Лорд Джон Россель и английский народ усмотрели в этом официальном установлении католической иерархии посягательство на права королевы и государственного протестантского епископата. Издан был в 1851 году оставшийся, впрочем, мертвой буквой закон, признававший недействительным всякое назначение этого рода и всякое дарение в пользу католических епископов. Королева, недовольная этим шумом, писала: «Я всегда, была и всегда останусь искренней протестанткой, но меня огорчает дух нетерпимости, проявленный столь большим числом моих подданных на общественных собраниях». Первый министр впоследствии объяснял, что он хотел только оградить национальную иерархию от всяких дальнейших покушений.
Кризис и всемирная выставка (1851). Во время обсуждения этого платонического закона чуть было не разыгрался министерский кризис. За последнее время землевладельцы и арендаторы добивались восстановления хлебных законов. Сельские тори, по прежнему руководимые Дизраэли, потребовали, чтобы министерство пришло на помощь сельскому хозяйству, т. е. попросту восстановило покровительственные пошлины. Этой цели они не достигли, но им удалось добиться резолюции в пользу расширения избирательного права в сельских округах. Россель подал в отставку, но так как его противники оказались не в состоянии образовать кабинет, то он снова взял бразды правления в свои руки.
Поколебленное министерство было на этот раз спасено от крушения большим предприятием принца Альберта — первой всемирной выставкой, которая должна была явиться как бы иллюстрацией благодеяний свободной торговли и всеобщего мира. Но именно ввиду этого характера выставки пугливые патриоты относились к ней с опаской. Полковник Сибторп, депутат, славившийся своими огромными усами, усмотрел в ней нашествие папизма и неверия и многие другие опасности: «Берегите, — говорил он, — ваших жен и детей, охраняйте ваше имущество и даже вашу жизнь!» По мнению этих пророков, Хрустальный дворец (где устроена была выставка) должен был разорить и обесчестить Англию. В действительности, выставка доставила Англии, а равно и королевской чете, блестящий успех.
Кошут и 2 декабря; падение Пальмерстона. Два обстоятельства усилили разногласия между двором и министерством иностранных дел. Пальмерстон выступил на защиту венгерского экс-диктатора Кошута, выдачи которого Австрия домогалась у турецкого султана. Прожив два года (под полицейским надзором) в Турции, Кошут приехал в Лондон. Прекрасно владея английским языком, он читал лекции, пользовавшиеся в Англии колоссальным успехом. Королева и принц-супруг были этим почти так же недовольны, как и австрийский посол. Снова очутившись в неловком положении, Россель согласился с королевой, что Пальмерстон, незадолго до того скомпрометировавший себя радикальной речью в пользу Кошута, не может без серьезного риска дать аудиенцию венгерскому изгнаннику. Но лишь с большим трудом ему удалось добиться этой уступки.
Отношения оставались очень натянутыми, когда в Париже разразился государственный переворот. Еще более обострились отношения в результате странной перемены ролей.
Теперь Пальмерстон со своей обычной нескромной порывистостью приветствовал французский цезаризм, тот самый цезаризм, против которого только что неодобрительно высказались как конституционно настроенный двор, так и демократия. В сущности, поведение Пальмерстона было вполне логично: великий англичанин терпеть не мог наследников Луи-Филиппа и всех вообще Бурбонов какой бы то пи было линии[212], реставрации которых сильно опасался. Кроме того, ему была прекрасно известна англомания Наполеона III, и он надеялся заключить с новым императором ряд соглашений, выгодных для Англии. Поэтому, в то время как английское правительство в целом отнеслось к декабрьскому перевороту холодно и почти враждебно, один только руководитель английской дипломатии шумно поздравлял французского посла. На эту недопустимую выходку остальные министры ответили исключением Пальмерстона из своей среды. Когда 3 февраля 1852 года собрался парламент, Ребук потребовал объяснений по поводу удаления министра иностранных дел. Отвечая на этот запрос, Россель предъявил пресловутый «меморандум» (королевы). Отставленный министр обнаружил в данном случае умеренность и такт, позволившие ему вскоре вернуться к власти. Но в то время все полагали, что его политическое поприще кончено.
