действий. Сам Меншиков, вместо того чтобы запереться в Севастополе, готовился выйти в поле, чтобы вести кампанию и поддерживать непрерывную связь с Россией; адмиралу Корнилову в тот же вечер, после сражения при Альме, он отдал приказ преградить дорогу неприятельскому флоту, затопив в бухте часть. своей эскадры. В соответствии с этим было пущено ко дну пять линейных кораблей и два фрегата. Остальные суда, отведенные во внутреннюю бухту, высадили на берег весь экипаж, выгрузили артиллерию и всякого рода запасы; это дало Севастополю продовольствие на семь месяцев, 3000 орудий и 18 000 матросов — первоклассных солдат, которые поражали своей дисциплиной и героизмом на бастионах так же, как прежде на кораблях. Командиры — адмиралы Корнилов и Нахимов — оказались достойными своих людей. Внутренняя организация обороны была облегчена тем обстоятельством, что Севастополь, по словам Руссе, был «не столько городом, сколько военной колонией»: из 42 000 жителей насчитывалось едва 7000 человек гражданского населения.
Для организации внешней обороны Меншиков нашел в своем штабе подполковника Тотлебена[125]. Изобретательность и энергия этого инженера превратили город, почти лишенный защиты, в грозную крепость, где фашины и наполненные землей мешки заменили камень. и известь; эти, так сказать, подвижные укрепления, легко разрушаемые бомбами и ядрами, восстановлялись с такой же легкостью, так что на следующий день после сражения неприятель находил пробитые накануне бреши снова заделанными. Союзники могли убедиться ном значении этих земляных укреплений при первом же штурме: Большой редан[126], почти до основания разрушенный английской артиллерией 17 октября, утром 18-го оказался совершенно восстановленным и снова укрепленным.
Благодаря Тотлебену оборона Севастополя приняла до некоторой степени активный, наступательный характер: защитники города не только не ограничивались обороной первой, линии укреплений, но продолжали продвигаться вперед, даже под огнем союзников, последовательными апрошами, а в самом разгаре осады Тотлебен воздвиг перед Малаховым курганом знаменитое укрепление — Зеленый курган. Генерал Пелисье в письме к Наполеону III от 29 июня 1855 года удачно обрисовал тот странный характер, который получила осада Севастополя благодаря смелости Тотлебена. «Что представляет собой осада Севастополя? — писал он. — Это безостановочная борьба двух армий, которые двигаются друг против друга, создавая окопы, устанавливая батареи и оспаривая друг у друга обладание бранным полем, разделяющим их с самого начала, подобно тому как противники оспаривают друг у друга решающие позиции во время сражения. Это — бой, продолжающийся безостановочно в течение восьми месяцев… Каждый раз, когда мы останавливаемся, неприятель начинает наступать на нас…» Земляные работы производились столь энергично, что к концу осады союзники прорыли около восьмидесяти километров траншей.
Союзники перед Севастополем. Банробер. Когда союзники 26 сентября появились на Херсонесском плато, к востоку и к югу от Севастополя, крепость была уже застрахована от нечаянного нападения. Впрочем, союзная армия осадила город только с юга, с севера же сообщение с Россией не прерывалось все время. Англичане расположились на востоке против Корабельной бухты, которую прикрывали Малахов курган и Большой редан. На западе, перед городом, защищаемым Мачтовым и Центральным бастионами, расположились французы. Сент-Арно, захворавший холерой, должен был передать командование Канроберу; 29 сентября он взошел на борт парохода «Бертоле» и в тот же вечер скончался.
Новый командующий французской армией, генерал Канробер, был известен своей храбростью и пользовался любовью солдат, о которых постоянно заботился и жизнь которых берег. Но ему недоставало твердости характера; сложность выпавшей на его долю задачи и связанная с нею ответственность тяготили его. Неуверенный в собственных силах, он колебался и не был способен принимать определенные решения— недостаток тем более серьезный, что лорд Раглан и без того склонен был к чрезмерной медлительности. Рядом решительных ударов можно было, по словам Тотлебена и маршала Ниэля, быстро овладеть Севастополем. Траншея была прорыта только 9 октября, а 17-го 53. французских и 73 английских орудия открыли огонь. Несмотря на содействие флота, французская атака была успешно отбита. Англичане, разрушившие Большой редан, не решились использовать свою удачу, и упущенный ими в этот день удобный случай больше уже не повторился.
