ревниво относясь к своей власти, Гарденберг не любил входить в подробности работы, но он умел окружать себя замечательными сотрудниками, такими как Бюлов, Журдан, Гиппель, Раумер, Шарнвебер, причем он всех поддерживал и возбуждал их пыл в работе своим бодрым оптимизмом. Вокруг него создается прусская администрация, высокомерная, самоуверенная, но честная, сведущая, трудолюбивая, та администрация, которая вместе с университетами и армией обеспечила мощь государства.
Самой настоятельной задачей было урегулирование финансовых затруднений. У Гарденберга были очень широкие замыслы: обширные внешние займы, чтобы освободиться от обязательств перед Францией, основание национального банка с целью укрепления государственного кредита. Эдикт о государственных финансах (27 октября 1810 г.) возвещал, что впредь все граждане будут подлежать одинаковым налогам на общих основаниях, и в частности обещал равенство поземельного налога. Эти прекрасные обещания остались мертвой буквой: прусский долг Франции не был погашен; феодальная собственность ускользнула от общего обложения. Канцлер обладал наивной самонадеянностью, весьма поддерживавшей его в критических обстоятельствах; его ум не страшился самых тяжелых затруднений, и неудачи не повергали его в уныние. Когда не удалось уничтожить привилегии, он попытался поколебать их косвенным образом, установив налоги на доход, на роскошь, на разные предметы потребления. Налоги эти не всегда удачно были разработаны; многие из них не оправдали ожиданий, другие вызвали такое осуждение, что Гарденберг должен был видоизменить или даже отменить их. Во всяком случае он избежал банкротства, обеспечил казне необходимые ресурсы, а главное — он мало-помалу приучил страну к единообразной финансовой организации, одинаковой для крестьян и для городских обывателей, для знатных и для бюргеров.
Конфискация церковных имуществ, продажа домениаль-ных земель имели целью не столько снабжение казны средствами, сколько увеличение числа свободных собственников земли. Установление налога на промысловые свидетельства повлекло за собой свободу труда, и цехи превратились в свободные союзы, причем вступление в них хозяев и рабочих предоставлено было их собственному усмотрению. Указ 11 марта 1812 года признал гражданское равноправие за евреями, однако доступ к государственным должностям по-прежнему был закрыт для них. Устав о наемных работниках (Gesindeordnung) 8 ноября 1810 года защищал крестьян против произвола помещиков. Эти мероприятия были дополнены указом о регуляризации 14 сентября 1811 года, в силу которого крестьянин, держатель наследственного надела, освобождался от всяких повинностей и становился свободным собственником своего участка, с условием отдать своему помещику третью часть земли; если надел был не наследственный, то уступаемая помещику доля увеличивалась до половины. К несчастью, Гарденберг недостаточно твердо настаивал на выполнении этого указа. Помещики чинили бесконечные препятствия и добились целого ряда разъяснений, ограничивавших сферу применения закона. Дело освобождения едва было начато, когда после 1814 года настала реакция, которой и воспользовались помещики. Вследствие слабого вмешательства или даже прямых поблажек со стороны администрации помещики продолжали увеличивать свои владения за счет крестьян, держателей их земли. Так шло дело вплоть до революции 1848 года.
Чтобы придать администрации более быстрый и уверенный ход, Гарденберг намеревался заменить власть «управлений» президентами. Эдикт о жандармерии (30 июля 1812 г.) заключал в себе под таким своеобразным названием целый обширный план реорганизации, который должен был ввести в Пруссии французскую систему. Однако указ был взят обратно в существенных своих частях еще до применения его на практике. Во всяком случае, создание жандармерии давало в руки власти дисциплинированную силу, которой до сих пор нехватало для. поддержания общественного порядка.
Для того чтобы сломить оппозицию со стороны дворянства, Гарденберг пытался апеллировать к общественному мнению. Он проектировал увенчать свои реформы учреждением собраний областных и государственных чинов, но он представлял их себе, как Наполеон или Ришелье, т. е. рассчитывал найти в них отголосок своей собственной мысли и предоставить им честь выполнять решения, задуманные им самим. Когда на собрании именитых граждан, созванном в Берлине в феврале 1811 года, главари феодальной партии представили королю надменный протест, в котором заклинали его не унижать до положения «современной Иудеи» «старую славную бранденбургскую Пруссию», Гарденберг в ответ на это заключил в крепость Шпандау Марвитца и Финкенштейна. Однако в указ 7 сентября 1811 года еще включено было обещание национального представительства, и 10 апреля 1812 года в Берлине открылись заседания временного народного представительства. Оно проявило много добрых намерений, но вскоре показалось стеснительным, и при первой возможности заседания его были отменены. Тяжкая ошибка, о которой Гарденберг, без сомнения, пожалел впоследствии.
Берлинский университет. В то время как канцлер проявлял разностороннюю деятельность, несколько бессистемную и неустойчивую, но в общем удачную и плодотворную, Шарнгорст работал над преобразованием армии, сохранив в своих руках верховное управление военными делами даже после того, как по приказу Наполеона ему пришлось уступить военное министерство генералу фон Гаке