Первое министерство Дерби и «погребение протекционизма». Вскоре Пальмерстону удалось отомстить Росселю. Последний представил проект закона об организации милиции, ссылаясь на опасность французского нашествия, ставшего будто бы возможным в результате недавнего перехода власти в руки Наполеона Бонапарта. Раскритикованный Пальмерстоном, проект был отвергнут, а вместе с ним пало и само министерство. Сделана была попытка составить консервативный кабинет, но последний просуществовал недолго. Во главе его блистали два великих оратора: Стэнли, сделавшийся графом Дерби, и канцлер казначейства Дизраэли. Опасный портфель министра иностранных дел достался лорду Мальмсбёри вследствие его личной близости с будущим императором. Остальные члены кабинета были такими посредственностями, что за ним осталась кличка «министерство Кто-Кто». И вот почему: новый премьер (лорд Дерби) явился с визитом к умирающему Веллингтону, который пожелал узнать имена его коллег. Эти имена были столь неизвестны, что старый вояка все время переспрашивал: «Кто? Кто?..»
Вдобавок, оба главы кабинета расходились по основным вопросам: лорд Дерби принял власть с целью восстановить покровительственную систему, а Дизраэли твердо решился похоронить ее, к великой радости карикатуристов. Они изображали его то в виде хамелеона, то в виде прекрасной Розамунды, которой королева (с лицом Кобдена) подносит кубок Свободной торговли, то в виде похоронного служки, напившегося на похоронах госпожи Протекционной системы. Один из лидеров фритредерства, некий Вильерс, предложил палате резолюцию, которая равносильна была бесповоротному осуждению протекционизма и его защитников. Дизраэли никогда не согласился бы на это унижение, но Пальмерстон позолотил пилюлю, придав резолюции такую безобидную форму, что она могла быть принята всеми (ноябрь 1852 г.), кроме самых решительных протекционистов. В этой измененной резолюции просто отмечались благодеяния свободной торговли.
Эфемерный консервативный кабинет пал при обсуждении бюджета. Романист Дизраэли настолько серьезно потрудился над этой сухой материей, что его изображали в виде школьника, получающего награду за успехи в арифметике. Но ему нехватало делового опыта, и составленная им роспись рушилась под ударами другого литератора, эллиниста и богослова — Вильяма Гладстона. Так началась долгая парламентская дуэль этих двух людей (Дизраэли и Гладстона), которым предстояло оспаривать друг у друга власть в продолжение трех десятилетий.
1852 год закончился составлением коалиционного кабинета, куда вошли виги и «пилиты»; главными членами этого кабинета были: премьер лорд Эбердин, министр иностранных дел лорд Россель, министр внутренних дел Пальмерстон и министр финансов Гладстон.
Преобладание вопросов внешней политики. Наступил 12- или 13-летний период, в продолжение которого только одна крупная фигура выделялась на первом плане — фигура лорда Пальмерстона. Партии были дезорганизованы, а при таких условиях личности всегда начинают играть более заметную роль. Изменилась ориентация общественной мысли. Еще вчера английская общественная мысль была исключительно поглощена заботами о мире и надеждами на всеобщее спокойствие и на улучшения в политической и социальной области; теперь в результате политики русского царя и императора французов английское общество прониклось воинственным духом. Ввиду этого дипломат-патриот сделался более чем когда-либо необходимым человеком. Он не долго оставался в министерстве внутренних дел и вскоре должен был взять в свои руки общее руководство английской политикой. За Крымской войной последовало усмирение Индии, затем Китайская война, далее итальянские дела, наконец междоусобная война в Соединенных Штатах. Активно участвуя в войне или сохраняя насторожившийся нейтралитет, английский народ во всех случаях больше интересовался внешними, чем внутренними делами. Вопрос о коренных реформах, особенно таких, которые не нравились Пальмерстону, был отложен в долгий ящик. Однако эволюция английской конституционной жизни, хотя и шедшая замедленным темпом, не прекратилась совершенно, а в области нравов и законодательства произошли некоторые важные изменения.
Министерство Эбердина (1853); Крымская война и общественное мнение. Мирное настроение, возбужденное всемирной выставкой, еще не рассеялось. Все верили, что отныне не будет Ееликих войн и что кровь англичан и жителей континента перестанет литься на полях битв. Тон задавали Кобден, Брайт и руководимая ими Лига мира, которой, как это было хорошо известно, сочувствовали почти
