«Германия слишком тесна для Австрии и Пруссии, — писал Бисмарк в своей известной докладной записке от 26 апреля 1856 года. — Поэтому в близком будущем нам придется отстаивать против Австрии наше право на существование, и пе от нас зависит избежать конфликта; течение событий в Германии не допускает другого исхода». Уже тогда он предвидел, что политическая группировка, обусловленная восточным вопросом, имела чисто временный характер; против Австрии и Англии, представлявших status quo, стояли Франция и Россия, желавшие переделать карту Европы; Бисмарк предвидел, что они постараются сблизиться, и советовал «прыгнуть в союз с ними обеими ногами».
Фридрих-Вильгельм IV относился к Наполеону со смешанным чувством. Его недоверие к Франции не рассеялось, но он был признателен императору, подавившему революцию, и его привлекала к Наполеону известная общность взглядов и темпераментов. Благодаря императору французов он был допущен на Парижский конгресс, и еще больше его тронуло поведение Наполеона III в невшательском деле.
Невшательское княжество с 1814 года входило в Швейцарский союз, продолжая в то же время принадлежать прусскому королю; в 1848 году радикалы провозгласили там республику, и все протесты короля оставались безрезультатными. В 1856 году некоторые роялисты попытались произвести государственный переворот, но были усмирены без труда, и против наиболее скомпрометированных швейцарское правительство возбудило судебное преследование. Король в отчаянии потребовал их освобождения, а после отказа Швейцарии заупрямился и начал говорить о войне; одним словом, он попал в крайне неловкое положение. В то время как Австрия по своей бестактности ставила ему одно препятствие за другим, Наполеон вмешался в «эту историю и добился от Швейцарии таких уступок, которые позволили Фридриху-Вильгельму отступить с честью (май 1857 г.).
Хотя Фридрих-Вильгельм был чрезвычайно недоволен той поддержкой, которую Австрия оказывала проектам союзной реформы, выдвигавшимся второстепенными дворами и явно направленным в ущерб Пруссии, его смиренная и почтительная преданность Габсбургам пережила все испытания. Теперь, как и в 1850 году, его невозможно было склонить к энергичной политике, вдобавок не допускавшейся и внутренним положением Пруссии. Глубокий внутренний разлад ослаблял администрацию, а немецкие либералы с негодованием отворачивались от страны, доставшейся в руки господ Раумеров и Герлахов.
После потрясений, пережитых королем в 1848 году, здоровье его значительно ухудшилось; психическая неустойчивость, выражавшаяся в чередовании величайшего возбуждения с меланхолической прострацией, завершилась осенью 1857 года рядом припадков, окончательно разрушивших его разум и волю. В продолжение целого года королева Елизавета и феодалы судорожно цеплялись за власть и убедили брата короля, Вильгельма, во имя братских чувств, прикрывать их правление своим именем. Это междуцарствие еще более ухудшило положение дел. Реакционеры, чувствуя, что власть ускользает из их рук, усугубили свои требования и провокации; либералы, полагавшие, что желанный миг освобождения наступил, гневно жевали удила. Вильгельм понял необходимость выйти из этого неопределенного положения; он потребовал, чтобы ему предоставлено было действительное руководство политическими делами, и взял в свои руки управление страной с титулом регента (7 октября 1858 г.).
Регентство принца Вильгельма. Итальянская война. Принц Вильгельм родился в 1797 году. Он не был выдающейся личностью, и самые завзятые панегиристы могли называть его «победоносным», но отнюдь не «великим». Он не обладал ни пылкой фантазией, ни подкупающими манерами своего брата; зато он отличался склонностью к усидчивому труду, упорством в проведении своих намерений, твердой волей, умением разгадывать людей и пользоваться их талантами для осуществления своих целей. Ему недоставало инициативы, и он был решительно неспособен придумать тот поражающий своей простотой план, который ему рекомендовал Бисмарк, и те тонкие приемы, с помощью которых план этот был приведен в исполнение. Но однажды одобрив тот или иной способ действий, — что подчас случалось не без борьбы, — он держался его с непоколебимой твердостью и самоотвержением и проводил его в жизнь с редким постоянством.