Балаклава. Инкерман. Не успели союзники как следует расположиться на плато, как им пришлось подумать о собственной защите. 25 октября Меншиков поручил генералу Липранди овладеть маленьким портом Балаклавой, где англичане устроили свои склады, Попытка русских закончилась неудачей, но англичане потеряли при этом лучшую часть своей легкой кавалерии, брошенную лордом Рагланом в «необъяснимую» «impossible а сотргепоге» — выражение Канробера) атаку. Впрочем, для Меншикова сражение при Балаклаве имело значение просто авангардного боя: он готовился нанести неприятелю решительный удар в другом месте, а численный перевес, обеспеченный прибывшими из Бессарабии подкреплениями, подавал ему надежду на успех; он рассчитывал вскоре выставись 100 000 солдат против 65 000, которыми располагали союзники.
5 ноября, на заре, в густом тумане, поднявшемся после проливного дождя, английские аванпосты на Инкерманском плато были внезапно атакованы; нападение было произведено одновременно с Корабельной бухты и из долины Черной речки, так что англичане подверглись атаке с фронта и с фланга. В продолжение трех часов они держались с поразительной стойкостью, не желая обращаться к помощи французов, которые с начала боя схватились за оружие, и, приблизившись на расстояние выстрела, готовы были двинуться в бой по первому сигналу. Однако в 9 часов, отброшенный к своим палаткам, потеряв шестую часть своего наличного состава, усеявшую трупами залитую кровью землю, не имея ни одного человека в резерве, раздавленный и обойденный справа, лорд Раглан призвал на помощь Воске.
В то же время на другом фланге союзных войск, против города, русские произвели вылазку на французские окопы; они были скоро отброшены, но эта диверсия несколько замедлила подход главных французских сил к Инкерману. Бур-баки, прибывший на место сражения беглым шагом с двумя батальонами, дал первый отпор наступавшим русским. В 11 часов солдаты Меншикова, теснимые пешими егерями, зуавами и алжирскими стрелками к обрывистому берегу Черной речки, были отброшены на другой берег. Из 40 000 русских, принимавших участие в сражении, выбыло из строя 11 800 человек, в том числе 5 генералов; со стороны англичан в этом деле участвовало 12 000, а со стороны французов 4000 человек; у первых выбыло из строя 9 генералов и 2000 солдат, вторые оставили на обоих полях сражений 1700 человек. Эти цифры красноречиво говорят об ожесточенном характере битвы, во время которой союзники дрались не в погоне за славой, а защищая свою жизнь.
Зима. Осада Малахова кургана. Хотя русские и потерпели поражение, но они достигли того, что союзники, также понесшие огромные потери, не смогли произвести предполагавшегося приступа (на город) и должны были выжидать прибытия-подкреплений. Но если число французов скоро достигло 50 000 человек, то подкреплений, посылавшихся англичанам, не хватало даже для замещения выбывавших ежедневно из строя. Внезапно наступила суровая зима; сначала шли проливные дожди, затем повалил снег, подули северные ветры и ударили морозы. Англичане, привыкшие к большому комфорту, оказались совершенно неподготовленными к суровому климату и потеряли предприимчивость и бодрость. В конце ноября люди ходили еще в холщовых шароварах; смертность свирепствовала среди них ужасающая: из 53 000 человек, прибывших из Англии, боеспособных оставалось только 12 000. Несмотря на всяческую помощь со стороны французов, которые делились с ними всем, что имели сами, английская армия буквально таяла: в 1855 году в течение одной только недели в лазареты поступило 2000 человек.
Поэтому лорд Раглан, самолюбие которого как англичанина сильно при этом страдало, принужден был сначала отклонить план совместного штурма, а затем попросить Канробера усилить его правый фланг перед Корабельной бухтой и взять на себя штурм укрепления, на которое до тех пор обращалось мало внимания, а именно — Малахова кургана. 13 января 1855 года англичане уступили французам Инкерманское плато и поле перед курганом; с этого момента французская армия окружала английскую со всех сторон. Как заметил начальник французских саперов генерал Бизо, от которого не ускользнуло стратегическое значение Малахова кургана, здесь необходимо было предпринять новую осаду и отложить решительный штурм до весны. Бизо ошибся в своих предсказаниях: для овладения Малаховым курганом, а значит и Севастополем, понадобилось не меньше девяти месяцев.
Несмотря на зимние холода, военные операции не прекращались. Русская армия, командование которой вместо Меншикова принял князь Горчаков, сделала неудачную попытку овладеть Евпаторией (17