Легенда, изображающая его всего-навсего Людовиком XIII, а Бисмарка новым Ришелье, грешит преувеличением, почти искажающим действительность. Без сомнения, в общем деле объединения Германии прусский министр играл главную роль; но еще требуется доказать, что его усилия могли бы увенчаться таким ошеломляющим успехом без личного вмешательства монарха, который поддерживал и развивал его начинания. Вильгельм в высокой степени отличался чутьем действительности, уважением к старине и культом своей династии. Подобно всем людям своего поколения, он верил, что Германии суждено играть в мире преобладающую роль, если она останется под гегемонией Пруссии, представлявшей собою как бы ее квинтэссенцию, и признает верховенство Гогенцоллернов, которым сам бог предназначил эту высокую миссию.
Ему исполнилось уже 60 лет, когда он. взял в свои руки бразды правления. Он был уже несколько утомлен и в периоде упадка. Во время Крымской войны ему очень хотелось наказать Россию за ту помощь, которую она недавно оказала Шварценбергу. Но ему не пришла на ум более утонченная месть Бисмарка, который предназначил Александру II и Горчакову роль крестных отцов новой Германской империи. Его политика навлекла на него яростные нападки «партии Крестовой газеты»; и это привело к недоразумению, имевшему самые серьезные последствия.
Либералы восторженно приветствовали его приход к власти, за которым, по их мнению, должно было последовать торжество конституционного режима. Некогда Вильгельм боролся с реформаторскими поползновениями своего брата; но после того как реформы все-таки осуществились, он, не имея склонности отстаивать безнадежные позиции, примирился с совершившимся фактом, решив, однако, «так же добросовестно исполнять данные обещания, как и отвергать все то, что не было обещано». Он осуждал те злоупотребления, которые допускал Фридрих-Вильгельм, пользуясь своей властью, но отнюдь не был склонен умалять королевский авторитет. Он полагал, что король должен стоять выше партий, и сожалел, что брат его сделался орудием в руках феодальной Клики; со своей стороны, он отнюдь не намерен был править от имени буржуазии, а тем менее стать в зависимое от нее положение. На парламент он смотрел как на совещательное собрание и полагал, что во всех важных вопросах последнее слово должно принадлежать монарху. Между ним и либералами существовало принципиальное разногласие, и конфликт рано или поздно должен был разразиться.
Сначала либералы старались не задевать его заветных чувств. На выборах 1858 года был дан лозунг избегать таких кандидатов, имена которых могли пробудить в нем мучительные воспоминания. Но напрасны были все их усилия. Консервативная партия была совершенно разгромлена; это смутило регента, который боялся в силу сложившихся обстоятельств очутиться в плену у левой. Уже появились первые признаки разногласий в вопросах внешней политики: не успел он опомниться, как разразилась итальянская война. Либералы сочувствовали Пьемонту, предугадывая в нем будущего союзника Пруссии; Вильгельм же боялся повторить ошибку Фридриха-Вильгельма II, отпадение которого от коалиции в 1795 году позволило Франции раздавить поодиночке и Австрию и Пруссию.
Вильгельм решил оказать Францу-Иосифу поддержку, но хотел, чтобы его об этом попросили, чтобы, сверх того, французские армии не двинулись в самом начале войны к берегам Рейна и чтобы, с другой стороны, Австрия заплатила ему за союз. В 1849 году он советовал завоевать Германию силой; но позднее пришел к мысли о необходимости соглашения с Австрией, которая должна была добровольно уступить ему командование военными силами Германского союза. Этот план был химерой: Франц-Иосиф предпочел бы лучше отказаться от Ломбардии, чем отдать в руки Пруссии армию союза. Первая дипломатическая кампания Вильгельма закончилась полной неудачей; он восстановил против себя решительно всех: Францию, которой он помешал добиться полной победы, Австрию, возмущенную его бездействием, южную Германию, которая упрекала его в оставлении ее на произвол судьбы, и, наконец, своих собственных подданных, которые были крайне недовольны его колеблющейся и нерешительной политикой.
Сам Вильгельм приписывал свои неудачи недостаткам военной организации Германии и предложил сейму провести военную реформу, но государи почти без прений отвергли его проекты. Однако они сами понимали, что необходимо дать общественному мнению некоторое удовлетворение: Дальвиц, министр в Гессен-Дармштадте, Пфордтен в Баварии, а в особенности Бейст в Саксонии волновались, созывали конференции, вырабатывали один проект за другим. Политика второстепенных немецких дворов страдала внутренним противоречием: их слабость требовала присутствия в союзе обеих великих держав, соперничество которых составляло единственную гарантию независимости мелких государств, а вместе с тем это соперничество не позволяло Германии играть в Европе ту активную роль, которую они от нее
